Я сама тебя выбрала (СИ) - Осадчая Виктория

— Это было моим спасением, — заявил он неожиданно тихо. Я стояла не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть этот момент.

С замиранием сердца слушала о его первом браке, о том, как умерла его жена, о том, как он спивался, пока не решился поменять жизнь ради Женьки. Он не оправдывался, нет, он обвинял себя за свою слабость, что изначально жалел только себя. А я в душе завидовала этой женщине, потому что он ее любил очень сильно. И наверное, даже немного ревновала.

— Что-то мы засиделись здесь. Идём в дом, — предложил он, стягивая с себя пыльную робу, в которой творил свои шедевры. А мне, мне хотелось доказать, что несмотря на его любовь к покойной жене, которая, как я почувствовала, ещё его не отпустила, я реальная, настоящая, и я не растаю и не посмею с ним так поступить, как поступила она, будучи даже больным человеком.

Пока Волков выключал свет, я набралась смелости запустить руки под его футболку, подкравшись сзади. Его глухой стон сказал мне больше, чем я того делала. Он повернулся, оглядел мое лицо, которое освещали лунный свет, пробивающийся сквозь огромные окна и свет от уличных фонарей, улыбнулся так, как может лишь только он один, заставляя войска мурашек сражаться на моей коже, и притянул к себе, впившись в губы солёным поцелуем. Я не знаю почему, но он мне показался солёным, а от этого не менее вкусным. Он целовал, целовал нежно, иногда срываясь, и оставляя на моих губах отпечаток своих зубов, а я растворялась в нем, попутно стягивая с мужского тела футболку, расстёгивая непослушный ремень. И дурела лишь от одной мысли, что ему нравится эта игра, которая плавно переходила в обнаженку и где идеальным местом для ее проведения стал его рабочий стол. Пусть… теперь у него с этим местом будет ещё одна ассоциация, я уж постараюсь… и с этими мыслями я растворилась в безумном наслаждении, оставляя следы на его коже…

Эмоций была куча. И пробуждение с ним рядом, в его постели, и томная утренняя беседа с нежеланием расцеплять объятья, и его футболка на голое тело после душа, и первый совместный завтрак, и встреча с Женькой, которая восприняла моё присутствие с утра в доме вполне нормально, если не считать замечания, что я взяла ее любимую чашку. Но после него, она с улыбкой позволила мне продолжить трапезу.

— Все, в школу опаздываю.

— А ты что, пешком? — удивилась я.

— Не, за мной подруга с папой заведут, сегодня их очередь, — отчеканили она — Слушайте, может, сегодня на озеро вечером прогуляемся? А то обещают похолодание на этой неделе.

— Я не против. А если это будет пикник в качестве ужина? — предложила я.

— Здорово! Нас большинство, пап, поэтому твой голос уже не учитывается, — Волков лишь криво ухмыльнулся. Женька поцеловала его в щеку со словами «Люблю тебя». Таким же весёлым поцелуем была одарена и я.

— Надеюсь, ты не сбежишь до моего возвращения? — уточнила она.

— Куда? Мой паспорт у твоего отца!

— Молодец, папочка, и не отдавай ей его.

А когда мы остались одни, Даниил разразился смехом.

— Думаю, проблем с Женькой у нас не возникнет. Так что, за вещами едем?

— А у меня есть выбор, Волков?

— Думаю, что уже нет, — расцвел он в улыбке, продолжая ковырять вилкой в тарелке.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ ПРО ПРОФЕССИОНАЛИЗМ И ИСПОВЕДЬ МАНЬЯКА

Я растворялась в нем, тонула, задыхалась, делала короткий вдох и снова тонула, зная, что эта пытка повторится снова, и что Волков в ней выступает в качестве инквизитора. Это были самые незабываемые дни в моей жизни, когда я могла чувствовать себя женщиной, и немного мамой. Женька волчком крутилась возле меня, боясь оставить хоть на несколько минут. А мне казалось, что это я должна была завоёвывать ее внимание. Но все оказалось в точности, да наоборот, когда юркая, острая на язык девчонка, придумывала какие-то особые дела, с которыми помочь могла ей только я, когда рядом находился отец и Света. Эта маленькая авантюристка, казалось, делала все, чтобы только я не захотела вернуться домой.

