Ванька-ротный - Александр Шумилин

Теперь мы шли с ординарцем по большаку на передовую. Далеко впереди в сером снежном сумраке пространства просматривались очертания далеких высот. Ночь была тихая и безветренная. Мы шли по дороге, финн пока не стреляли. По логике вещей нам нужно было пройти открытые участки побыстрей. Но мы с ординарцем почему-то лениво передвигали ноги. Мы шли неспеша, посматривая вперед. Вот также медленно и нехотя возвращаются на передовую из тыла солдаты. Финны знали, что с наступлением темноты на дороге обязательно появятся люди. Они стреляли вслепую. Пули находили свою жертву. Потери были небольшие, но действовали на нервы людей. Мы лениво поднимаемся на бугор. Впереди по дороге ползет человек. Мы с Ванюшкой прибавляем шагу и через некоторое время догоняем его. Солдат продолжает ползти, не обращал на нас внимания. Мы идем чуть сзади, он нас не замечает.

— Ты что ранен? — спрашиваю я его. Нагибаюсь над ним, легко тронув его за плечо. От неожиданности он припадает к земле и замирает на месте.

— Ты ранен? Чего молчишь?

— Не! — тянет он и оглядывается.

— А чего ползешь?

— На энтом бугре нас вчера с напарником прихватило. Его убило. А я цел!

— Подымайся! Пойдешь вместе с нами на передовую!

— Ты что, из роты?

— Не! Я телефонист! Я из полка присланный. Нас на линию в помощь сюда послали.

— Ну и помощничек! Мать твою вошь!

— Подымайся! Ты слышал что тебе сказали! Солдат поднимается на ноги, вытирает потное лицо и мы втроем идем по дороге. Солдат идет с опаской поминутно поглядывает на меня. Не прошли мы с километр, как впереди на дороге блеснул огонек и на нас понеслась извилистая линия трассирующих. Мы прошли по дороге самый длинный участок открытого пути и вот сверкающая лента трассирующих теперь неслась и летела прямо на нас. Пули прошли мимо и завизжали на излете. Я остановился, солдат и ординарец тоже замерли на месте. Новая очередь трассирующих неслась по дороге на нас. Солдат стал припадать к земле, выбирая момент, чтобы упасть и прижаться к земле.

— Куда? — крикнул я на него.

— Куда под пули лезешь?

— Пули идут ниже колен! В живот хочешь десяток получить!

— Стой как стоял на месте! Мои слова подействовали на него, Финны пускали одну за другой короткие очереди.

— Ты что не видишь? — сказал я, набрал воздуха и перестал дышать.

Пули прошли у самых ног. Мне даже показалось, что одна чиркнула мне по валенку.

— Присядь, присядь! Всю порцию свинца и получишь в живот!

— На кой черт таких идиотов на свет рожают?

— По ногам ударит, можешь живым останешься. А с животом сразу на тот свет угодишь! Новая длинная очередь голубоватых пуль вдоль дороги понеслась навстречу нам. Вслед за ней еще одна, почти прямая засверкала над бровкой дороги. Мы стояли и ждали удара свинца по ногам. Но вот финны на миг прекратили стрельбу. Мы рванулись вперед и успели сбежать по дороге в лощину. Мы переждали некоторое время в низине и как только финны прекратили стрельбу мы снова перебежали открытый участок дороги.

Теперь лента трассирующих мелькает по самой земле. Вот она ткнулась в дорогу.

Пули ударились в мерзлую корку и разлетаясь в стороны рикошетом уходят вверх. Мы стоим, смотрим и почти не дышим. Голубые горящие огни — это трассирующие. А в промежутках между ними летят пули обычные свинцовые. Их при полете не видно. Немцы их в ленту набивают по пять штук. Наши экономят — набивают по десять. Знаешь прекрасно, что за каждой трассирующей летят обычные, которых не видно. А на душе скребут — которые горят. Стоишь и ждешь, и гложет тебя тоска. При выходе на следующий перевал опять попадаем под пули. И так всю дорогу. В голову лезут разные мысли. Я даже начинаю думать, не наблюдают ли нас немцы в какую специальную ночную трубу. Снова стоим и ждем. Стоим как приговоренные к расстрелу. В такие минуты даже не думаешь что останешься живым. Для полной картины не хватает кирпичной стены, от которой должны отскакивать пули, Мы стоим лицом к пулеметам и видим как в нас летят голубые горящие пули. У финского пулемета ствол вскинулся вверх и пули идут у нас на уровне груди. Мы отбегаем на обочину дороги.

На войне у солдата свои приемы, ходы и правила. Стрельба прекращается. Мы стоим и ждем несколько минут. Финны не стреляют. Мы встаем и делаем перебежку в овраг. Мы в овраге на передовой и откровенно говоря устали и измотаны. Я не столько устал физически, сколько был душевно утомлен и подавлен. Почувствовав на себе финские пули, я со всей злостью собрался им отплатить. Я поклялся отомстить им за это. Мы сошли по снежному скату вниз, зашли в ротную землянку к Самохину. Самохин спал, я не стал его будить. Я лег на свободное место у стены и тут же заснул. Я не притронулся к еде, которую нам оставили в котелке на железной печке. От солдатского хлебова только мочиться часто бегаешь. Оно как водица подсолена и замешена немного мукой. Пропустишь ее через край сквозь зубы. Попадет на язык мучной комок. Считай, что тебе повезло. Потому и не строили при землянках для своих солдат отхожих мест и сортиров. Где солдат бы мог посидеть о войне подумать. Хлебово из солдата выходило в виде мочи. Молодой пускал струю на несколько метров, а старики поливали себе на коленки и на валенки. Выдь посмотри! Весь овраг помечен желтыми пятнами.

Еще до рассвета мы выбрались из землянки, собрали с Самохиным стереотрубу, отнесли в окоп и поставили на треногу. Весь день я вел наблюдение. Многое, я увидел тогда через нее. Днем же мы пристреляли трассирующими пулями пулеметы. Стреляли одиночными, чтобы не спугнуть и не потревожить финнов.

— Может ударим им по пулеметам? — предложил мне Самохин.

— Ни в коем случае! — ответил я, — Они не должны знать о нашей готовности! Дадим им вначале как обычно пострелять. Пусть войдут во вкус! Пусть уверуют, что мы ничего не готовим. Стрелять будете только по моей команде! Тебе это ясно? Ступай и предупреди всех ребят, чтобы во время стрельбы руками не да давили на ручки пулеметов. Гашетку надо держать легко. Как гусиное перышко! Нажмешь на ручки — цель обязательно уйдет!

Мы сидели в новом окопе на обратном скате и ждали ночи. Вот и засверкали о наступлением темноты голубые огоньки финских трассирующих. Мы дали им время пострелять.

— Пусть порезвятся! — сказал я Самохину. Главное теперь без суеты! Сейчас мы им врежем! Подай команду приготовиться всем!

Голосом передали команду по всем четырем пулеметам.

— Внимание! Огонь!

После команды "Огонь" четыре станковых пулемета разом вздрогнули и глухо застучали. Били короткими очередями патрон по десять, пятнадцать. За несколько минут выпустили по двум финским пулеметам по целой ленте. А это не мало — двести пятьдесят патрон. Перезарядив ленты мы прислушались. С той стороны ни одного ответного выстрела.