Жизнь продолжается (сборник) - Александр Махнёв

Есть!

У стола этой самой бойкой учётчицы (звали её, если он не ошибался, Наталья Петровна) стояла большая мусорная корзина, битком забитая всякой всячиной, в том числе и окурками. Так они ещё здесь и курят? Ну, погоди!

– А что это, красавицы наши, мусор не убираем? Солдатиков вам подавай, самим лень уже и корзину вынести?

Лица у дам стали вытягиваться. Не миновать грозы. Они знали нрав начальника, знали, что он не переносит табачный дым, а уж мусор тем более.

Сейчас начнётся. И они оказались правы.

Иван Павлович медленно подошёл к корзине, поднял её и с улыбкой опрокинул на стол весёлой Наталье Петровны.

– Еще раз такое увижу – всех уволю. Я ясно выразился?

Наталья Петровна заплакала.

Ну, эта сегодня точно больше не будет ржать. И Иван Павлович, явно довольный собой, вышел из кабинета. Навстречу ему мчался начальник тыла, подчинённые уже предупредили.

– Иван Павлович, день добрый, рад Вас видеть, проходите ко мне.

– Товарищ полковник, мне неприятно, что у Вас в штабе бардак. Наверно, надо бы забрать у вас это здание, раз не умеют люди порядок и чистоту поддерживать. Вы что же, по кабинетам вообще не ходите? Посмотрите, они месяцами за собой не убирают. Ну, разве так можно? Я не шучу. Сегодня же этот вопрос с командиром обсудим.

– Иван Павлович, не сердитесь, я им сейчас такой разнос устрою! Да я…

– Разбирайтесь.

И Иван Павлович с хорошим настроением – а как же, сделал ещё одно доброе дело – пошёл домой.

После обеда, вздремнув часок – так им было заведено давно – начальник политотдела сразу же пошёл на заседание партбюро узла связи. Ехать туда не пришлось, это подразделение находилось буквально в ста метрах от дома.

У подъезда казармы нервно вышагивал начальник узла связи, чуть поодаль стояли начальник штаба дивизии и секретарь парткомиссии.

– Ну что, коммунисты собрались? Пошли?

Ровно в шестнадцать часов началось заседание.

Это был спектакль одного актера. Иван Павлович, не пользуясь текстом, подготовленным ему подчинёнными, в течение получаса громил руководство части. Командир подразделения сидел красный как рак, секретарь партбюро и замполит, как провинившиеся школяры, нагнули головы к столу. А шеф бушевал.

– Да разве это учебный процесс? Сидят, понимаешь, с расстёгнутыми воротничками, шум, гам в классе, разве это порядок?

Это Иван Павлович вспомнил, как однажды, в прошлом году, заходил в учебный корпус. Но кто ему скажет, что это было в прошлом, кто осмелится перечить ему, представителю ЦК Партии в дивизии? Все молчали, тупо глядя под ноги или на стол, кто где сидел. Начальник политотдела явно был сегодня на коне.

– Начальник штаба, – а это уже к начальнику штаба дивизии, – наведите здесь порядок. Я вижу, товарищ майор не справляется с должностью, надо бы ему помочь.

Начальник штаба тоже стал похож на школяра. А что он может сделать, не спорить же с номенклатурой ЦК (так он за глаза называл Ивана Павловича).

– Поможем, товарищ полковник, обязательно поможем.

В кабинет заглянул заместитель начальника политотдела и передал начальнику какую-то записку.

Иван Павлович медленно, значительно так, как секретный пакет, развернул записку, прочитав, обратился к присутствующим.

– Я прошу прощения, срочно вызывает к телефону член военного совета, генерал Спиридонов. Вынужден уйти. Доводите разговор до конца. Да попринципиальнее, пожалуйста, попринципиальнее. Важный вопрос рассматриваете. Начальник штаба, оставайтесь, потом расскажете. Всего доброго, товарищи.

Никакой Спиридонов, конечно, не звонил, это просил перезвонить начальник Горторга. Что ему, интересно, надо, только что десять человек с его базы вернулись. Наверняка опять людей попросит. Но позвонить надо, нужный всё же человек.

Иван Павлович прошёл в кабинет.

– Александр Фёдорович, здравствуй. Конечно я, а кто ещё? Ты что хотел? А, вот так даже. Так. Дай подумать. Хорошо, часиков в семь жди.

Ишь ты, в баньку зовёт, точно солдат будет клянчить. Ну что же, надо сходить, отдохнём хоть.

А жизнь тем временем продолжалась и кипела вовсю. Опять забежал заместитель.

– Опять носишься? Остановись! Что ещё?

– Да я напомнить, в пять заседание партийной комиссии, люди уже собрались.

– А где секретарь, Арнольд где?

