Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Ты чего мороженый хлеб ешь? Возьми у моего ординарца! У него есть в мешке поджаренный.

— Не! Не хочу! Солдаты мне потом поджарят на сковородке.

— Это для вкуса!

— Люблю кусок мороженого хлеба со снегом пососать.

— Прихлебнуть его подсоленной похлебкой.

— Вкусно!

— У каждого свои вкусы!

Самохин смотрел в мою сторону и пытался угадать, для чего я явился сегодня в роту. Проверять пулеметы и ленты?

Погода сегодня! Ветер и снег метет в рукава. Открой, у любого пулемета крышку ствольной коробки, а там до половины снега набито. Говорил вчера солдатам. Снимите с убитых шинели. Накройте ими пулеметы. Наверно не сделали. Проверить не успел.

— Старший лейтенант! Может и вы с дороги, с нами похлебаете маленько?

— Пусть нальют! С дороги желудок полезно промыть! Потягивая через край котелка мучное варево, я рассказал Самохину о цели своего посещения.

— Пулеметы, пулеметами! Их проверять надо. А вот огневые позиции нам нужно с тобой сменить! Пулемета нужно поставить на закрытые позиции. Огневые позиции будем оборудовать на обратные скатах. За два дня мы должны выбрать для них места. Через два дня Малечкин обещал прислать сюда саперов со взрывчаткой. Они взорвут нам верхний мерзлый грунт земли.

— Солдаты в тылу трепятся, что перед нами встали финны. Правда это или нет, начальство пока молчит.

— Ты видишь, как их пулеметы бьют? Их напрямую в лоб не возьмешь! Сидеть, сложа руки тоже нельзя! Посмотри, как пригнулись солдаты. Крупномасштабной карты у нас с тобой нет. Определить крутизну скатов без карты почти невозможно. Мы сделаем просто. Прощупаем местность пулеметами. Стрелять будем трассирующими. Пули при ударе о мерзлый грунт пойдут круто вверх. Наводчик стреляет одиночными. Ты ставишь парные колышки, отдельно для каждой цени. Я смотрю в стереотрубу, корректирую стрельбу, а ты составляй схему огня.

— А сейчас перекурим и спать!

— Важные дела нужно начинать на свежую голову! Я прилег к прогретой стене землянки, закрыл глаза и тут же уснул. На фронте когда набегаешься и после нескольких дней бессонницы засыпаешь мгновенно! Присел где-нибудь и тут же заснул. А тебя ищут, бегают вокруг, да около! Через несколько часов, как было сказано, нас разбудил телефонист. Мы вышли наружу. Небо было темное. В воздухе кружили мелкие снежинки.

— Предупреди всех солдат, что мы будем лазить по верхнему краю оврага! — сказал я Самохину.

— Пока темно, нужно осмотреть все кругом! Дорога, по которой ходили мы и ездили шла дальше в сторону немцев. В пределах нейтральной полосы она была укрыта слоем снега. Но ветер и здесь поработал, намел сугробы местами сдул с дороги снег до самой земли. Земля на дороге местами проглядывала Метрах в двухстах впереди нашего оврага стояли танки подбитые еще до нас. Наши они были или немецкие, никто толком не знал. Самохин высказал предположение, что это немецкие и что немцы с вечера выходят туда и ведут наблюдение за нашим передним краем и за дорогой. Когда мы поднялись по скату оврага наверх, чтобы посмотреть в сторону танков, Самохин вдруг предложил:

— Может сходим туда? Посмотрим. Может немцы оставили следы?

Нас было четверо. Я, Самохин и два наших солдата ординарца. Дело конечно заманчивое, а с другой стороны — опасное.

Самохин молчал, лежал на боку, привалившись в сугробе и смотрел на меня. Мне нужно было решать. А что решать? Может Самохин решил проверить меня. Что я скажу? Откажусь или полезу туда. Раз надо — так надо! — решил я.

