Темная Башня - Кинг Стивен

(впечатляющие бу-бу, сказал бы его отец, так он всегда говорит о тех, кого его мать называет девушками известного поведения)

кричит во весь голос, и Джейк тоже закричал бы, если б его грудь и горло не сковал ужас, о, воплощенная Дискордия! В глазах чудовища он видит абсолютную пустоту, которая означает конец всего, мольбы такого монстра не тронут, и крик с таким монстром не поможет, он слишком туп, крики могут только привлечь внимание монстра, и привлекают, он поворачивается к Дейзи Мэй с впечатляющими бу-бу, а потом бросается на Дейзи Мэй с впечатляющими бу-бу, а на кухне (громадной кухне) поет группа «Токенс», ушедшая из чартов, но не из наших сердец, они поют о джунглях, мирных джунглях, а здесь, перед широко раскрытыми, полными ужаса глазами маленького мальчика тоже джунгли, только далеко не мирные, и это не лев, а неуклюжее чудище, которое чем-то напоминает носорога, только больше, и у него на шее что-то вроде костяного воротника, и потом Джейк выяснит, что такой вид монстров называют трицератопсами, но пока чудовище для него безымянное, а это хуже, гораздо хуже. «Уимове, – поют «Токенс». – Уииии-аммм-а-виии», – и, конечно, Сезар Ромеро пристреливает монстра до того, как тот успевает разорвать девушку с впечатляющими бу-бу на куски, что, конечно, на тот момент хорошо, но той же ночью монстр возвращается, трицератопс возвращается, он в его стенном шкафу, потому что даже в четыре года Джейк понимает, что иногда его стенной шкаф – совсем не стенной шкаф, а дверь, которая может открываться в разные места, где его поджидают те, с кем лучше не встречаться.

Он начинает кричать, ночью он может кричать, и миссис Грета Шоу входит в комнату. Она садится на край кровати, лицо у нее, как у призрака, намазано каким-то сине-серым ночным кремом-маской, она спрашивает, что случилось, и вот ей Бама может рассказать все. Не смог бы рассказать ни отцу, ни матери, если б кто-то из них был дома, но их, к счастью, нет, но он может рассказать обо всем миссис Шоу, потому что, пусть она и не очень-то отличается от прочей обслуги, будь то приходящие няни, присматривающие за детьми, отводящие в школу, она тем не менее чуть другая, но этого чуть хватает, чтобы прикреплять его рисунки к холодильнику маленькими магнитами, чтобы менять для него весь мир, чтобы удерживать башню психического здоровья глупого маленького мальчика, которую без нее могло бы снести, скажите аллилуйя, скажите, найденная, а не потерянная, скажите, аминь.

Она выслушивает все, что ему нужно сказать, заставляет повторять три-ЦЕР-а-ТОПС, пока он не произносит это слово правильно. И только оттого, что ему удается произнести слово правильно, на душе становится легче. А потом она говорит: «Эти животные когда-то были настоящими, но они умерли сто миллионов лет тому назад, Бама. Может, даже больше. И больше не тревожь меня, потому что мне нужно выспаться».

Джейк смотрит «Потерянный континент», который показывают в передаче «Фильм за миллион долларов» изо дня в день, всю неделю. При каждом новом просмотре фильм пугает его все меньше. Однажды миссис Грета Шоу приходит и смотрит часть фильма вместе с ним. Она приносит ему полдник, большую миску с гавайскими хлопьями (еще одну для себя), и поет свою замечательную песенку: «Пришла пора перекусить, черничный в чашки чай разлить, и джем по-братски разделить». В гавайских хлопьях, само собой, нет черники, и пьют они виноградный сок, а не черничный чай, но миссис Грета Шоу говорит, что важен дух, а не буква. Она уже научила говорить рути-тути-салюти перед тем, как они что-то пьют, и чокаться стаканами. Джейк думает, что это очень круто, круче просто не бывает.

Очень скоро появляются динозавры. Бама и миссис Грета Шоу сидят бок о бок, едят гавайские хлопья и наблюдают, как большой динозавр (миссис Грета Шоу говорит, что таких называют Тираннасорбет Рекс) сжирает плохого исследователя. «Мультяшные динозавры, – фыркает миссис Грета Шоу. – Тебе не кажется, что их могли бы нарисовать и получше», – по мнению Джейка, это самый блестящий образец критики фильма, который ему доводилось слышать за всю свою жизнь. Блестящий и полезный.

