Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава

Я испугался, остальные тоже с тревогой посмотрели на Жака. В тот момент его улыбка показалась мне особенно одухотворенной.

— Он сказал, что все решит обследование в конце марта. Но тут же добавил, что его восхищает стоицизм японцев и их физическая выносливость. Это меня обнадежило. Да, все идет к тому, что мы в одно время отпразднуем свое выздоровление и покинем этот санаторий.

Его слова были встречены радостными криками всей нашей компании. В конце концов, оставалось потерпеть еще совсем немного.

В тот день я долго стоял у Скалы Чудес, любуясь расстилавшейся перед нами снежной равниной. Меня приводила в восторг чистота снежного пейзажа. Вдруг я заметил, что Жак стоит, обратив взор к небу и молитвенно сложив руки. Небесная лазурь была так чиста, что делалось просто страшно. Я тихо опустил голову, стоящие рядом со мной Жан и Морис тоже молились. Спустя некоторое время Жак заговорил звонким голосом:

— Помнишь, Кодзиро, мы с тобой как-то разговаривали о небе? О том, что небесная лазурь — это не что иное, как слой атмосферы, окружающий земной шар? Что благодаря этой атмосфере на Земле возникла жизнь? О том, что собой представляет энергия, которая формирует атмосферу? Я решил, что, как только вернусь в лабораторию, сразу же займусь изучением всех этих проблем со своими коллегами. Знаешь, после того, как я приехал сюда, я впервые испытал очень странное ощущение: каждый день, когда я лежу на балконе, мое «я», — можно, наверное, назвать это душой, — так вот моя душа иногда воспаряет к синему небу, к атмосфере. С тобой не случалось ничего подобного?

— Да, помнишь, я как-то в шутку говорил тебе, что путешествовал по космосу? Мне хотелось передать тебе испытанный мной в то мгновение восторг, но я не смог найти слов…

— Вот оно что… Знаешь, я никому об этом не говорил, но несколько лет назад я потерял отца, он погиб во время аварии. Тогда я долго размышлял над тем, куда отправился отец после смерти. И в результате понял: сколько бы мы ни думали, какие бы исследования ни проводили, нам не дано познать загробный мир, единственное, что нам остается, — довериться религии. Тогда я решил забыть о смерти отца, и мне стало легче… Однако здесь со мной стали происходить странные вещи: когда я лежу на своем балконе, мое «я» иногда отделяется от тела и воспаряет высоко в небо. Потом, после процедуры, оно возвращается в тело, и одновременно все мое существо охватывает чувство удивительного умиротворения — меня словно окутывает чья-то любовь, я купаюсь в ней… Сначала я приписывал это действию климатотерапии, но постепенно у меня стали возникать сомнения… Знаешь, когда был жив отец, я не раз пытался вызвать его на серьезный разговор, но он никогда не говорил мне ничего определенного, только тихонько кивал и улыбался, однако я, непонятно почему, всегда успокаивался и тут же легко сам находил ответы на все вопросы… Наверное, это происходило потому, что, окутанный мудрой любовью отца, я жил, постоянно испытывая внутренний подъем, воодушевляясь новыми радостями и новыми надеждами… И тут как-то мне пришло в голову: может, глубочайшее умиротворение, которое я ощущаю после воздушных ванн, связано с тем, что в этот момент отец окутывает меня своей любовью? В тот же миг, словно очнувшись после долгого сна, я вдруг вспомнил, что мать всегда утешала меня, говоря, что Господь призвал отца в Царствие Небесное и что теперь отец продолжает свое существование в атмосфере. Именно тогда я и решил, что после возвращения к нормальной жизни стану заниматься исследованиями атмосферной энергии… Знаете, только что в небе передо мной вдруг возник образ отца, я услышал его голос, вопрошавший: «Жак, ты поделился своей решимостью с друзьями?» Пораженный, я молитвенно сложил руки. Это, вне всяких сомнений, был голос отца. Странные иногда творятся вещи.

— Ничего странного в этом нет. Мы ведь тоже, сами того не сознавая, молились, — совершенно серьезно заметил Морис, а Жан добавил:

— И все-таки замечательная штука эта Скала Чудес! Я просто в восторге!

— Жить прекрасно, правда, Кодзиро? Хотя бы потому, что случаются такие вот превосходящие всякое воображение вещи. Нельзя умирать!

— Да, — ответил я, всем своим нутром ощущая, что полностью с ним согласен, и взглянул на его улыбающееся лицо.

— Что ж, давайте возблагодарим в последний раз нашего великого Бога и вернемся в отель.

Мы помолились, каждый о своем, потом, покинув Скалу Чудес, спустились к подножью холма и по заснеженной дороге пошли обратно к отелю.

