Взрослые люди - Марие Ауберт

class="p1">— На леску. Будешь ловить сама.

— А мы можем поехать на большом катере? — спрашивает Олея.

— Конечно, — отвечаю я.

— Какая хорошая идея, — говорит мама, оторвавшись от пазла, подмигивает Олее и улыбается нам.

Это правильно, я чувствую, я теперь взрослая, я отлично справлюсь. Я говорю добрым спокойным голосом, это понятно, так и должно быть. Я снимаю спасательный жилет Олеи с крючка в коридоре, нахожу ее кроссовки и куртку и, можно сказать, горжусь собой, глядя, как она, одетая, стоит в предвкушении рыбалки. Видишь, Марта, я это умею, я должна этим заниматься.

По дороге на пристань мы проходим мимо сидящего на террасе Кристоффера. Он курит, рядом с ним стоит пустая чашка от кофе, он крепко сжимает в руке телефон, я вижу, что он плакал. Когда мы проходим мимо него с рыболовными снастями и ведром, он поднимает глаза:

— Ей уже пора спать.

— Я подумала, что перед сном неплохо немного прогуляться, — говорю я. — И Олея согласна.

— Я буду ловить на свою леску, — скромно говорит Олея; я не совсем уверена, что она знает, как выглядит леска.

— Не тебе решать, — отвечает мне Кристоффер сквозь стиснутые зубы.

Олея вздрагивает, наверное, сейчас его раскрасневшееся незнакомое лицо кажется ей странным.

— Мне не обязательно рыбачить, — тихо произносит она и тянет меня за руку.

— Ну разумеется, мы порыбачим, — отвечаю я.

Море переливается серым, на воду падает матовый вечерний свет, я вывожу катер на середину фьорда. Сейчас здесь не так много судов, как обычно, волнение усилилось, лодкой управлять сложнее. Олея улеглась пузом на палубу и перекинула руку через планширь, она время от времени оглядывается и улыбается мне, когда поднявшаяся волна мочит ее ладонь. Я помню, каково это, вот так лежать, прислонившись одним ухом к планширю и зажав второе рукой, слушать вздохи волн и глухие постукивания, которые вроде бы издает сам катер, будто у катера есть тайна, которую он никому не рассказывает.

— Не уверена, что здесь можно лежать, — говорит Олея.

— Конечно можно, — отвечаю я, — если крепко держаться за канат.

— Папа мне не разрешает.

— Я разрешаю.

Она тянется дальше вперед. Мою голову сжало, и мне кажется, я смотрю сквозь какой-то фильтр. Вновь и вновь я слышу слова доктора: наслаждаетесь летом; мне жаль. Волны круче вчерашних, я веду лодку и смотрю в воду, на какой-то миг я представляю нас героями фильма-катастрофы, на которых накатывается огромная волна и переворачивает лодку. Нам не обязательно рыбачить долго, думаю я, на самом деле я надеюсь, что мы ничего не поймаем, потому что не уверена, что смогу убить рыбу на глазах у Олеи. Марта наверняка не ходила на катере вдвоем с Олеей, она до последнего времени не умела управлять им. Интересно, куда уехала Марта, где она сидит и рыдает? Меня начинает подташнивать от мыслей об этом. Я с такой легкостью передала ей слова Кристоффера, я не должна была делать это с такой легкостью.

Мимо нас проходит большая яхта, она идет далеко, но быстро, и поднимает волны. Мы качаемся вверх-вниз, я резко выкручиваю руль и открываю рот, чтобы велеть Олее держаться крепче, но слишком поздно. Олея лежала, наполовину перевесившись через борт и вытянув ноги. От рывка катера она перелетела через борт и упала в воду, я кричу, но не слышу собственного голоса. Я вижу над водой ее голову, руки, я не могу остановить катер и прохожу мимо нее, внезапно я забываю, как это делается, есть ли какая-нибудь кнопка или тормоз, как это, или мне прыгнуть за ней в воду, я копошусь, пытаясь дать задний ход, но и это я тоже забыла, мои руки трясутся, в голове бело, пусто и холодно, я слышу только рев мотора мчащегося вперед катера, он несется так быстро, все дальше и дальше. В конце концов я разворачиваюсь по дуге и еду обратно. Поначалу я ее не вижу, фьорд бесконечно велик, и все волны похожи друг на друга, они одинакового цвета и одной высоты, я не вижу ее, из груди рвутся рыдания, такого не случится, такого не случится, а потом я вижу ее голову и бьющие по воде руки, она не так далеко, как мне казалось. Я глушу мотор и ложусь на живот, хватаю ее за воротник спасательного жилета, она орет и бьется так, что я выпускаю жилет из рук, но она хватается обеими руками за мою руку. Я вытягиваю ее из воды, она оказывается на удивление тяжелой. С одежды льется вода, она потеряла кроссовок, коленка разбита, наверное, она обо что-то оцарапалась. Я встаю на колени рядом с ней, ее рот открыт и искажен беззвучным криком, и вот появляется звук. Она рыдает громко, горько и ужасно, жмется ко мне, а я обнимаю ее.

— Может, все-таки попобуем порыбачить? — говорю я, сгорая от стыда.

— Я хочу домой! — вопит Олея.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Возвращаемся домой.

Я не слишком надеюсь, что она успокоится до прибытия, что нам удастся превратить это в небольшое приключение, которое мы пережили, мы с тобой, Олея, но, когда мы приближаемся к пристани, она будто увеличивает громкость. Спрыгивает на берег, прежде чем я успеваю остановить ее, в кроссовке хлюпает, мокрая одежда скрипит, Олея с громким плачем несется к дому, я быстро и неаккуратно пришвартовываюсь. Когда я добираюсь до сада, Кристоффер качает ее на руках.

— С нами случилось несчастье, — говорю я.

Олея дрожит все сильнее.

— На ней был спасательный жилет, — продолжаю я, но сама слышу, что слова не слишком убедительны. Но на Олее действительно был спасательный жилет.

Мама со Стейном вышли на террасу, оба, мама интересуется, что случилось, почему у Олеи вся одежда и волосы мокрые, нет кроссовка и поцарапана коленка. Олея выкладывает всю историю залпом, иногда прерывая ее всхлипываниями, она рассказывает больше, чем надо, думаю я, она кричит, что лежала на носу лодки, тетя Ида ей разрешила, а потом она упала за борт, а тетя Ида от нее уехала. Мне хочется велеть ей заткнуться, тебе не обязательно еще что-то рассказывать, замолчи, но я не могу, я должна стоять и выслушивать ее всхлипывания и жалобы.

— Я никуда от тебя не уехала, Олея. — Я стою, свесив руки, чувствую, что сама вот-вот расплачусь, я вижу ее перед собой в воде, вспоминаю, что испытала, когда не могла ее найти, кровь на ее коленке.

— Ты уехала от нее? — спрашивает Кристоффер.

— Я сделала это не специально, я не смогла остановить катер.

— Надо следить за детьми на катере, Ида, — говорит мама. — Ты и