Родишь мне сына (СИ) - Яблонская Альбина

Я бросила его и стала пробиваться сквозь ряды. Чтобы спрятаться где-то под прилавком. Люди кричали, ругались. Все меня гнали и никто не понял, что происходит. А я была как белая ворона в черной стае. Просто некуда деваться, вот и все. 

— Так-так-так... — схватил меня под руку тот, кто приволок к машине. — Хотела улизнуть, беглянка? Не получится...  

Я попыталась крикнуть, вырваться, но он ударил меня в лицо. И я упала. Все поплыло, я была чумная — ничего не понимала. Не могла и с места сдвинуться. Он надавил мне на грудь коленом и приставил к щеке что-то острое. Похоже на нож. Лезвие ползло по коже, оставляя жжение. Он просто издевался надо мной, хотел мне сделать больно. Чтобы я помучилась и пожалела, что связалась со Стрельбицким. 

— Ну что, куколка, — смеялся он психично, — будем резать, будем бить? Мне босс не говорил, чтобы я тебя не мучил. Теперь он очень зол. О-о-о-очень зол... Ха-ха-ха...  

— Прошу, не надо. 

Я пыталась убрать его колено, но сил не хватало. Они меня покидали. Дышать было труднее и труднее. Я могла вот-вот потерять сознание, так и не узнав, что случилось дальше. Последнее, что я слышала — это смех. Злорадный, нездоровый смех садиста, который мучил человека.  

Если бы я могла... Если бы могла подняться и... Но это только мысли. Если бы... если бы... 

Но потом она вернулась. Я услышала рычание и лай. А через мгновенье Марла бросилась на ублюдка. Она рвала его на тряпки, а он визжал как свинья. Визжал как девчонка, напуганная собакой. Это все было так быстро и внезапно — прямо надо мной. И я нервно улыбалась, я искренне радовалась, что она пришла за мной, чтобы спасти. 

Но затем грянул выстрел... 

Он будто разделил мою жизнь на "до" и "после". 

Запах пороха, хлопок, обжигающе горячий воздух прямо в лицо. И оглушительный вой. Она завыла от боли и стала скулить — Марла грохнулась на меня как камень. Прогнала его, но какой ценой.  

Меня оставили в покое. Я слышала маты, их крики, визг покрышек уезжающей машины. И затем тишину.  

Она умирала на моих руках. Марлу ранили, в нее попали — я это знала без врачей. Она тихо скулила и лежала на мне без остатка сил. А я беззвучно рыдала. 

— НЕТ! 

Мне не было так больно еще никогда. На моих руках лежало существо, которое вдыхало свой последний воздух. Я ее так сильно любила. Так любила... А как меня любила она сама... Это было невыносимо больно, мне реально не верилось, что так произошло.  

Они ее убили. 

— Марла, девочка... — держала я ее за голову, а она едва дышала. Уже даже не стонала, не скулила. Она буквально гасла как свеча. И эта боль пронзала мое тело как удар электрошока — словно крапива на моих пальцах.  

Люди шептались вокруг, но никто не подходил. Всем было страшно — страшно мне помочь. 

— Кто-нибудь! — вырывался крик души. — Помогите ей, пожалуйста! Я вас умоляю! — Но они молчали. Никому до нас не было дела. Просто никому. 

И тогда я сделала то, что могло ее спасти. Самая последняя надежда — я позвонила ему. Не зная, где он и с кем, чем сейчас занят и сможет ли мне помочь. Но другого шанса не будет. 

— Марат... она умирает... Сделай что-нибудь... Прошу. 

11

Марат 

В тот день я покинул дом и отправился на встречу с одним уважаемым человеком. Он врач. Опытный нейрохирург. И мне очень нужна была его консультация. 

— Виктор Андреевич? — приоткрыл я дверь. — Можно войти? 

— Это вы мне звонили на днях? Ваша фамилия Стрельбицкий? 

— Так точно. 

— Где я мог ее слышать? — задумался он, смотря в окно. 

На вид ему лет под семьдесят. Он признанный специалист и уважаемый профессор. А до того, как заняться наукой, доблестно служил советской армии. 

— Вы могли знать моего отца.  

— Точно... — прищурился он. — Булат Стрельбицкий. Мы работали с ним в Афганистане. Как он сейчас?  