В конце концов его родители возвращаются. В передаче «Фильм за миллион долларов» начинают показ «Высокого цилиндра», страхи маленького Джейка не упоминаются. Со временем он и сам забывает о том, что боялся трицератопса и Тираннасорбета Рекса.

7

Но теперь, лежа в высокой зеленой траве и всматриваясь между листьев папоротника в затянутую туманом прогалину, Джейк обнаружил, что забылось далеко не все.

«Берегись ловушки разума», – предупредил его Джохабим, и, глядя на тяжело переваливающегося динозавра, мультяшного трицератопса в настоящих джунглях, ничем не отличающегося от воображаемой жабы в реальном саду, Джейк понимает, что все это значит. Ловушка разума. Трицератопс не мог стать реальным, как бы страшно он ни ревел, как бы сильно ни била в нос Джейка его вонь: в мягких складках, образовавшихся в том месте, где короткие лапы переходили в живот, гнила растительность, дерьмо засыхало на бронированном заду, жвачка сочилась между могучих челюстей, заканчивающихся бивнями, как бы явственно ни слышалось его натужное дыхание. Он не мог стать реальным, потому что его, прости Господи, нарисовали!

И однако Джейк знал, что трицератопс достаточно реален, чтобы убить его. Выйди Джейк на прогалину, трицератопс разорвал бы его на куски точно так же, как разорвал бы Дейзи Мэй с впечатляющими бу-бу, если бы Сезар Ромеро не появился в нужном месте и в нужный момент и не всадил пулю из своего крупнокалиберного охотничьего карабина в Единственное уязвимое место чудовища. Джейк избавился от руки, которая пыталась манипулировать его двигательными центрами, захлопнул все эти двери так сильно, что, насколько он мог это знать, отрубил пальцы незваному гостю, но на этот раз имел дело с чем-то другим. Он не мог закрыть глаза и идти дальше; впереди его поджидал реальный монстр, созданный его предательским сознанием, который действительно мог разорвать его на куски.

И не было Сезара Ромеро, который смог бы это предотвратить. Как и Роланда.

Были только «низшие люди», которые бежали по его следу и приближались с каждым мгновением.

Словно в подтверждение его мыслей, Ыш оглянулся, посмотрел в том направлении, откуда они пришли, и тявкнул, громко и отрывисто.

Трицератопс услышал и заревел в ответ. Джейк ожидал, что от этого рева Ыш тут же прижмется к нему, но Ыш продолжал смотреть за спину Джейка. Ыша занимали «низшие люди», а не трицератопс, который загораживал им путь, или Тираннасорбет Рекс, который мог появиться следом, или…

Потому что Ыш его не видит, – подумал Джейк.

Он поиграл с этой идеей и не нашел, в чем не прав. Ыш не обонял трицератопса и не слышал его. Вывод напрашивался сам собой: для Ыша не существовало ужасного трицератопса в громадных джунглях.

Что не исключает реальности его существования для меня. Это ловушка, которую расставили мне или кому-то другому, наделенному воображением, кто мог пойти этим путем. Несомненно, какое-то хитрое устройство древних. Жаль только, что оно не сломалось, как многие другие их «штучки». Я вижу то, что вижу, и с этим ничего не могу поде…

Нет, подождите.

Подождите секундочку.

Джейк понятия не имел, насколько сильна его ментальная связь с Ышем, но подумал, что скоро он это узнает.

– Ыш!

Голоса «низших людей» звучали пугающе близко. Скоро они увидят мальчика и ушастика-путаника и пойдут в атаку. Ыш чувствовал их усиливающийся запах, но достаточно спокойно взглянул на Джейка. На своего любимого Джейка, ради которого он бы умер, возникни такая необходимость.

– Ыш, ты можешь поменяться со мной местами?

Как выяснилось, Ыш смог.

8

Ыш выпрямился с Джейком на руках, покачиваясь из стороны в сторону. К своему ужасу, он только теперь осознал, с каким трудом мальчику удавалось сохранять равновесие. Сама мысль о том, что придется пройти какое-то, пусть и короткое, расстояние на задних лапах, ужасала, но другого выхода, кроме как пройти его, и пройти незамедлительно, не оставалось. Так сказал Эйк.