Домой? Да никогда! - Радомира Берсень

вовеки!

— Слушай, внемли и прими мое слово!

— Да, сейчас и вовеки!

— Первым клянусь я делом своим — творить его благо, творить справедливо, на пользу и радость всему что подвластно, всем кто под властью моей.

— Да, сейчас и вовеки!

— Вторым клянусь своим словом — следить за его чистотою, держать его крепко, мудро и с разумом лишь говорить, что сказал — то навек.

— Да, сейчас и вовеки!

— Третьим клянусь — своим чувством, отдать его землям своим и людям, что их населяют, любить, защищать, отдавать себя всем без остатка.

— Да, сейчас и вовеки!

— Четвертым клянусь своим разумом — вся его сила направлена будет на пользу, на безопасность, на сытость всего, что мне отдается под власть.

— Да, сейчас и вовеки!

— Пятым клянусь — душою своею, что положу на служенье, не мне она больше, но миру, что встал подо мной, под моими крылами.

— Да, сейчас и вовеки!

— Шестым клянусь я — жизнью своею, пусть она жертвою станет за земли мои, если это спасет их.

— Да, сейчас и вовеки!

— Седьмым я клянусь — своей смертью, быть ей мятежною, страшной, безмирной, если предам свою власть, свои клятвы, пусть же и смерть моя служит во благо всем землям моим.

— Да, сейчас и вовеки!

Кинжал судорожно вздохнул, открыл глаза и опустился на колени перед алтарем, не отнимая от него рук.

— Подойди ближе, — бесцветным голосом позвал он, — возьми кубок. Вливай мне в рот вино, но перед каждым глотком говори так: «клянешься ли ты перед всеми богами света быть сильным, быть верным, быть мудрым, быть справедливым и милосердным ради своих людей?».

Я подчинилась, Кинжал ловил губами вино, стараясь не пролить ни капли, каждый раз отвечая мне «клянусь». Когда же вино было допито, он снова встал и протянул мне нож, лежащий слева от него.

— Сделай небольшой порез мне на лбу, — велел он и я вздрогнула, — небольшой. Вот тут. — Он слегка прикоснулся чуть ниже линии волос. — Чтобы только слегка выступила кровь. Затем надень корону и скажи: «венчаю тебя кровью твоей власти, теперь ты в ответе за свои земли и за людей, что на них».

Я сжала рукоять темного металла в кулаке и заколебалась. Кинжал умоляюще смотрел на меня. Сделав глубокий вдох, я подняла дрожащую руку и царапнула его кожу — несколько крохотных капелек алым бисером выступили на лбу. Не знаю положила я нож или уронила, но стоило мне поднести руки к короне, потускневшей и невыразительной, как Кинжал неожиданно стянул с себя рубаху. У меня в груди отчего-то ухнуло. Странно это все как-то. Осторожно подхватив корону, я потянулась к Кинжалу через алтарь, он нагнул голову.

— Слова! — Напомнил он.

— Венчаю тебя, — голос мой дрожал от волнения, глаза застилала какая-то пелена — то ли пот, то ли слезы, — венчаю тебя кровью твоей власти, теперь ты …

В ужасе я уставилась на Кинжала, поняв, что забыла продолжение фразы. Он поднял голову, выразительно зашевелил губами и я, с облегчением, закончила:

— … теперь ты в ответе за свои земли и за людей, что на них.

Кинжал низко склонился, я торжественно надела корону, которая села будто влитая, скрыв царапину. В этот момент за его спиной неожиданно распахнулись два белоснежных крыла. Корона ярко вспыхнула чистым золотом. От потрясения я совершенно онемела. Кинжал медленно выпрямился во весь рост, крылья его касались высокого потолка, стены с одной стороны и окна — с другой. Он как-то по-особенному вздохнул и потянулся вверх всей спиной, будто человек, который долго спал и отлежал себе тело. Медленно взмахнул крыльями пару раз, отчего мне в лицо пахнуло теплой пылью, затем осторожно сложил их вместе, не оборачиваясь сделал несколько шагов назад и уселся на трон. У меня внутри все обмерло. Не понимая, что я делаю, я встала на одно колено, склонила голову и тихо произнесла:

— Слава королю! Долгой жизни!

Он улыбнулся, а я замерла в каком-то странном, до обмирания, благоговении. Неожиданно я ощутила, что к моему плечу что-то легко прикоснулось. Выпрямившись, я увидела, что Кинжал уже стоит возле меня. Крыльев видно не было.

— Ааа … где? — Все еще со сбившимся дыханием, с возбужденно трепещущим сердцем, спросила я и он повернулся ко мне спиной вместо ответа. Теперь татуировка занимала всю его спину: огромные крылья, каждое перышко как настоящее, простирались от плеч до ягодиц. Над ними, на шее, ярко блистала корона, а по пояснице шла вязь явно каких-то букв, но как я ни силилась, прочесть так и не смогла. Зачем-то я коснулась их и сказала:

— Тут ведь что-то написано, да? Не могу понять что.

— Жаль, — с сожалением сказал Кинжал, — это мое истинное имя. Я надеялся ты мне его скажешь. Что ж, дело сделано. Можно теперь идти за сокровищами и приступать к восстановлению своих прав в мире, ну и земель заодно. Представляю, как удивятся другие правители, но все прошло как и должно. У нас получилось! Если бы что-то было сделано не так — я бы не прошел преображение. Я так тебе благодарен, Мари! Ты моя судьба.

Он вдруг обхватил мое лицо теплыми ладонями и неожиданно поцеловал меня. Я зажмурилась. Нет, я не хочу, чтобы он был принесен в жертву! Тем более этим поганцам, Темным Богам. Я неуверенно коснулась ладонями его волос, короны там не было. Оторвавшись от этих сладостных губ, я глянула Кинжалу за плечо — корона лежала на троне. Он улыбнулся и заглянул мне в глаза.

— Идем? Сегодня утром я рассмотрел карту. Кстати, твоя половина отлично пригодилась, без нее мы не нашли бы этот храм. Я изучил дорогу к нему: нужно пройти через Долину покоя, где издревле хоронят своих мертвецов северяне, затем свернуть на северо-запад.

От этих слов мое сердце болезненно бухнуло. Что мне делать? Он так рвется к своей смерти. А я никак не могу сказать ему об этом. Не представляю, что будет, если я расскажу все как есть. Впрочем, есть еще один вариант: темные строго-настрого запретили мне прыгать в объятия королю, пока место его души не займет этот их верховный бог. Так что выход есть.

Я обняла Кинжала, положив ладони ему на спину, огладила ее сверху вниз и совершенно бесцеремонно залезла в штаны, крепкие мускулистые ягодицы дрогнули под моими руками.

— Ого! Ты что делаешь? — Спросил он и попытался отступить, но я подтянула его к себе и с отчаянием смертника впилась в него таким поцелуем, что у меня перехватило дыхание. Он