— Отец — он... С ним все нормально. В последние годы стал все забывать, начались проблемы с памятью.  

— О... — Профессор многозначительно кивнул и откинулся на спинку кресла. — Хотите — верьте, хотите — нет, но порой мне самому хотелось бы забыть все то, что я видел и чувствовал на той войне... Может, он и не забыл. Ваш отец. Может, он просто не хочет это помнить... Что ж, уверен, вы ко мне приехали с другим вопросом. Не так ли? В телефонном разговоре вы упоминали о некой девушке. Говорили, что она столкнулась с повреждением мозга в результате аварии... Так что же с ней произошло? 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Зачем я это делал? Хороший вопрос. Зачем я пытался исправить то, что лично мне подходило идеально? Меня устраивало то, что Лана слепа и не видит мое лицо. Но порой я задумывался над тем, а что могло бы быть, если бы к ней вернулось зрение? 

Мне было ее жаль. Глубоко в душе я страдал от мысли, что она мучается. Без света, без свободы движения. Прямо сейчас она сидела дома, словно не женщина, а вещь. Я не мог ее выпустить, не мог позволить покидать наш дом — это было слишком опасно. Я ей так и сказал, велел не выходить со двора, пока не вернусь. И в случае чего — звонить сразу мне.  

А сам сидел на приеме у светила медицины. В надежде услышать что-то обнадеживающее. Мне хотелось видеть ее счастливой. Да, у нее есть Марла. Но одной только собаки мало. Она достойна того, чтобы жить как люди. И если есть надежда, я обязательно за ней последую. 

— Виктор Андреевич, такой вопрос, — сложил я пальцы домиком, — можно ли вылечить проблемы со зрением, если это результат удара?  

— Вы говорите об ударе головой? 

— Да. Был сильный удар затылком, а затем слепота. 

— Ну... — задумался он. — Обычно такое быстро проходит, а причиной служит временный отек головного мозга. Результат ушиба, падения, сильного сотрясения. Если повреждения незначительны, то все проходит буквально через два-три дня. Ну максимум неделя.  

Я протяжно выдохнул и подумал о конкретно нашем случаем. Он не совсем подходил под описание профессора. 

— А если не проходит? Что тогда? 

— Если не проходит за неделю? — повторил хирург. — Значит, зрение уже не вернется. Скорее всего... Смотря еще какие сроки. Много прошло времени с момента удара? 

— Пару недель, — ответил я. Но затем еще раз подумал и признался: — Может, месяц.  

— Что ж... В своей практике я не имел случаев возврата зрения после такого продолжительного периода. Но знаю, что подобное случается. Иногда люди начинают видеть через месяцы без зрения. Так что у вас все еще есть надежда. 

Я опустил лицо в ладони и стал вспоминать ее невероятный рассказ. Буквально пару дней назад она рассказала мне, как ослепла еще в детстве. Упав с большой высоты. Само собой, я не мог принять это как правду. Но... порой мне казалось, что я сам уже запутался. Я уже ни в чем не был уверен.  

— Профессор...  

— Да? 

— А если удар головой был давно? Если девушка ударилась еще в детстве и с тех пор не видит? Что тогда? 

— О-хо-хо-х... — снял он очки и помассировал уставшие глаза. — Боюсь, зрения уже никогда не вернется. Мне очень жаль... Вам и вашей девушке нужно смириться с этим и научиться жить без зрения. Это возможно... Ведь в таком случае организм перестраивается на другие рецепторы. Можно полноценно жить, иметь половые отношения, рожать детей. Уши все слышат, руки и кожа по всему телу — ощущают. Человек ловит мельчайшие вибрации в воздухе. Запахи, опять же... Мозг видит почти полную картину. А что не видит — то просто дорисует сам, нафантазирует, придумает, представит. Хотя глаза и не видят, — подытожил профессор. Надел очки. Но потом невзначай добавил: — Кстати, на самом деле они все видят. Глаза. Если они не были повреждены и слепота наступила от повреждения нейронов мозга, то весь парадокс в том, что глаза видят. Но мозг об этом не знает. 

— Боже... — тер я лицо, будто хотел пробудиться ото сна. Я не мог это принять. Не мог поверить, что нельзя что-то сделать. Чем больше об этом думал, тем больше мне хотелось ей помочь. — Неужели нет ни единого шанса вернуть ей зрение?