Так он предварительно с народом работает, командира части ведь разбираем, не просто так.

– Пусть зайдёт.

Зашёл Арнольд Петрович.

– Ну что, как настроение у людей?

– Да по-разному, Иван Павлович, мне бы ещё минут десять, боюсь, кое-кто не поддержит нас.

– А ты не бойся. Пошли. Меня слушай, я уже всё решил.

И Иван Павлович решительным шагом пошёл в сторону зала заседаний, в котором обычно проходили практически все серьёзные мероприятия дивизии.

Зал был оформлен в музейном стиле. Светло, тихо, уютно, торжественно. Начальник политотдела считал – и, наверное, психологически это было правильно – что сама строгость, парадность помещения будет в любом случае на его стороне.

– Здравствуйте, товарищи, здравствуйте. Рассаживайтесь, пожалуйста. Арнольд Петрович, прошу вас.

Секретарь партийной комиссии рассказал о порядке работы, выносимых вопросах. Да, собственно, вопрос был один. Персональное дело коммуниста Симоновича.

Всё же стоит подробнее, уважаемый читатель, рассказать, о «деле Симоновича».

На прошлой неделе, выполняя указания военного совета армии, руководящий состав дивизии должен был провести занятия в группах марксистко-ленинской подготовки офицеров. Тема весьма актуальная – «Руководящая роль Партии в военном строительстве и защите Отечества». Политотдел спланировал занятия. Себя Иван Павлович записал для выступления в группу офицеров управления технической ракетной базы.

Во-первых, поближе к дому будет, всего двадцать километров. Да и народ там как-то спокойнее, интеллигентнее, технари всё же. Вот только командира начальник политотдела недолюбливал. Не очень ровно он дышал к этой публике, имея в виду графу пять личного дела.

Вообще-то начальник базы был парень неплохой: деловит, грамотен, требователен, с работой вполне справляется. Одним словом, есть в нём командирская жилка. И полковника должны были вот-вот присвоить. Командир уж очень просил его, Ивана Павловича, согласовать представление. Но как-то очень уж не лежала душа к этому Симоновичу.

Итак, к сути.

На лекцию было представлено девять человек.

– Не понял. А где люди?

Иван Павлович был удивлён до крайности. Ему бы аудиторию подавай, да побольше, он трибун, любящий большие залы, тогда его не уймёшь. А тут девять человек. И что, он ехал два десятка километров, чтобы увидеть безрадостную кучку людей, да ещё половина без конспектов?

Что тут началось! Лекцией, естественно, это не назовёшь. Это был допрос с пристрастием.

– Так, где народ, доложите!

Начальник базы достал замусоленный лист бумаги и начал по списку проверять людей. Этот болен, тот в наряде, тот на дежурстве. А вот двое в командировке. Всё вроде в порядке, всё правильно.

И надо же, подставил своего командира начальник штаба.

– Что-то Петросяна нет на месте. А должен быть.

– Кто это?

– Да, начальник физподготовки части.

Этого Ивану Павловичу и нужно было. Начался подлинный разгром. Симонович, красный как рак, смиренно ждал своей участи. А над ним гремел гром и сверкали молнии.

– Да вы людей не знаете, не управляете процессом. У вас здесь стихия правит. Бардак в части. Офицеры на службу месяцами не ходят…

И так далее, и тому подобное. И надо же было в этот момент Симоновичу брякнуть:

– Да где же я вам найду этого лейтенанта?

Ну, всё, это был конец.

Но, оказалось, всё не так просто, это было лишь начало. А конец Симоновичу мог прийти вот на этой, именно на этой парткомиссии. Тогда просто был разнос, без взыскания. А на заседании партийной комиссии сидели люди, которые запросто могли и из партии его выгнать. Ну, не выгнать, так уж карьеру командира испортить, это точно.

И вот заседание.

Секретарь парткомиссии предложил заслушать коммуниста Симоновича. Роман Аркадьевич в течение пятнадцати минут посыпал голову пеплом, каялся, божился, разве что не крестился.

Не повторится больше, своей честью клянусь, слово офицера даю…

В обсуждении участвовали почти все члены парткомиссии. Здесь вот надо отдать должное Ивану Павловичу, народ в состав парткомиссии он сам лично подбирал. С большинством перед выборами встречался сам, беседовал, и был уверен: по любому вопросу у него будет поддержка всегда.

Страсти накалились. Стоял шум, несколько выше рабочего. Желающих высказаться было ещё немало. Пока Иван Павлович молчал, однако пора было брать слово.

– Уважаемые товарищи. Спасибо. Вижу, нет сегодня равнодушных в этом зале, чувствуется зрелость коммунистов, наше единство, сопереживание за судьбу человека. Да, именно так. Судьба человека сегодня в наших руках…