Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

В полдень ему доложили, что кто-то желает его видеть. Эммануэль поднялся в кабинет и принял явившегося к нему посетителя. Это был старик высокого роста, седой, хотя глаза его еще светились, как у юноши. По этому описанию читатель должен узнать графа Арлева.

— Маркиз, — сказал он, — мне поручено вручить вам это письмо взамен пятисот тысяч франков.

И он подал запечатанный конверт маркизу. Тот разорвал его и вынул уже пожелтевшее письмо, взглянул на подпись, узнал ее, и затем пробежал все письмо. Содержание его было, действительно, то самое, о котором говорила Блида; это было то ужасное письмо, которое грозило разрушить супружеское счастье маркиза.

В свою очередь, он протянул старику оба векселя, составляющие сумму в пятьсот тысяч франков. Последний взял их, осмотрел, одобрительно кивнул головой, встал, поклонился и вышел.

Оставшись один, маркиз зажег свечу, поднес к огню письмо и сжег.

«Да, — сказал он себе, — решительно есть люди, которые родились под счастливой звездой. Мое семейное спокойствие, нарушенное на некоторое время, снова обеспечено. Меня могли убить сегодня утром, но я вернулся жив и невредим. Я действительно счастливый человек и бросаю вызов судьбе».

Но едва он подумал, как судьба, по-видимому, пожелала принять брошенный им вызов. Дверь отворилась и вошел старик Жан, неся на подносе визитную карточку. На этой карточке, маркиз, вздрогнув, прочитал имя, которое показалось ему небесным предостережением:

«Барон де Мор-Дье».

— Ах, — прошептал он, задыхаясь. — Это человек, приносящий несчастье! Что еще он хочет предсказать мне?

XXVII

— Сударь, — сказал старик Жан, — господин ждет…

— Ждет? — спросил маркиз, вскакивая со стула, — ждет, говоришь?

— Да, сударь.

— Он… осмелился…

— Этот господин с орденом, прилично одет, отчего я должен был отказать ему? Он в комнате рядом.

— Впусти его, — печально проговорил маркиз.

Жан открыл дверь, и маркиз Шаламбель де Флар-Монгори увидел входившего барона де Мор-Дье. Барон не был одет так плохо, как накануне: платье его было вполне прилично и зеленая с красным ленточка украшала его петлицу. Он вошел непринужденно, как истый джентльмен, и небрежно протянул руку маркизу.

— Здравствуйте, — холодно встретил его Эммануэль, не принимая его руки, — садитесь.

— Как, — спросил барон, — вы не хотите пожать мою руку, маркиз?

— Извините меня, но…

Де Мор-Дье принял надменный вид.

— Вот как! — вскричал он. — Вы издеваетесь надо мною, господин Шаламбель?

— Милостивый государь!

— Вы отказываетесь пожать мою руку, но ведь мы, мне кажется, принадлежим к одному роду…

И барон, сделав ударение на последнем слове, замолчал, но немного погодя прибавил:

— Мы с вами члены одного и того же дома, я полагаю…

— Я, сударь, и не отрицаю этого…

— Мы с вами одинакового происхождения, как кажется.

— Разумеется, — пробормотал Эммануэль.

— И когда люди…

— Милостивый государь, — перебил его де Флар, — позвольте мне сказать одно слово.

— Говорите…

— Если я отказался пожать вашу руку, то не из презрения к вам. Я не лучше вас — увы! — а потому…

— Почему? — спросил барон.

— Из суеверия, — договорил Эммануэль, опуская голову.

— Вы заврались, сударь.

— Нет, — ответил маркиз, — я верю в пагубные влияния. Извините меня за это.

— Иначе говоря, я приношу вам несчастье?

— Мне кажется, что это так.

— Что вы хотите этим сказать?

— Выслушайте меня, вчера я встретил вас…

— У дверей посольства…

— Я избежал опасности и был не прав, похваставшись перед вами своим счастьем.

— Это правда. Ну и что же?

— Ну вот, после того как я расстался с вами, со мною тотчас же случилось несчастье.

Барон вздрогнул.

— Что вы говорите? — спросил он поспешно.

— Правду!

— Что же такое с вами случилось?

— Сначала я получил письмо, оно было от Блиды. У нее оказалось письмо полковника Леона, адресованное ко мне.

— А! Я догадываюсь. Она хочет шантажировать вас.

— Именно.

— Ну, граф, ведь вы богаты! — вскричал барон.

— Подождите, это еще не все, — возразил маркиз.

— Что же еще?

— У меня дуэль… и еще какая дуэль!

— Вы будете драться?

— Нет, я уже дрался сегодня утром.

— Ну, вот, видите, — сказал барон с улыбкой, — у вас такой прекрасный вид, что я решительно не верю, что я приношу вам несчастье; если бы встреча со мною была так несчастлива, как вы это утверждаете, то вы были бы убиты.

— Вы заблуждаетесь, я пережил тысячу мучений со вчерашнего дня и убежден, что моя дуэль наделает шума и доставит мне множество неприятностей.

Барон грустно улыбнулся.

— Ах! — вздохнул он. — И вы ступили, наконец, на путь угрызений совести и предчувствий!

— Может быть… — прошептал Эммануэль, охваченный смутным страхом.

— И вы правы, дорогой мой, — медленно произнес барон. — Я был долгое время скептиком, но теперь я верю.

— В кого же… вы верите?

— В Бога! — ответил барон.

Эммануэль вздрогнул; барон коснулся рукой своего лба и продолжал:

— Однако я не хотел бы быть зловещей птицей, так как пришел просить вас оказать мне услугу.

— Говорите, какую, — сказал Эммануэль, — я сделаю для вас все, что буду в силах, а я многое еще могу сделать. Но я сделаю это только с одним условием.

— С каким?

— Мы никогда более не увидимся.

— Вы с ума сошли, — пробормотал барон. — Не я приношу вам несчастье, а судьба тяготеет над вами, И…

Барон замялся.

— Кончайте! — настаивал Эммануэль.

— И наши преступления, маркиз.

Мор-Дье произнес эти слова с таким убеждением, что маркиз почувствовал, как волосы у него встали дыбом. Между тем у него хватило мужества овладеть собою и спокойно возразить барону.

— О чем вы хотели просить меня?

— Вы хороши с министром?

— Да.

— Передайте ему мое прошение и постарайтесь, чтобы оно было уважено.

— Это будет исполнено завтра же, — ответил Эммануэль, — а теперь уходите, барон, уходите, я вас умоляю: когда я слышу ваш голос, я чувствую страшное волнение.

— Прощайте в таком случае. Вы все еще отказываетесь пожать мою руку?

— Да, — сказал Эммануэль.

Барон встал и направился к двери. Но на пороге обернулся.

— Бедный маркиз, — сказал он, — настанет и наша очередь, верьте этому… «Герои шпаги будут поражены ею…»

Он поклонился и вышел.