Я сама тебя выбрала (СИ) - Осадчая Виктория

— Да вы охренели что ли? Я тут лежу с дыркой в боку, а вы мне угрожаете уголовной ответственностью? Ещё, может, скажите, что я сама себя ножичком? От того что вы не хотите работать, доставая меня своими расспросами, дело само не раскроется. Я вас в порошок сотру, и с землей сравняю, если ещё хоть раз услышу подобное.

— Ты, московская сука… — начал было капитан, потирая свой потный лоб белым платочком.

— Московская сука? — округляя глаза, я хватаю себя за бок, откуда выступает кровь и ору во всё горло — Что вы делаете? Оставьте меня в покое! Мне больно.

Естественно на мой крик сбегается половина больницы, а я лежу скорчившись на кровати от боли, передо мной стоит с потерянным видом. Не с той связался. Сукой меня могут называть только бывшие мужики.

— Что здесь происходит? — в палату влетает Валерий Сергеевич. — Выйдите вон!

— Она сама, — хлопает глазами капитан.

— Конечно! Сегодня же доложу вашему начальству.

Не знаю, что у них там происходило, но в следующий раз пришла уже женщина в форме. Она задала всего несколько вопросов, попросила просмотреть письма, и сказала, если Митрий не будет мешать, то они во всём разберутся.

— Нет, мне так надежнее и спокойнее. Ваш коллега пытался повесить на меня моё же покушение. Так что доверия к местной полиции у меня нет.

— Как знаете, — вдохнула женщина и удалилась.

Да, может я была не права, но во мне бушевало всё женское естество, которое хотело плакать и убивать, убивать и плакать. Я ведь хорошая девочка, несмотря на то что сука. Главное, что не конченая, А это уже давало надежду на светлое будущее. И после наложения повторных трех швов, Валерий Сергеевич дал отмашку на посещение меня. И попёрли мои родственники и подруги, таща за собой баулы с фруктами. Не знаю как я могла столько в себя в впихнуть, но жуя яблоко я без угрызения совести выслушивала их причитания по поводу моей бестолковости. Хм, тоже мне открытие! Не шёл только Волков. Видимо, обиделся, что до этого не удостоила его аудиенции. И меня это бесило, несмотря на то, что сама была в этом виновата. Но как же? Я же женщина и я всегда права. Даже Митька несколько раз навещал, клятвенно заверяя, что не уберется отсюда, пока не доведет дело до конца.

— А если его расследование затянется на годы?

— Оформлю длительную командировку, перевезу сюда жену.

— Ты женат? — удивилась Я.

— Без штампа, но женат!

— Вот оно как! То есть шансов, на то, что ты на меня западёшь совсем нет?

Мое женское самолюбие задели. Ещё бы! Всех нормальных мужиков расхватали, и дело даже не в том, что он был в моём вкусе, совсем нет. Просто за державу обидно.

— Если только нужно будет для дела, — подмигнул Митя. — А твой-то где? Сестра твоя сказала, что это он тебя в больницу привез, — заключил он.

— Ага, и порезал тоже, — не решалась я никак озвучивать эту версию вслух, было страшно от того, что это могло быть правдой. А меня, такая правда не устраивала. Но Митька не стал ничего говорить, продолжая меня слушать, даже после затянувшейся паузы, пока я осознавала, что ляпнула о своих предположениях. — По крайней мере, вероятнее всего порешили меня из-за него. Я почему-то склонна верить этой версии произошедшего.

— Ладно, если так, тебе-то что с того? Ты мне показалась изначально другой. Я думал, ты идешь до конца, а оно вон как!

— Не знаю, выбило меня это из колеи.

— А ты разозлись! Представь, что пока ты тут отсиживаешься, какая-то шмара пытается увести твоего мужика. Что бы ты тогда сделала?

Психолог херов. Наговорил и смылся, а я снова стала думать. И ведь возымели действия эти слова. Ожила! Даже решилась набрать Волкова. Прогресс на лицо! Но так как мне никто не ответил, решила, что к лучшему. Поэтому начала разрабатывать план операции «Душ». Нужно было мне помыться. Не могла я больше валяться картофельным клубнем, и чувствовать себя погано-грязной.

