Солнечная станция - Андреас Эшбах

Но человек, который вылезал из люка, наставив на нас револьвер с глушителем, был подонком совсем иного сорта. С первого взгляда было ясно, что он ненормален в самом прямом и буквальном смысле этого слова. Психопат, выродок.

Запавшие щеки и глубоко сидящие в глазницах глаза делали его лицо похожим на череп. Кожа была влажной и блестящей, словно он страдал лихорадкой или находился под воздействием наркотиков. Длинные пряди жирных, свалявшихся в колтуны волосы падали ему на плечи. А в его глазах сверкало чистейшее безумие, ничем не прикрытая жажда убийства. Этот человек был готов убивать без всякого повода, просто чтобы насладиться страданиями умирающего. Он лихорадочно озирался, как будто искал наилучшую цель для своего револьвера. Казалось, даже Сакай побаивается демона, которого он вызвал из глубин космоса. Наконец бандит вылез из люка и сразу же ухватился свободной рукой за ближайшую к нему ручку. Было видно, что он не готовился к космическому перелету — потеря веса привела к нарушению координации, и он не мог свободно передвигаться в невесомости. Медленно, с большим усилием он Повернулся к Сакаю и кивнул ему.

Вторая голова показалась в проеме шлюза. Мы увидели светлые всклокоченные волосы и пронзительные, как небо, глаза, лишенные всякого выражения. Второй пират был огромным, как гора. Оружия у него не было — вместо этого он тащил тяжелый стальной ящик, из которого во все стороны свешивались разноцветные провода. Он тоже не был готов к невесомости — все его движения казались излишне резкими и суетливыми.

Оба захватчика уже успели снять шлемы, но на их головах были закреплены переговорные устройства, состоящие из наушников и микрофонов. Меня заинтересовали их скафандры — мне показалось, что они произведены в России. К сожалению, этот факт не мог ничего сказать нам о национальной принадлежности пиратов.

«Череп» повернулся к Сакаю и приказал:

— Покажи Свену, где он должен поставить передатчик.

Сакай кивнул, как мне показалось, с облегчением. Видимо, ему не хотелось слишком долго оставаться в компании своего безумного компаньона. Предатель-радист поманил за собой белокурого гиганта и указал ему люк, ведущий на мостик.

Между тем «Череп» повернулся к нам с Мориямой.

— Вы, двое, идите за ними.

Он говорил по-английски с хорошо различимым немецким акцентом. В 1989 году, незадолго до падения Берлинской стены, я два месяца гостил в Германии вместе со своим классом, а потому этот акцент был мне хорошо знаком. Правда, я никогда не ожидал, что снова услышу его столько лет спустя и от такого немца. Этот выродок казался результатом какого-то чудовищного генетического эксперимента. Будто очередной безумный профессор смешал в своих колбах все худшие качества различных человеческих рас и вывел единственного в своем роде монстра.

Мы с Мориямой повиновались без малейшего промедления. «Череп» был явно не из тех, кто станет дважды повторять приказы. Когда мы добрались до мостика, Сакай и блондин, которого его приятель назвал Свеном, направились прямиком к пульту радиосвязи. Свен одним взмахом руки смел со стола остатки нашего сгоревшего передатчика и поставил туда свой прибор. Сакай давал ему указания, как закрепить новый передатчик на столе, а сам то и дело бросал в нашу сторону тревожные взгляды.

— Ральф, ты можешь последить за этими людьми? — спросил он наконец.

«Череп» кивнул и дулом своего револьвера указал нам на дальний угол мостика. Мы послушно собрались там, а Ральф расположился напротив, пронзая нас взглядом голодной собаки. И тут я сообразил, что это не все. Кого-то в этой компании явно не хватало. И Ральф, и Свен были ублюдками, способными на многое, но даже если бы они сложили свои мозги в одну кучу, им и в таком случае не придумать столь изощренный план захвата. Нет, они — лишь исполнители. Должен быть еще и босс.

В этот самый момент человек, о котором я подумал, появился на мостике. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять, Ральф и Свен — ерунда, легкая закуска перед основной трапезой. Он — это настоящая проблема.

В отличие от своих подельщиков, босс был невысок ростом. Он также был одет в скафандр, но тот (опять же в отличие от скафандров Ральфа и Свена) сидел идеально, как сшитый на заказ смокинг. Невесомость не причиняла ему неудобств, он двигался свободно и грациозно. Его лицо — изящное, с тонкими чертами, было лицом ученого или поэта. Подбородок гладко выбрит, кожа имела смуглый оттенок, как у колумбийца или алжирца. Глаза его тоже оказались непохожими на глаза прочих пиратов — они были полны жизни; становилось ясно, что наш гость привык к длительной и напряженной умственной работе, что он умеет мгновенно оценивать ситуацию и принимать нестандартные решения. Перед нами предстал человек, который знает, чего он хочет, знает, как этого добиться, и учитывает каждую мелочь, каждую деталь, заставляя их работать на себя. Словом, могло быть и хуже, да некуда...

Капитан пиратов повернулся к нашему капитану:

— Командир Морияма, если не ошибаюсь?

Его английский, как и следовало ожидать, был безукоризненным, но мне удалось уловить легкий французский акцент. Наверное, все-таки алжирец.

— Мне очень жаль, что я вынужден воспользоваться вашей станцией для осуществления своих

собственных планов, но, поверьте, иного пути у меня не было,— продолжал захватчик.

— Я не нуждаюсь в ваших извинениях,— отрезал Морияма.— Кто вы такой и чего вы хотите?

— Меня зовут Халид,— ответил тот, не изменившись в лице.— А чего я хочу? Разве не мечтает каждый образованный человек побывать на вашей знаменитой станции? Но, не скрою, у меня есть еще один, более корыстный интерес.

— Не понимаю ваших намеков! Говорите прямо! — потребовал Морияма.

— И у вас не возникает никаких предположений?

— Нет.

— Тогда попробую вам помочь. Как насчет... денег?

— Денег?

Халид лучезарно улыбнулся.

— Ах, командир, вы произносите это слово так, как будто речь идет о чем-то грязном! А ведь для большинства людей деньги являются альфой и омегой их жизни. Эти люди надрываются на работе, чтобы добыть немного денег и не умереть от голода.

Он говорил небрежно, словно светский человек, рассуждающий о последних течениях абстрактного искусства. И вдруг фальшивая улыбка исчезла с его лица, а в голосе послышалась сталь:

— Для вас это все пустые слова, не так ли, командир? Вы нашли свой улей с медом и попали в золотой миллиард. Вам кажется, что деньги уже не имеют для вас значения. Но попытайтесь просто так, ради любопытства прикинуть, сколько может стоить ваша станция. Двадцать миллиардов долларов? Или двадцать пять? Извините, что я не перевожу все цены в йены — я, видите ли, несколько старомоден. Я никак не могу привыкнуть к новому мировому порядку, а ваши денежные единицы кажутся мне несколько неудобными, слишком мелкими, вроде итальянских лир. Для высоких цен нужны крупные денежные единицы, не так ли? Так что я, с вашего позволения, останусь верен старым добрым долларам. Итак, я продолжаю. Сколько ваше правительство платит ежегодно за вашу прогулку к звездам? Три миллиарда долларов? Четыре? Это значит, пятьдесят тысяч долларов за каждый час вашего пребывания на орбите. Даже ваш сон стоит около полумиллиона,— дьявольская улыбка вновь искривила его губы.— Я надеюсь, эти маленькие финансовые игры убедят вас, что наши требования вполне обоснованны. Мы претендуем на часть вашего богатства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});