Буря в Па-де-Кале - Александр Арсаньев

– Не знаю, – я опустился в кресло перед камином. – Я все это завтра обдумаю. Мне кажется, что первым делом надо разыскать Лизу Данилину. Она может знать обо всем или, по крайней мере, догадываться…

– Но, тогда ей тоже грозит опасность, – заметил Кинрю.

– Главное – и в этот раз не опоздать, – отозвался я. – Но я не знаю даже, где мне ее искать!

* * *

Ужинали мы церемонно, в гробовой тишине. За спинами каждого из нас стояло по лакею, выписанному из деревни Кольцовки. Лицо Миры было заплаканным. Отпивая из бокала вино, она бубнила шепотом себе под нос какие-то ведические молитвы. Сейчас меня это особенно раздражало. Весь вид индианки говорил о том, что я перед ней виноват. И она даже не подозревала, насколько недалека от истины!

Я молча встал из-за стола и отправился к себе в кабинет. Мне хотелось подумать в спокойной обстановке и, наконец, открыть свой дневник, перелистать его, перечитать и сделать кое-какие пометки и записи. Прикоснуться к перу и чернилам мне сейчас было также необходимо, как вдохнуть струю свежего воздуха.

Не успел я покинуть столовую, как услышал зон вилки, упавшей на мраморный пол. Я обернулся. Мира рыдала над тарелкой с черепаховым супом, а лакей вокруг нее собирал с пола столовое серебро.

* * *

Я закрыл за собой дверь кабинета, гадая над тем, что творится с Мирой. Как я соскучился по этой келье со сводчатым потоком в готическом стиле, с витражными окнами, со скромной изящной мебелью, с картинами на стене и с коричневым гобеленом, прикрывающим…

Нет, я не верил своим глазам! Коричневый гобелен был отодвинут, представляя всеобщему обозрению мою потайную дверь, которая была слегка приоткрыта.

– Кто там? – воскликнул я, выглядывая в темный коридор и на всякий случай вооружившись бронзовым канделябром. Неужели Кутузов проведал уже о моем возвращении из Франции? Впрочем, даже если Нарышкина… – Иван Сергеевич! – окликнул я его наугад.

– Кольцов? Яков Андреевич? – Я столкнулся лицом к лицу с одним из моих агентов, которому я строго-настрого запретил самому появляться здесь.

– Дмитрий Петрович? – удивился я, разглядев, наконец, моего нежданного посетителя.

Он трудился в одном из санкт-петербургских департаментов и его жалованье не превышало семидесяти рублей в месяц. От меня он получал солидную надбавку к зарплате за кое-какие услуги, что позволяло бедному клерку снимать квартиру из двенадцати комнат не выше первого этажа и завести у себя порядки, как у каждого уважающего себя дворянина.

– Я же запретил вам сюда являться без особой на то причины! – воскликнул я. – Ну, проходите же в кабинет! Быстрее!

Дмитрий Петрович не стал заставлять уговаривать себя дважды. Он поспешил за мной, под своды моей скромной обители.

– А я уже и не надеялся вас застать, – проговорил он, усаживаясь перед камином. – Причина-то как раз очень веская! – сказал Дмитрий Михайлович, потирая ладони.

– Что вы имеете в виду? – осведомился я, прикрыв за собой потайную дверь и замаскировав ее за коричневым гобеленом. Мне невольно подумалось о том, что пора бы его сменить. Поистрепался совсем!

– Я видел в городе человека, которого прислал в Россию Александр Ипсиланти, – заявил Дмитрий Михайлович. – По-моему, он разыскивал вас!

– Этого еще не доставало! – устало ответил я.

– Мне показалось, что вы должны счесть это интересным… – пытливо посмотрел мне в глаза агент.

– Да, действительно интересно, – кивнул я. – О чем вы с ним говорили?

– Он охотится за каким-то письмом, – ответил Дмитрий Михайлович.

– Что? За каким письмом? – вкрадчиво поинтересовался я. Неожиданно меня озарило: если послание Императора попадет в руки к грекам, то они не замедлят представить его международной общественности. Вот тогда-то Александру I не останется ничего другого как ввязаться в войну с мусульманским султаном!

– Какое-то письмо к англичанам, – пожал плечами Дмитрий Петрович, – якобы о Балканском вопросе. По мнению Ипсиланти, оно должно заставить Императора активнее действовать в их интересах…

– О, нет, – простонал я.

– Я вижу, Яков Андреевич, вы тоже осведомлены об этом письме, – заметил Дмитрий Петрович. – А я-то еще сомневался, стоит ли ему верить?!

– Еще бы я не был о нем осведомлен, – усмехнулся я.

– А-а… – протянул Дмитрий Петрович, – я узнаю вас! Вы снова ввязались в какую-то политическую авантюру!