— Когда я рассказывал вам о путешествии в космос или на Луну, — тихо заговорил Жак, — вы относились ко мне свысока, считая фантазером. С развитием науки и техники все это, несомненно, станет возможным, но, к сожалению, пока еще трудно точно сказать, когда именно это произойдет. Что же касается исследований, связанных с энергией атмосферы, то здесь наверняка можно получить положительные результаты уже в ближайшем будущем. Я убежден в этом, как и в том, что благодаря таким исследованиям прояснится вопрос о загробном мире, и тут есть у меня одна большая мечта… Когда мой отец погиб в аварии, его тело, согласно воле матери, было погребено на одном из парижских кладбищ. Мать верит, что отец воскреснет в своем прежнем телесном облике, но ведь плоть неизменно становится землей. Так что же, отец после смерти превратился в ничто? Он был человеком широкой души, необыкновенно эрудированным, любил людей и природу, мечтал о мире на земле, невозможно поверить, чтобы вместе с плотью исчезла и его душа, его энергия. И когда я лежал на своем балкончике, мне пришло в голову, что раз мое сознание, мое сердце, моя душа — иными словами, мое невидимое «я» может отделятся от тела и улетать высоко в атмосферу, то точно так же туда могла улететь и душа отца в момент его смерти, а поскольку тела, куда бы она могла вернуться, уже не существовало, она так и осталась в атмосфере… А раз так, уж не в этой ли окружающей землю атмосфере и находится мир, куда люди отправляются после смерти? И чем больше я размышлял, тем более убедительной и замечательной казалась мне эта мысль. В самом деле, ведь все живое, в том числе и человек, существует на земле только за счет атмосферной энергии, так? За то время, пока человек живет на земле, он накапливает энергию многочисленных добродетелей и пороков, которая и составляет его индивидуальность, его «я», его душу. Может быть, в момент смерти эта энергия поднимается в атмосферу и превращается в атмосферную энергию? Вот вам, кстати, и разгадка бессмертия. Для того чтобы пролить свет на все это, я и собираюсь заниматься исследованиями атмосферной энергии. Вы можете забыть о космических путешествиях, но эти мои слова прошу запомнить!

— Это же прекрасно, Жак! — воскликнул я. — В школе я изучал закон сохранения энергии, из него ведь тоже следует, что вот этот я, стоящий здесь перед вами, равно как и моя душа, иначе говоря — вся совокупность моей энергии не может никуда исчезнуть, так почему бы не предположить, что после моей смерти она поднимется к небу, станет энергией атмосферы и, обретя вечную жизнь, одновременно будет питать все живое на земле?.. Если тебе удастся это доказать, люди уже при жизни смогут обрести душевный покой. Это же просто замечательно!

Жак с благодарностью пожал мне руку:

— Именно. Значит, ты понял? Спасибо. Однако я не собираюсь заниматься только этой проблемой, у меня есть еще более далеко идущие планы… И надо же было застрять в этой клинике! Я зря теряю драгоценное время…

— Посмотрите-ка, — окликнул нас Морис, — какой красивый закат!

За горную гряду со стороны департамента Эн опускался огромный огненный шар, под охваченным алым пламенем небом нежно розовела снежная равнина. Мы с Жаком были так взволнованы величием его идей, что и не заметили этой захватывающей дух красоты…

Две недели спустя после очередного обследования профессор Д., как и предсказывал Жак, разрешил мне покинуть Отвиль, как только окончатся весенние торжества.

— Вы славно помедитировали — улыбнулся мне профессор и добавил: — Вы мой первый пациент из Японии, благодаря вам я понял, что представляют собой самураи с их харакири, каковы их стоицизм и физическая выносливость. Благодаря этому стоицизму и этой выносливости вы за короткий срок справились с туберкулезом, надеюсь, они и впредь помогут вам строго соблюдать все мои предписания.

Предписания же эти были таковы.

Помнить, что полностью я не излечился, а посему должен в течение минимум десяти лет каждый день после обеда уделять два часа природному лечению. Период с июня по октябрь мне следует проводить во Франции или в Швейцарии, в местности, расположенной на высоте в 1500 метров над уровнем моря. Изучив климатические условия Японии, профессор пришел к выводу, что с конца ноября по март воздух в окрестностях Токио достаточно сухой, поэтому в конце ноября мне не возбраняется возвращаться на родину на одном из французских судов. Больным туберкулезом строго запрещено дышать морским воздухом, но, учитывая то обстоятельство, что я не имею возможности проводить во Франции весь год, а также принимая во внимание оснащенность французских судов новейшим оборудованием, мне разрешается сорокадневное путешествие морем в каюте первого класса, то есть в условиях, сводящих опасность рецидива болезни практически к нулю. И еще: поскольку летом в Японии влажность воздуха слишком велика, мне следует проводить летние месяцы в удаленных от моря районах на высоте более тысячи метров над уровнем моря.