Из воспоминаний старого эриванца. 1832-1839 гг. - Аполлинарий Фомич Рукевич

и приступал к проверке знаний, для чего вызывал каждого солдата отдельно и проверял стойку, ружейные приёмы, хождение учебным шагом, и т. п., а в это время остальные люди оставались навытяжку в строю. Потом производился опрос претензий, на что Симборский после дадиановского хозяйствования считал необходимым обратить особенное внимание.

И в этой области существовал характерный анекдот. В одной какой-то роте происходил опрос претензий. Генерал ходит в середине круга и по записке опрашивает солдат, которые и без того уже смертельно утомились и ответы их постепенно становятся более вялыми, более сонными.

– Получали ли вы по три фунта хлеба?..

– Получали, ваше превосходительство!..

– Получали ли вы горячую пищу?…

– Получали, ваше превосходительство!..

– Получали ли вы сапожный товар?…

– Получали, ваше превосходительство!..

Генерал замечает механичность ответов и страшно сердится.

– Получали ли вы апельсины?… – спрашивает он со злобой, повысив голос.

– Получали, ваше превосходительство!..

– Получали ли вы ананасы?… – ещё злобнее крикнул генерал.

– Получали, ваше превосходительство!.. – гаркнули солдаты.

– Ах вы негодяи!.. – совершенно освирепел генерал и прогнал всех с плаца.

Se non е ben trovato! (Если это и неправда, то хорошо придумано! – пер. с итал.) можно воскликнуть, но это очень походит на правду, судя по тому, как Симборский из самой простой вещи, например, из смены ординарцев и вестовых, умел делать самую сложную процедуру. Во время приездов генерала Симборского в штаб-квартиру, по его приказанию, на каждодневной утренней смене должны были обязательно присутствовать полковой командир, батальонный и ротный командиры от очередной части, кроме того, дежурные по полку и батальону офицеры. Смена начиналась предварительно ружейными приёмами, потом маршировкой на разные лады и заканчивалась примерной стрельбой, иногда даже холостыми зарядами. После этого происходила уже самая явка должностных нарядов.

Во время одной из таких смен произошёл случай, чуть не окончившийся трагически. Ординарец, выпустив свои три холостых патрона, отошёл в сторону, на его место стал вестовой, совсем ещё молодой солдатик. Трясущимися от страха руками произвел он сложное на двенадцать темпов заряжание, но вместо холостого пыжа, опустил в дуло пулю.

Командир Кавказской гренадерской резервной бригады генерал А.М. Симборский

Он сам же заметил свою оплошность, но не смел заявить об этом грозному начальнику Хотел ли в данном случае генерал Симборский показать свою неустрашимость, или просто проявил недомыслие, непростительное со стороны артиллериста, прекрасно знающего свойства порохов, иногда не совсем сгорающих в стволе ружья, но он, отойдя шагов десять, приказал вестовому целить себе в глаз. После команды «пли!» раздался выстрел, и пуля прожужжала мимо генеральского уха. Можно представить произошедший после этого переполох… Началось следствие, но скоро всем стало ясно, что здесь не было никакого злого умысла, причём виновный доложил, что сам заметил свою ошибку, но понадеялся на промах, который произвёл, сознательно целясь мимо головы. Дисциплина того времени даже не допускала мысли о возможности преступления, и генерал Симборский поверил показанию виновного. Тем не менее все-таки изрядно досталось: ротный командир за недосмотр, а также отделенный и фельдфебель были арестованы, а солдат наказан пятнадцатью ударами розог.

С течением времени этот напускной педантизм и служебное рвение генерала Симборского значительно ослабли, и все в нём видели очень доброго, заботливого о подчинённых начальника. С ним я совершил свои первые боевые шаги.

V

Сборы в поход. – Семья Аксеновых. – Канун выступлений. – Поход. – Туземная милиция. – Посадка 13 апреля. – Спасение от смерти. – Отступление. – Катастрофа с правой колонной. – Занятие аула. – Ночная атака горцев.

Тысяча восемьсот тридцать восьмой год я считаю поворотным в моей жизни. С этого года, начинается моя боевая страда, окончившаяся вместе с последними боевыми выстрелами на Кавказе.

В день Нового года разнеслась радостная весть о предстоящем походе и, по принятому на Кавказе обычаю, у нас в полку началось общее ликование. Да и как было не радоваться?..

В период мирного пребывания штаб-квартирная жизнь шла скучно, монотонно, с утомительными по своей мелочности строевыми занятиями и однообразной караульной службой… Дни проходили одинаково: сегодня, как вчерашний… Книг было мало, газеты были еще большой редкостью… Постепенно всеми начинала овладевать апатия, работа шла вяло…

Но вот проносилась весть о готовящейся экспедиции, и все проснулись… Роты, батальоны загадывали, кому выпадет счастливый жребий идти и, когда вопрос выяснился, оставшиеся искренно завидовали уходящим. Все, словом, рвались в бой… В бою была поэзия, риск, возможность отличия… Бой считался делом, а мирное затишье прозябанием…

Я пережил все эти настроения, пожалуй, в более острой степени, чем все остальные, ибо для меня бой связывался с вопросом «быть или не быть…» В то время жизнь моя усложнилась еще одним обстоятельством, о котором поэты говорят: «Это старая история, но вечно новая…»

Зашел как-то ко мне один юнкер Семен Аксенов, и мы провели с ним весь вечер в дружеской беседе. Посещения юнкера участились, мы сдружились, скоро перешли «на ты», и он меня познакомил со своей семьей, жившей обыкновенно

зимой в Тифлисе, а на лето переезжавшей на Манглис, где у них имелся свой домик.

Семья эта была очень большая, каких в нынешнее время не бывает. Она состояла, помимо родителей, из пяти дочерей и четырех сыновей. Сам старик Аксенов, Гермоген Семенович, служил в инженерных войсках и славился своей безукоризненной честностью. Им выстроено в Тифлисе и других местах много казенных зданий, из которых некоторые стоят до сих пор и поражают всех своей крепостью. Таковы, например, в Тифлисе здание военно-окружного штаба и те дома, в которых и доныне помещаются военно-инженерные дистанции. Может быть, в течение последного времени эти здания и подверглись разным перестройкам, но в середине восьмидесятых годов они еще стояли в своем первоначальном виде.

Вопреки существующему у инженеров обычаю, будь им не в укор сказано, Аксенов не нажился на этих постройках, и большая семья всегда нуждалась, но как-то весело и беспечально переносила лишения. Старику удалось пристроить всех детей, кроме трех старших, вышедших уже из возраста, в институты и корпуса на казенный счет. Они оказались все выдающихся способностей и окончали курсы с шифрами, медалями, а кадеты все были записаны на мраморные доски (Одна из младших дочерей. Анна Гермогеновна шифренница первого выпуска Тифлисского Закавказского института, впоследствии вышла замуж за доктора Адама Федоровича Корша, родного брата В. О. Корша, известного литератора, живущая и поныне в Геленджике, возле Новороссийска. Два ее брата, Дмитрий и Михаил Аксеновы, с отличием окончили инженерное училище, вышли в первый саперный кавказский батальон и при штурме Карса в 1855 году были убиты одной и той же гранатой. – прим.