Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

И в самом деле чихнула так, что, казалось, хлопнули стенки палатки. Он нарочито заткнул уши.

— Богатырский чих!

— Прости, — повинилась она, выпрастывая руки. — Контраст температур…

И — еще раз громко и раскатисто, одновременно шаря рукой в поисках платочка. Нашла, прикрыла свой греческий нос.

— Будь здорова! — вспомнил Стас.

— Ой, спаси…

И опять, от души, со вкусом, не сдерживая голоса! В этот миг спальник свалился с плеч Жени, и Рассохин, узрев ее обнаженной до пояса, только сейчас, тугодум, сообразил, что отроковица всю ночь спала без одежды, сразу после купания забравшись в белый вкладыш.

Это запоздалое открытие смутило и вдохновило его одновременно. Подавляя в себе вороватое желание рассматривать и все же не в силах отвести глаз от тугой и манящей груди с коричневыми кружочками сосков, он приподнял вкладыш, закутал плечи практикантки и сверху накинул спальник.

— Замерзнешь, — вымолвил немеющими губами.

— Нет, — ожидая чиха, бросила Женя. — Сейчас… Выровняется температура… И пройдет.

Она и в самом деле чихнула еще трижды и рассмеялась.

— Вот и все! Обязательный утренний моцион… Ты сильно напугался?

И ничуть не стеснялась своей голой груди — напротив, показалось, заманивала, предлагала прикоснуться, и рука его была всего в трех сантиметрах…

— До сих пор дрожу, — и в самом деле подрагивая, вымолвил он. — Бульдозеристы тоже кричали тебе — будь здорова.

— Смеешься над бедной девушкой!.. Дома я встаю, и сразу под холодный душ. И не чихаю…

У нее еще свербило в носу и в глазах стояли слезы. Повинуясь внутреннему движению, Рассохин вытер их пальцами и неожиданно для себя поцеловал ее нос.

— Больше не будешь.

Она вдруг доверчиво уткнулась ему в плечо, и запах, исходящий от нее, на миг покачнул реальность. Рассохин так стиснул руками узкие плечи, что отчетливо услышал хруст.

— Сломаешь… — пощекотала губами ключицу. — Выйди, я оденусь…

Стас выпустил ее, по-медвежьи, на четвереньках, выполз из палатки и только здесь вдохнул первый раз. Низкое солнце плавило стволы кедров, и уже с утра было тепло, бежали ручьи и гомонили ласточки, сидя парами за неимением проводов на сухой березе. Урчанье тракторов, скрежет бульдозерных лопат и хлопанье траков стало слышнее, хотя до пробного участка по прямой было километра три. Он сунул ноги в резиновые сапоги, побежал вниз к разливам и, счастливый, чуть только не скворчал по-птичьи, сдерживая рвущийся наружу восторг. Умыл лицо ледяной водой, но этого показалось мало, чтобы остудить жар, — сорвал майку и поплескал себе на торс, растерся полотенцем. И с радостью вспомнил, что впереди еще целых два дня и две ночи — бесконечный срок, пока они будут одни на этом диком берегу речки его имени!

Но в следующий миг ему словно под коленки ударили: заявление наверняка подписано, и быть ему здесь оставалось всего одиннадцать суток…

Подавленный этой мыслью Рассохин присел возле кострища и принялся разводить огонь. Женя вышла наконец-то из палатки какая-то легкая и тонкая, возможно, из-за спортивного, обтягивающего фигуру костюма, махнула ему рукой, засмеялась и побежала умываться. А он вслух подумал:

— Я уеду — она останется…

Потом посидел, глядя в огонь, и опять вслух подумал:

— Что за глупости? Возьму и останусь.

Он закурил трубку, включил приемник, отвлечься хотел — передавали утреннюю гимнастику. Отроковица вернулась с разлива и сразу заметила его состояние.

— Что-то молодец не весел, — и засмеялась дразняще, отчего Стасу стало еще горше. — Отдай сейчас же мои вещи.

— Какие веши? — спросил он.

— Кончай дурачиться, отдай. Он у меня единственный.

— Кто?

— Купальник. На растяжке висел… Ну, хочешь, осенью тебе подарю?

Он вскочил, огляделся.

— Я не брал… Женя, я не брал!

— Куда же он делся? — Отроковица подошла к палатке. — Здесь был, все обыскала…

— От палатки не отходи! — уже на бегу крикнул он.

Кедровник был вперемешку с пихтачем, солнце пробивало его, и видно было далеко. Нарезая полукруги, он обежал весь примыкающий к лагерю лес и наконец в глубине нашел снежное поле — осевшее, рыхлое, с проталинами вокруг деревьев, но миновать его, не оставив следов, было нельзя.

Сделал два полукруга, каждый раз выходя на опушки — ни единой вмятины, чистый, колючий от желтой хвои: если кто-то и приходил, то со стороны вырубки или от речных разливов, а на подстиле следа не остается…

Рассохин вернулся к стану, изобразил как мог непринужденный вид.

— От меня не отходить далее чем на пять шагов, — предупредил он.

Женя не скрывала беспокойства.

— Что-то случилось, Стас?..

— Нет, все в порядке, — бодро доложил он. — Техника безопасности при работе в таежных условиях. Где, кстати, обитают кержаки-погорельцы. Пьем чай — и на работу.

— Кто же украл купальник?

— Приискатели… Ночью шарахаются от безделья, шутники. Из зависти сперли…

И сам не верил в то, что говорил.

— Из зависти?..

— Они же видели — мы вдвоем… Ночью, в палатке. Ну и…

Отроковица погладила его бороду и опечалилась.

— Поймаю — убью! — добавил он.

Женя же торопливо вынула темные очки и спрятала глаза.

Скорее всего, наступил миг, когда надо было говорить какие-то важные слова, признаваться в чувствах, может, обещать немыслимое и даже клясться, но вместе с ночью ушел азарт, порыв, очарование целомудренной близости.

Было утро, яркое солнце, и следовало все начинать сначала…

Потом они шли на участок по вырубке, по мягкому и совершенно сухому кедровому подстилу среди поля пней, поваленных и изрезанных гусеницами деревьев, гор, сучьев и вершин, и тоскливый этот пейзаж разрушения лишь добавил печали.

На берегу речки уже работали бульдозеры, но пока что просто выковыривали пни и выгребали лесной мусор за пределы площадки величиной в два футбольных поля. Вскрыша[18] россыпи — дело нудное и тонкое. Рудный пласт здесь напоминал кору головного мозга с извилинами: снимешь меньше — придется перемывать сотни лишних пустых кубометров, копнешь глубже — спихнешь золото в отвал. К тому же россыпь необычная, приискатели к таким не привыкли, тут геологический глаз да глаз нужен. Вроде бы и работы особенно никакой — ходить целый день за бульдозерами, пока бульдозеристы не привыкнут к месторождению и специфике месторождения и сами не научатся смотреть, что копают. И все равно надо присутствовать — хотя бы с удочкой на берегу, на песчаном пляже под солнцем…

В общем, работа для пенсионеров.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});