Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

В общем, работа для пенсионеров.

Однокурсница Аня работала тоже на золоте, в поисковом отряде, и с восторгом описывала Вилюй и тамошние места, где сохранились еще районы, куда не ступала нога геолога…

Приискатели уже настроили оборудование, выкусив ковшами шмат берега, и ждали команды — до Дня Победы оставалось трое суток. Пока бульдозеры срезали легкий, супесчанистый грунт, Рассохин с Женей сходили на драгу, где начальник в кожанке и с маузером на ремешке, увидев Женю, вдруг стал суетливым, даже угодливым, лично провел экскурсию, а потом еще стал потчевать завтраком в своей каюте буксира. И тут Рассохин узрел, как отроковица улыбается загадочно и переглядывается с начальником, ничуть не пряча своего завлекающего взора! Это как-то вмиг сначала поразило, а потом озлило Стаса, и пища в рот не полезла, поэтому он курил, пока Женя на пару с хозяином драги завтракала жареной в яйцах нельмой.

Когда они вернулись на участок, отроковица как ни в чем не бывало вдруг сняла очки, глянула на Стаса, прищурив все еще лукавые глаза.

— Зачем ты уезжаешь? Тебя здесь уважают…

— Я тут лишний, — обидчиво бросил он.

— Ты как-то неправильно все понимаешь, — попыталась оправдаться отроковица. — Ну какой ты лишний? Что придумал-то? Обидели тебя?

Его подмывало сейчас же, немедля и за три минуты рассказать, как его уважают — про отношение к нему начальства, неполученные премии, про пьющего с горя Юрку Зауэрвайна, про кражу монографии, но вовремя спохватился. Получилось бы — жалуется и признается, что уезжает от обиды и тоски, как в песне. А на самом деле он ехал за туманом, хотел туда, где не ступала нога геолога — в середине семидесятых об этом еще мечтали…

Рассохин колебался, Женя смотрела участливо и с любовью.

— Я подумаю. У меня есть время…

Она должна была услышать: «Ты мне нравишься, хочу быть с тобой».

И наверное, услышала, поскольку сразу же надела очки и спрятала глаза.

Именно в этот миг Стас почувствовал — сегодня должно случиться еще что-то очень важное, что повернет поток его жизни в новое русло, в прорву, и все будет иначе. А ее вольности с другими мужчинами можно не замечать или сразу прощать…

Что-то сегодня случится!

Примерно такое же предощущение было у него, когда они с Юркой Зауэрвайном протолкались мелководным безымянным притоком на это место и отшлиховали первую пробу…

Неужто еще раз поцелует богиня Удача?

Бульдозеристы были опытными, аккуратными, но жадными; они спали и видели себя с самородком в руках, поэтому, заметив подозрительный камень, вывалившийся из грунта, останавливались и бежали смотреть, невзирая на выступавшую из грунта воду и грязь. Подтрунивали друг над другом, однако же чем ближе был золотоносный горизонт, тем ярче в их глазах разгорался лихорадочный желтоватый блеск. К обеду они вскрыли россыпь, пока что узкой полосой, и Рассохин набрал мелкого галечника в лоток, отмыл до черного шлиха, который ссыпал в банку из-под сгущенки и отдал Жене.

— Это тебе, на память. Только никому не показывай, а то увидит охрана — отнимут.

А хотел сказать: «На обручальное колечко».

Она услышала, потому что, сняв очки, долго рассматривала черный песок с мелкими желтыми крупинками и вдруг сказала:

— На колечко не хватит! Разве что сделать его из тоненькой проволоки…

В это время бульдозерная лопата и вывалила из грунта странный валун слишком правильной геометрической формы, напоминающей бочку, и довольно легкий. Он катился впереди вала, наматывал на себя липкий суглинок, и еще бы минута — оказался зарытым, впечатанным во влажный земляной бурт вскрыши. Рассохин махнул рукой трактористу и, подбежав, откатил валун в сторону.

— Да это чурка какая-то! — крикнул тот из кабины.

— Сам ты чурка!

— Ну тогда самородок! Не забудь поделиться!

Захохотал и дал газу.

Стас отчистил геологическим молотком торец — черная, просмоленная древесина, слегка уже подопревшая от времени — натуральная бочка эдак литров на полтораста, деревянные обручи…

— Если бы мы нашли ее на Кавказе, — сказала Женя, — была бы с вином…

— В Сибири будет с золотом, — пообещал он и стал закатывать бочку на отвал. — Или с соболями… А скорее — вовсе пустая!

— Почему?

— Да легкая вроде…

— Не-ет, это чей-то клад! — засмеялась практикантка. — Мы клад нашли! Ура! Даже без волшебной ветки!

— Какой ветки?

— Ну той, которой ежиха вызволяет ежат! С ней же еще клады можно искать. Все открывается!

Рассохин закатил бочку на сухой и песчаный верх отвала, поставил на торец и обушком молотка разрубил первый обруч.

— Стой! — вдруг встрепенулась отроковица и схватила его за руки. — Надо загадать желание! Когда открывают клады, обязательно загадывают. И оно сбывается! Мы же сейчас прикасаемся к мистической тайне!

— А как загадывать? — спросил он.

— Ну, например, ты про себя говоришь, — стала учить, не отпуская рук. — Если в кладе то, что ты очень хочешь, о чем мечтал, то пусть мое желание сбудется! А если мура какая-нибудь, значит, нет.

— Какая мура?

— Что-нибудь ненужное тебе, ерунда всякая!

— А какое желание загадать?

— Это ты уж сам придумай, не маленький!

— Ладно, я загадал, — сказал Рассохин. — А ты?

— Разбивай!

Он разрубил второй обруч, затем третий — а их оказалось шесть, — бочка как-то по-человечески охнула, клепки у торца разошлись, и крышка провисла вниз. Женя дышала у самого уха, сгорая от любопытства.

— Ну, открывай!..

Стас подцепил крышку молотком, вытащил и увидел какое-то слежавшееся и влажноватое тряпье, хотя вода в бочку не проникала — скорее, содержимое попросту отпотело от перепада температур.

— Мура, — сказал он. — Ветошь.

Отроковица не поверила, точнее, не хотела верить — потянула серую и еще крепкую холстину, и в ней оказалось что-то завернуто и пересыпано желтой трухой наподобие табака.

— Погоди! — вдохновилась. — А это что?.. Библия?

В ее руках оказалась черная от времени, необычно большая и толстая книга в кожаном переплете. Они полистали ее, с трудом разлепляя волглые страницы — написано по-церковному, непонятно, затем выгрузили из бочки еще тринадцать так же завернутых в полотенца и тряпки, пересыпанных измельченной травой книг разного размера. На самом дне оказалось несколько меднолитых позеленевших складней и тяжелый медный же крест.

Смотрели друг на друга, на клад, и никак не могли определиться, что это — драгоценности, сокровища, так нужные им обоим, и тогда желание сбудется, или в самом деле бесполезная мура? Тогдашние познания Рассохина в области богослужебных книг и древнерусской литературы вообще были нулевые, собирательством редкостей и всяческих раритетов он не увлекался, поэтому оценить, что попало в руки, не мог. Понятно, что вещи эти музейные, наверное, для кого-то очень дорогие, необходимые, но только не для геологов, мечтающих открывать месторождения полезных ископаемых, а не спрятанные кем-то старинные толстенные книжищи, которые даже прочитать невозможно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});