Через соловьиный этаж - Лайан Герн

— Ты дурак, Такео!

— У него не было оружия, абсолютно безобидный. Он знал мою семью.

— Именно этого я и боялся. Ты позволил жалости остановить себя. Разве тебе неизвестно, что человек, которого ты пощадишь, будет вечно ненавидеть тебя? Ты всего лишь подтвердил, что ты Томасу.

— Почему он должен умирать из-за меня? Какая польза от его смерти? Никакой!

— Меня волнуют несчастья, которые повлечет за собой его жизнь, его живой язык, — ответил Кенжи и пошел в дом рассказать обо всем Шигеру.

Я навлек на себя позор в глазах всего дома, и мне запретили в одиночку бродить по городу. Кенжи стал внимательней следить за мной, и его оказалось практически невозможно перехитрить. Это постоянно раздражало меня. Передо мной не только поставили преграды, но и отняли возможность искать путь их преодоления. Я злил Кенжи непослушанием, зато мои способности совершенствовались с каждым днем, и я чувствовал себя все более уверенно.

После того как Кенжи рассказал о случившемся господину Шигеру, тот решил поговорить со мной о смерти матери.

— Ты оплакивал ее в первую ночь, когда мы встретились. Ныне не должно остаться и следа горя. Ты не знаешь, кто может наблюдать за тобой.

Таким образом печаль осталась невысказанной, затаилась в сердце. Ночью я про себя читал молитвы Потаенных о душах матери и сестер. Однако молитвы о всепрощении, которым мать учила меня, я решил забыть. Я не намеревался любить своих врагов. Пусть горе питает жажду мести.

Тем вечером я последний раз виделся с Фумио. Когда мне удалось ускользнуть от Кенжи и добраться до порта, корабли Терады исчезли. От рыбаков я узнал, что однажды ночью они отчалили, гонимые высокими налогами и несправедливыми законами. Ходили слухи, что они бежали в Ошиму, откуда их семья и происходила. С базой на таком отдаленном острове они неизбежно превратятся в пиратов.

Примерно в ту пору, до проливных дождей, господин Шигеру заинтересовался сооружением чайной комнаты на крыше дома и стал воплощать замысел в жизнь. Я ходил вместе с ним выбирать дерево: для опоры крыши и пола — стволы кедра, а для стен — доски из кедра. Запах древесных опилок напомнил мне о горах, даже плотники походили на жителей моей деревни: большей частью молчаливые, они временами могли разразиться смехом над своими же, никому не понятными шутками. Я обнаружил, что сам вспоминаю и произношу слова, которые не употреблял несколько месяцев. Мой диалект позабавил рабочих.

Господина Шигеру занимали все стадии строительства, начиная с того, как валят деревья в лесу, до обтесывания досок и всевозможных способов кладки пола. Он часто ходил на склад пиломатериалов в сопровождении мастера по плотничьему делу Хиро, человека, выструганного из того же материала, который он так сильно любил, кровного брата кедру и кипарису. Он рассказывал о характере и душе каждого дерева, о том, что оно привносит с собой в дом из леса.

— Каждое дерево имеет свой голос, — говорил Хиро. — Каждый дом поет свою песню.

А я-то думал, что один знаю об этом. Уже несколько месяцев я прислушивался к жилью господина Шигеру, заметил, как оно утихомирилось к приходу зимы, как изменилась музыка балок и стен, придавленных к земле тяжестью снега, как они мерзли и грелись, как сжимались и разбухали. Теперь они снова поют песню вод.

Хиро наблюдал за мной, словно знал, о чем я думаю.

— Я слышал, господин Йода заказал себе этаж, который поет трелью соловья, — сказал он. — Но к чему навязывать полу голос птицы, когда у него уже есть своя песня?

— А с какой целью он строит этот этаж? — с притворным равнодушием спросил господин Шигеру.

— Он боится наемных убийц, а поющий пол — хороший способ защититься. Когда на него ступает нога человека, он начинает щебетать.

— Как его делают?

Старик взял незавершенный кусок настила и показал, как располагают балки, чтобы доски скрипели.

— Большинство людей предпочитает бесшумные полы, и заставляют перестилать их, если они скрипят. Но Йода не может спать по ночам. Боится, что кто-нибудь прокрадется в дом и убьет его. Лежит и ждет, не запоет ли этаж! — усмехнулся Хиро.

— А ты мог бы сделать такой пол? — поинтересовался господин Шигеру.

Хиро взглянул на меня и улыбнулся.

— Я могу сделать такой пол, что даже Такео его не услышит. Думаю, соорудить поющий пол мне не составит труда.

— Такео поможет тебе, — распорядился господин Шигеру. — Ему необходимо знать, как он устроен.

Я не посмел спросить, зачем мне это. Хоть я и догадывался, не хотелось произносить мысль вслух. Обсуждение переместилось в чайную, где Хиро, управлявший строительством комнаты, сделал небольшой поющий пол — дощатый настил вместо веранды. Я внимательно наблюдал, как он кладет каждую балку, вставляет каждый шип.

Шийо жаловалась, что от скрипа у нее болит голова, и что он больше похож на мышиный писк, нежели на пение птицы. Но в конце концов домашние привыкли к полу, и новый голос слился с повседневным звучанием дома.

Пол сильно позабавил Кенжи, который рассчитывал, что благодаря новому сооружению я буду сидеть дома. Господин Шигеру более не упоминал, почему мне важно знать конструкцию, но, видимо, чувствовал, как она притягивает меня. Я днями слушал пол, по шагам узнавал, кто идет, мог предсказать следующую ноту песни. Я старался ходить по нему, не пробуждая птиц. Это было нелегко — Хиро изрядно потрудился, — но достижимо. Я знал, что тут нет волшебства. Нужно всего лишь время, чтобы подчинить пол себе. С почти фанатичным терпением, которое, скорей всего, является чертой Племени, я тренировался ступать по нему.

Начались дожди. Однажды ночью воздух был столь теплым и влажным, что я не мог заснуть. Я решил сходить попить из бака и остановился в дверном проходе, созерцая простершийся передо мной пол.

Я пройду по нему, никого не разбудив.

Я быстро двинулся вперед, ноги знали, куда ступать и каким весом опираться о поверхность. Птицы молчали. Я чувствовал удовольствие, но оно было не сродни ликованию, которое доставляет обретение умений Племени. Послышалось чье-то дыхание. За мной наблюдал господин Шигеру.

— Вы услышали меня, — сказал я с огорчением.

— Нет, я проснулся раньше. Ты можешь проделать это еще раз?

Мгновение я стоял, нагнувшись, уйдя в себя, как человек из Племени. Из меня вытекло все, кроме осознания звуков ночи. Затем я пробежал обратно по соловьиному полу. Птицы продолжали спать.

Я представил, как Йода лежит в Инуяме и ждет поющих птиц. Я крадусь к нему по полу, в полной тишине, незамеченный.

Если господин Шигеру и думал о том же, он оставил свои мысли при себе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});