Долго-долго пришлось уговаривать медсестру провести меня в служебный душ, долго-долго мы соображали, как сделать так, чтобы не намочить рану. Выход нашелся в виде пищевой пленки. А ещё было ужасно тяжело спускаться по лестнице, я уж молчу о подъёме. Зато пятнадцати минутная процедура и чисто вымытые волосы и тело помогли мне немного прийти в себя и понять, что все не так-то просто. Возникла у меня ещё одна версия, что я могла стать жертвой серийника, а Волков просто меня спас. Вот так вот!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И теперь думай что хочешь, стратег хренов. Лежала бы себе спокойно, нет нужно было пойти мыться, когда думается легче под тёплыми струйками воды.

Но больше всего меня обрадовал непринятый вызов на оставленном под подушкой телефоне и сообщение: «Женька желает тебя навестить, я ей пообещал. Ребёнка хотя бы пусти к себе».

Бу-бу! Обиделся товарищ Волков, но заставил меня улыбаться. «Думаю, завтра мне будет удобно вас принять», — не удержалась я от ехидства. Но вдогонку отправила: «Хочу перед тобой извиниться. Хочу тебя видеть. Здесь. Сейчас!»

И полезли воспоминания о нашей ночи, о том, как он меня целовал, как прикасался… Гормоны, будь они неладны! И черт, я возбудилась от этих мыслей. Гадкий Волков!

«Если бы просто «Хочу», я бы стоял уже у твоей палаты! А так, до завтра!» — ещё одно сообщение от него, которое заставило меня просто скулить от безысходности. Пусть только появится, гаденыш, я ему покажу Кузькину мать!

Но решительность и злость куда-то быстренько слиняли, когда в дверях на следующее утро сразу после обхода появилась рожа, что снилась мне в эротических снах прошлой ночью. Он стоял в белом халате, накинутом на широкие плечи, обтянутые тканью темной футболки с длинным рукавом. Мне кажется, я до сих пор подетально помню, как он выглядел в тот момент, как сладко сжалось мое сердце, и как забухала по венам кровь, отдаваясь в ушах гулом. Так как дочь была посообразительнее отца, то она первая влетела в палату, врезавшись в меня сначала, а потом обхватила своими мелкими ручонками за талию.

— Тут болит? — указала она на то место, где сейчас была повязка.

— Тут, — подтвердила я.

— И как тебя, голубушку, угораздило? Ни на минуту нельзя оставить, — покачала она как-то по взрослому головой. — Вот, мы с папой тебе тут витаминов принесли, — сунула она мне увесистый пакет, пока мы с тем самым папой сверлили друг друга взглядом. Снова в него вернулся «Волков», как и в меня. Наверное, это уже диагноз, открытый мною несколько недель назад. Хоть премию Нобеля требуй.

— Спасибо, Женечка, — обрадовалась я, решив, что хватит столько внимания уделять этому несносному мужику. А ведь ещё несколько часов назад хотела перед ним извиниться. И куда испарилось это желание?

Девочка много щебетала о делах своих насущных, к которым кроме заботы об отце прибавились ещё школа и художка. Она была великолепна! Я сама даже не заметила, как дала ей обещание посетить концерт, посвященный празднику осени в ее школе, где она собиралась играть в спектакле. Вот же маленький манипулятор!

— Жень, а ты не думала, что Риме может быть не удобно? — откашлялся Даниил.

— А что тут неудобного, — пожала она плечами и сделала такое выражение лица, мол, папа какой-то ненормальный. — Я же заранее предупредила. Тем более, она уже согласна, а обратного пути быть не может.

— Не беспокойся, мне удобно, — заверила я его, впервые обратившись напрямую.

— Хм, даже время найдешь в своем плотном графике?

— Женечка, ты скажи своему папе, что для тебя время у меня найдется всегда, потому, что «своих» я в беде не бросаю.

— Это твои извинения? — проигнорировал он мой тон.

— Нет, Волков, извиняюсь я по-другому. Думаю, тебе этого уже не дано узнать.

— Солнышко, сбегай вниз, купи в столовой водички, — сунул он ребенку купюру. А когда девочка скрылась за дверями палаты, я поняла, что «кары небесной» мне не избежать. Он был зол, в ярости, взбешён… Нет, не так, эту эмоцию, что шла от него, я не могу определить, но вот желание задушить меня от него исходило с особой силой. Я с опаской прижалась к стене, ожидая от него чего угодно, но только не этого…