– Это не вашего ума дело! – резко оборвал я его. – Лучше скажите, удалось ли этому человеку достать письмо!

Я расслабил свой шейный платок, почувствовав приступ удушья. Холодный пот выступил у меня на лбу, и мне пришлось приоткрыть окно.

– Вам плохо? – испугался Дмитрий Петрович. Кажется, он никогда еще не видел меня в таком состоянии. – Налить вам воды? Или, может быть, позвать кого-то из слуг?

– Выбросьте это из головы! – приказал ему я. – Вас никто в этом доме не должен видеть! А я справлюсь как-нибудь сам! И еще, имейте в виду, никто и никогда не должен ничего узнать об этом письме!

– Понимаю, – кивнул Дмитрий Петрович. – И все же мне кажется…

– Мне совсем неинтересно, что вам там кажется! Лучше скажите, – настаивал я на своем, – удалось ли этому греку достать письмо?! И, если да, то у кого?!

– Удалось, – кивнул Дмитрий Петрович. – У какого-то русского господина, правда, имени его я не знаю… Он говорил, что это – офицер, не так давно вернувшийся из заграничного вояжа. Кажется, из Кале…

– Я смотрю, вы хорошо осведомлены, Дмитрий Петрович, – отозвался я, усмехнувшись.

– Что еще вам известно? – осведомился я. В этот момент мне меньше всего хотелось, чтобы из-за гобелена появился Кутузов. Теперь у меня не оставалось сомнений, что он-то, уж, точно был осведомлен о моем возвращении в Санкт-Петербург! – Хотя бы имя этого грека вы знаете?

– Он называет себя Филиппом, – ответил Дмитрий Петрович. – Фамилии, правда, не называл. Ко мне его направил сам Ипсиланти, которому вы, кажется, оставили мой адрес в Санкт-Петербурге…

– Но вы же сказали, что видели его в городе, – отозвался я.

– А я и не отрицаю, – ответил Дмитрий Петрович. – Я сам подошел к нему, назвался по имени, мы с ним разговорились и, оказалось, что он разыскивает вас.

Я невольно позавидовал удачливому Филиппу, которому с первой попытки удалось достать это проклятое письмо.

– Где сейчас находится этот грек? – осведомился я. Мне не терпелось лично с ним встретиться. У меня сердце замирало при мысли о том, что он мог вернулся к себе на Балканы.

– Разумеется, у меня, – ответил Дмитрий Петрович. – Где же ему еще быть?

Это была единственная хорошая новость за сегодняшний день.

– Проводите меня к нему сей час же! – велел я своему гостю, который в ответ удивленно посмотрел на меня.

– Яков Андреевич, да никуда он не убежит! Бог с вами! Грек обещал поселиться у меня на неделю. Шляется здесь по кофейням, да по кабакам! Даром, что повстанцы воюют на родине! Говорит, что у него служба иного рода… – хмыкнул Дмитрий Петрович. – Вам надо о своем здоровье побеспокоиться! Вы же ранены.

Я только сейчас заметил, что моя кипенно-белая сорочка пропиталась-таки пятнами крови.

– Это вас не касается, – ответил я, надевая фрак. – Немедленно ведите меня к этому вашему… как его? Филиппу!

– Ну, как знаете, – пожал плечами Дмитрий Петрович.

* * *

Я вышел через потайную дверь вслед за своим агентом, даже не уведомив о своем уходе Кинрю и Миру. Единственное, что я сделал разумного на тот момент – это захватил с собой дуэльный пистолет от Кухенрейтора. Мысль о том, что станется с моей индианкой, когда она обнаружит мой кабинет пустым, я гнал прочь от себя.

Дмитрий Петрович Беликов жил в доме на Знаменской площади, совсем недалеко от новенькой белокаменной церкви, воздвигнутой в 1804 году на месте, где прежде стояла деревянная.

Он с гордостью показал мне свои апартаменты, которые состояли из передней, буфетной, столовой, нескольких гостиных, личного кабинета Беликова, спальни, детской и комнаты для прислуги. Он выразил сожаление, что не обзавелся еще бальным залом и диванной в восточном стиле, видимо, намекая мне на то, что я недостаточно много ему платил.

– Давайте пройдем в маленькую гостиную, – предложил Дмитрий Петрович. – Я бы с удовольствием познакомил вас со своей супругой, но…

– А где Филипп? – осведомился я, изнывая от желания встретиться с греком. У меня в голове вертелась единственная мысль: как уговорить его вернуть мне послание Императора к Артуру Веллингтону.

– Как раз был там, – улыбнулся Беликов, – когда я уходил.

– Тогда поспешим, – отозвался я.

Мы вошли в небольшую комнату, обставленную круглой мебелью и зеркалами. Здесь же стояли два ломберных стола. На оттоманке, подложив под голову две подушки в атласных блестящих наволочках, дремал молодой человек с кудрявыми черными волосами.