Раны мои ещё болели, поэтому для подвижных развлечений я была тюфяком, предпочитая понежить свое бренное тело в сторонке, как наблюдатель. Аринка с недоверием отнеслась к нашему с Волковым союзу, но несмотря на это, была довольна, что все так удачно складывалось для ее любимой сестрёнки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да, идеально! Масло маслянное, но во всем этом был ещё и блин блинский… В нашей паре Пиманова — Волков присутствовал кто-то третий. И я сейчас не говорю о мартышке Женьке. Хм, странно, но у меня было такое ощущение, что по пятам Даниила следует другая женщина, та самая, умершая несколько лет назад. Это я сейчас понимаю, что он чувствовал себя перед ней виноватым, от этого и сны, от этого и его борьба с собственной совестью. Но тогда… тогда мне было жутковато. И в принципе, не до этого.

А в мыслях у меня царил полный хаос, который выстраивался в причудливые картины происходящего вне стен Волковского жилища. Там была битва, кровавая битва с неизвестным, который кромсал молодых девушек, заставляя город с замиранием сердца ждать новую жертву.

Волков нервничал. Нервничал, когда я, надув губки после легкого поцелуя на прощание, прыгала в машину к Митьке и катила в неизвестность за поисками улик, оставляя его заниматься самобичеванием. А оно происходило в тесном конфликте с прошлым. Он ревновал, но эта ревность была, скорее всего, не в плане мужского соперничества за самку, а за ее время. Потому как выходило, что Даниил дома меня ждал дольше, чем я находилась с ним. И опять я пускала это все на тормоза, не понимая, чем это может мне грозить. Адреналин зашкаливал в крови, когда я понимала, что подобралась совсем близко к преступнику. О каком обустраивании домашнего обихода может идти речь? Точно! НИ О КАКОМ!

Помню, в тот самый день лил дождь. Такой настоящий, осенний, с тяжелым свинцовым небом, с перекличкой громовых возгласов. Мы с Митькой рванули в кафе, чтобы немного согреться чайком, да проанализировать нашу работу. В кафешке было почти безлюдно, хотя мокрые студенты заваливались в двери, дабы укрыться от непогоды под сводами здания. Среди этих людей я заметила серое существо, уткнувшееся в какую-то книгу своими толстыми линзами очков в старомодной круглой оправе. Неужели, чтобы быть библиотекарем нужно именно так выглядеть?

— Валя, привет! — решила я первая поздороваться, хотя всегда старательно избегала компанию заучек и прилипал, к числу которых относилась данная особа. Не знаю, захотелось мне что ли пообщаться с умным человеком. А может, это все моя жалость, когда руки так и чесались привести ее в салон красоты, и подобрать ей модную одежонку. Но, Валентина была неприступна, как скала. Кажется, в ее внешности ее саму абсолютно все устраивало.

— Рима, — улыбнулась она с некой натяжкой, но предложила присоединиться к ней, отложив в сторону Булгакова. — Что-то тебя совсем не видно. Давно не заходила, — отозвалась она, совсем не обращая внимания на Митьку, который внимательно ее изучал.

— Были проблемы со здоровьем, — пожала я плечами.

— Ах, да, кажется, Даниил упоминал, — вздохнула она. — Я так занята была, что не предала этому значение.

— Даниил? — уточнила я. Где-то что-то ревностно кольнуло. Отзывается она о нем, как об очень хорошем знакомом, как я понимаю.

— Ну, да! Он не говорил разве, что я троюродная сестра его жены?

— Покойной, — поправила я.

— Ну, кому покойной, для кого она все еще жива, — улыбнулась она виновато-снисходительно. М-да, в тихом омуте… С этой стороны за все наши пару встреч я Валентину еще не видела. Откуда такая агрессия? Я, видимо, чем-то провинилась. Ну, да, ладно!

— Правда? А я ее в доме вот уже четвертый день не наблюдаю, — пожала я плечиками, включая стервозную сучку.

— Ты бываешь в их доме?

— Я там живу, — пояснила я.

— Поздравляю, — процедила Валя, поправляя свои очки.

— Девочки, вы не погрызите друг друга, — подал голос Митяй, на что был удостоен лишь убийственного взглядом.