"Мессершмитты" над Сицилией. - Йоханнес Штейнхоф

— Но тогда, господин генерал-майор, это невозможно, — перебил я взволнованно. — Как мы можем создать большее число эскадр и групп и освободить для штабной работы опытных командиров, если их и так не хватает?

— Я сейчас только сказал, что дело, которое не было завершено, уже никогда не может быть сделано хорошо, по крайней мере в роде войск, который, словно пожарная команда, должен быть постоянно начеку, поскольку всегда найдется пожар, который необходимо тушить. Не спрашивайте меня, как достичь невозможного. Наши резервы еще не исчерпаны; мы можем переучить пилотов бомбардировщиков и использовать их большой опыт, есть и много других вещей, которые можем испробовать. Но, несмотря на все препятствия, мы должны получать реальный результат. До сих пор мы терпели неудачи в атаках «Летающих крепостей», самого эффективного оружия противника. Рейхсмаршал разгневан из-за этого, и это справедливо. Вы все должны сконцентрироваться на одной, и только одной цели — сбивать бомбардировщики. Забудьте об истребителях. Единственная вещь, которая имеет значение, — это уничтожение бомбардировщиков и десяти членов экипажа внутри каждого из них.

Это, думал я, еще вопрос: прав или нет рейхсмаршал, гневаясь на наши предполагаемые провалы. Когда враг получил новое всесильное оружие, чье развертывание было предсказуемо и которым, еще лучше, надо было обеспечить собственную сторону, нет никакого смысла обвинять солдат, которые с самого начала беспомощны перед ним. Но было бесполезно ссылаться на это в споре с генералом, поскольку он это отлично знал сам. Надо было, чтобы кто-нибудь сказал об этом рейхсмаршалу, но, вероятно, ни у кого не хватало смелости сделать это.

И тогда я сказал:

— Истребительная авиация есть истребительная авиация, господин генерал-майор. Летчики-истребители обучены вести бой, и они, как ожидается, будут это делать всякий раз, когда есть возможность. И тут ничего нельзя изменить. В ходе Битвы за Англию я, на свой грех, принадлежал к группе, чья исключительная задача состояла в прикрытии бомбардировщиков над Лондоном и Южной Англией. Я не могу придумать более идиотское занятие для летчика-истребителя, чем эти челночные полеты к Лондону и обратно. «Держитесь около бомбардировщиков любой ценой, — строго приказали нам. — Не вступайте в бой со «Спитфайрами». Не поддавайтесь соблазну атаковать их, даже когда они находятся в идеальном положении. Оставайтесь с бомбардировщиками». Это вбивалось в нас бесконечно. И если человек это делал шестьдесят раз, как я, если он покорно летел рядом с «хейнкелями» и «Дорнье», которые на высоте между 7600 и 8200 метрами ползли в темпе пешехода, если он время от времени видел вверху над собой сверкающие конденсационные следы собиравшихся «Спитфайров», которые были предупреждены дальними пеленгаторами и ждали эту процессию над Дувром, если он видел усмешки их пилотов, когда они пролетали около него, пока не пришло время нанести удар сначала по эскорту, а затем по бомбардировщикам, — если человек испытал все это, как он может не иметь сомнений в проницательности Верховного командования?

Я на мгновение сделал паузу, на случай, если генерал захочет сказать что-нибудь, поскольку он сам над Англией играл в эту подрывавшую моральный дух игру. Однако он молча смотрел на меня, и у меня сложилось впечатление, что он ждет, когда я продолжу.

— Тогда на Восточном фронте, где кризисы, казалось, следовали друг за другом почти непрерывно, мы получили строгие инструкции ограничиться штурмовками наземных целей, используя пушки и пулеметы, и воздержаться от «дурацкой» практики сбивать самолеты. Мои протесты против такого метода повышения морального духа наших войск были столь же бесплодны, как и мое стремление заставить штаб авиакорпуса понять, что уничтожение советского бомбардировщика или «Ил-2» принесет больше помощи армии, чем захватывающая стрельба из пушек над головами пехотинцев, которые, возможно, выражали ликование, бросая свои кепки в воздух. Но когда опытные и надежные пилоты несколько раз сбивались, пораженные пулями из каких-то идиотских винтовок, мой критицизм усилился, хотя я признаю, что часто переступал черту. И сегодня, господин генерал-майор, сегодня наши инструкции: «Уничтожайте бомбардировщики, не беспокойтесь об истребителях». Тогда мы хотим спросить, почему, после того как нам явно приказывали сбивать их, мы не делаем этого.

— Как выдающийся пример, они держат перед нами воздушный флот «Рейх»[63]. Но они, кажется, забывают, что мы здесь, прежде чем добраться до бомбардировщиков, сначала должны сцепиться с истребителями с Мальты и Пантеллерии, которые всегда имеют достаточно топлива. Что случится, когда американцы получат возможность использовать эскорт истребителей при налетах на рейх? И что, тогда там не будет таких же криков и скрежетания зубами?

— Ага, — неожиданно вставил он замечание, — так вы полагаете, что эскорт истребителей выполняет определенную задачу! Она состоит в том, чтобы позволить бомбардировщикам беспрепятственно приблизиться к цели и сбросить бомбы. Но когда обе стороны делают одно и то же, это не то, что нужно, поскольку решающим фактором будет удача. И она, как это ни прискорбно, сейчас находится на другой стороне. Вы думаете, что я слепой и не вижу, что создавать эффективную противовоздушную оборону Сицилии — безнадежное дело? Помимо явного численного превосходства, нападающие имеют все другие преимущества. Но это не освобождает вас от обязанности принять новую тактику. Если испытываешь нехватку материальных ресурсов, чтобы противостоять новому оружию, то должен попытаться сделать это путем новых способов боя. Вы должны сконцентрировать ваши немногие оставшиеся боеспособные самолеты и должны сбивать бомбардировщики. Может быть, американцы и британцы смогут возвращаться после таких мясорубок, но однажды у них не останется людей, если вы будете продолжать утилизировать их экипажи.

Транспортная связь с материком жизненно важна для нашего существования, сумеем ли мы, в случае высадки, удержать остров, или же придется эвакуироваться с него. Материальное снабжение не должно быть прервано. И если мы должны будем оставить Сицилию, движение паромов должно обеспечиваться до последней минуты. На этой стадии войны Мессинский пролив имеет решающее значение для нашей судьбы.

Мессинский пролив, повторил я мысленно. Как часто прежде в истории Запада, Мессинский пролив снова был в центре внимания. На материке, в «носке» Италии, лежит деревня под названием Сцилла, а перед ней, на острове, Каридди, — Сцилла и Харибда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});