Я молча поднялся, пригнулся и сделал короткую перебежку вперед за сугроб. Самохин вскочил и последовал за мной. Ординарцы не отставая бежали сзади.

Через высокий сугроб не перемахнешь. Приходиться каждый раз переползать и снова делать перебежку. Самохин и солдаты быстро нагнали меня. Теперь мы все четверо двигались рядом. На сдутых ветром участках и малоснежных местах мы легко подвигались вперед. Поднимаю голову, смотрю чуть левее по ходу дороги, вон они и танки темнеют в снегу. Кругом ровный не тронутый снег, ни следов, ни пробитых через сугробы тропинок. Предположения Самохина не оправдались. Когда мы подошли еще ближе, то убедились, что ветер и снег у танков гуляет внутри. Боковой лист у танка был разбит. Через него можно было свободно заглянуть во внутрь. От железного остова танка исходил зловещий холод.

В снегу сидеть гораздо теплей! Если нам сюда посадить наблюдателя, он за пару часов превратиться в замерзшую ледышку.

Я осмотрел второй подбитый танк, обошел его кругом и подал знак рукой, чтобы идти обратно. Вернулись мы молча. Финны не сделали ни одного пулеметного выстрела. Мы подошли к краю оврага, дружно скатились по скату вниз, уселись в снег и закурили. Разговор почему-то не клеился. Самохин молчал о чем-то задумавшись. Выходит мы зря сделали вылазку. Рисковали четверо. А с другой стороны, теперь нет никаких сомнений. Немцы и финн танки не посещают. На передовой всегда бывает риск. В тылу пули не летают. Но чем сидеть в тылу в теплушке батальона, убивать время и резаться в карты, лучше лазить здесь с Самохиным по передовой. Здесь настоящая жизнь рядом с солдатами.

Если мы за пару дней оборудуем на обратных скатах пулеметные позиции, пристреляем пулеметы и обозначим цели, то и финнам придет конец. На немцах этот метод был не раз испытан. Посадить солдата с пулеметом в разбитый танк дело не стоящее. Да и отчаянных солдат у Самохина в роте нет. Лихой солдат Парамошкин. Он на все способен и готов. Ты ему только намекни, подкинь идейку. Он на все мог пойти. На любое невозможное дело мог решиться. Да! У Самохина в роте мелкие пулеметчики!

До утра мы ползали по передовой. Месили локтями и коленками снежные сугробы. Смотрели, прикидывали. И наконец наметили где будем ставить пулеметы. Финны в основном вели пулеметный огонь по дороге. Но иногда они постреливали и в других направлениях. Тогда и нам приходилось, уткнувшись в снег лицом, лежать и ждать пока прекратиться обстрел. Финнам в голову не пришло, что мы ползаем у них под самый носом. Они были уверены что мы смирились с их ожесточенной стрельбой. Все последующие ночи мы усиленно работали, взрывали, долбили, копали землю и уносили ее на плащ-палатках. Мы готовили финнам неожиданный и решающий ответный удар. Земляные работы были закончены, четыре пулемета стояли на закрытых позициях. Пулеметчики просили у меня разрешения ударить по финнам для пробы разок, но я помотал головой.

— Стрельбу запрещаю! — объявил я. Солдаты пулеметчики сразу оценили стрельбу с закрытых позиций. Пламя при стрельбе не видно. Обычные свинцовые в полете не светятся и не горят. Откуда ты ведешь огонь противник не знает. По двум финским пулеметам свинца можно пустить достаточно. Пулемет выставляется на цель по колышкам. Солдату рожу свою за бруствер высовывать не надо. Сиди себе в одиночном окопе, легонько дави на гашетку, а финны свое получают. Теперь Самохин явился ко мне, и просит разрешения попробовать пулеметы. Я показал ему кулак и, ничего не сказав, отправился в тыл батальона за стереотрубой, которую мне обещал достать майор Малечкин.