Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапно зенитная артиллерия стала стрелять интенсивнее. Люди у пушек немногим отличались от тех, кто сидел в укрытии, единственным отличием было то, что первые не могли бежать в укрытие и вместо этого должны были продолжать стрелять, несмотря на приближавшиеся к ним разрывы бомб. Каждый из этих людей исполнял свою роль в этой разрушительной драме, обладая собственным уровнем героизма и следуя собственным путем преодоления самого себя. Эти вещи легко забывались, когда ты обладал привилегией вести бой в одиночку, летя на мощной машине в трехмерном пространстве неба, и, лишь в буквальном смысле упав на землю, вспоминал об этом. Теперь сквозь шум зенитной артиллерии и самолетов можно было четко расслышать шелестящий рев первых падающих бомб. Мы инстинктивно втянули головы в плечи. Когда взорвавшиеся бомбы отозвались в наших барабанных перепонках объемным и ужасным «крумп», Хелбиг обеими руками схватил мою руку и сжал ее очень сильно, до боли.
Затем наступила пауза, когда слышна была только зенитная артиллерия. Очевидно, люди возле пушек поблизости от нас выжили. Гул двигателей усилился и тотчас же снова стал стихать, прерываемый разрывами бомб с взрывателями замедленного действия. Лица людей вокруг меня были покрыты белой пылью, поднятой взрывами внутри укрытия. Я слышал, как кто-то сказал:
— Следующая волна…
— Mamma mia, mamma mia! — завопил истерический голос рядом со мной, и, прежде чем я успел что-либо сделать, одна из пыльных фигур на земле обхватила меня за талию и прижалась ко мне в поисках защиты.
— Mamma mia, mamma mia! — Крик продолжался без перерыва.
Снова послышался отвратительный свист бомб. Итальянец невыносимо сковывал мои движения, но в тот самый момент, когда от мощных взрывов у всех нас подогнулись колени и я почувствовал, что вот-вот упаду, долговязый немецкий солдат оттащил от меня итальянца и отвесил ему звучную оплеуху.
Затем все стихло. Через два входа в нашу темницу медленно дрейфовала пыль, и теперь были слышны лишь одиночные взрывы. Мы осторожно поднялись по ступенькам наверх. Нашим взорам предстала картина разрушений. Клочок земли с увядшей травой, который тянулся от входа до капониров самолетов, представлял отвратительный, изрытый воронками пейзаж, в то время как над местом, где мы поставили «сто девятые» на стоянку, высоко в воздух поднимались два масляно-черных дымных столба. Осколки бомб пробили их топливные баки и зажгли бензин. Воздух над горящими самолетами колыхался от высокой температуры. Огромное облако пыли, висевшее над остальной частью аэродрома, подобно белому одеялу, скрывало ее из вида. Но мы очень четко видели, что осталось от двух наших горящих самолетов, которые теперь уже никто не мог спасти.
Затем я нашел какой-то автомобиль, на котором добрался до командного пункта инспектора истребительной авиации. Мой печальный рассказ произвел не большое впечатление на генерала. Вместо того чтобы ходить вокруг да около, он перешел к обсуждению обороны острова:
— У меня больше нет никаких сомнений в том, что идет обработка острова перед высадкой десанта. Теперь, когда Пантеллерия капитулировала без единого выстрела, они больше не нуждаются в авианосцах. Мальта и Пантеллерия — идеальные плацдармы для истребителей — больше того, это непотопляемые авианосцы. Бомбардировщики же еще летают издалека, из Туниса, Бизерты и Триполи.
— Так мы можем столкнуться с истребителями над любой точкой острова?
— Действительно можете! Даже когда бомбардировщики атакуют Мессинский пролив, их еще могут сопровождать «Лайтнинги».
Я встретился с дальним истребителем «П-38» «Лайтнинг» в последние дни кампании в Северной Африке. Наши мнения об этом двухбалочном, двухмоторном самолете были различными. Наш старый «мессершмитт» все еще, возможно, был немного быстрее. Но пилоты, которые вступали с ним в бой, говорили, что «Лайтнинг» мог выполнять гораздо более глубокие виражи и оказывался у вас на хвосте, прежде чем вы понимали, что случилось. Рассказы об их вооружении были, несомненно, преувеличены. Шесть пулеметов, установленных в носовой части, предполагалось, давали высокую плотность огня, от которого не было спасения. Конечно, когда они начинали стрелять, казалось, что трассеры льются словно из душа, и надо было обязательно маневрировать, чтобы не дать вражескому летчику возможности занять позицию для открытия огня. Уже некоторое время американцы использовали их для штурмовок дорог в южной части острова, чтобы они, не встретившись с нами в воздухе, не возвращались обратно с полным боекомплектом. Наземные войска поэтому уже боялись их.
— Как мы можем выжить при таком неравенстве сил, если нас уничтожают на наших аэродромах? — спросил я.
Генерал стал развивать идею, о которой упомянул несколькими днями прежде в телефонном разговоре со мной.
— Мы должны использовать три истребительные группы, которые имеем, для серии одновременных ударов. Мы сможем произвести впечатление на врага, только если сконцентрируем все наши силы. Риск очень велик, так как у нас на острове нет достаточного числа аэродромов. Если мы собираемся атаковать врага всеми тремя группами, мы должны будем собрать их по возможности на одном аэродроме.
— Это чертовски опасно, — возразил я. — Вчера в Трапани нас неожиданно атаковали двухмоторные бомбардировщики и мы пережили налет только потому, что их прицеливание было паршивым. Но одна серия коврового бомбометания в стиле «Крепостей» могла легко положить конец действиям истребителей на Сицилии.
Генерал был убежден, что его идея верна.
— Если мы не пойдем на этот риск, — сказал он невозмутимо, — будем и дальше разбазаривать небольшие боеспособные силы, имеющиеся в нашем распоряжении. Если вы попытаетесь сохранить все, кончится тем, что не сохраните ничего, и каждый раз, когда мы взлетаем, получив предупреждение от пеленгаторов, наши действия как укус комара — их не замечают. В любом случае это то, чем вы занимались, с относительным успехом. Нет, мы должны придумать что-то новое. Создадим два основных сектора. Вы будете из Трапани руководить операциями на западе, и, в зависимости от обстоятельств, истребительные группы будут направлены к вам в Трапани или в Шакку.
— Но что мы станем делать, если Трапани и Шакку больше нельзя будет использовать?
— Вы должны найти запасные взлетно-посадочные площадки. Возьмите «шторьх» и проведите разведку западной части острова. Там непременно есть какие-нибудь поля и луга, которые можно превратить в импровизированные аэродромы. В случае, если вы не сможете ничего найти на западе, мы всегда сможем предложить множество мест для взлета и посадки вокруг Джербини. Этот аэродромный узел будет не так просто вывести из строя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950 - Ханс Беккер - Биографии и Мемуары
- Кровь пацана. Казанский феномен и люберецкий фактор. Хроники «асфальтовых» войн СССР и России - Сергей Юрьевич Ворон - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела - Биографии и Мемуары / Публицистика
- НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард - Биографии и Мемуары
- Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней - Валерий Лейбин - Биографии и Мемуары
- Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера - Эрик Валлен - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути» - Ю. Барабанщиков - Биографии и Мемуары
- Походные записки русского офицера - Иван Лажечников - Биографии и Мемуары
- Свидетельство. Воспоминания Дмитрия Шостаковича - Соломон Волков - Биографии и Мемуары