Одиссея Варяга - Александр Чернов

Отряд Небогатова состоял из тройки однотипных броненосцев-крейсеров: "Пересвета", "Победы" и "Осляби". Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении – "Победа" могла дальше стрелять, но ходила почти на полтора узла медленнее систершипов. На троих они имели двенадцать десятидюймовок, причем усиленные стволы "Победы" позволяли вести огонь почти на десять миль. После модернизации – снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов – два броненосца из трех могли устойчиво держать восемнадцать узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища "Победы", каковую операцию провели со всеми кораблями в гавани Порт-Артура, она была тормозом отряда. Да и заделка минных пробоин в кессонах, а не в нормальном доке, особому соблюдению чистоты обводов не способствовала. Зато "Победа" в паре с "Памятью Корейца" хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехоты на расстоянии недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью десятидюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была незаменима.

Ремонт "Пересвета" неожиданно затянулся: при монтаже правого орудия пушку, вывешенную на плавкране, умудрились жестко "приложить" к броневому брустверу башни, что потребовало ее "лечения в стационаре". В итоге флагман Небогатова вступил в строй только 9 ноября, немедленно включившись в работу "по заявкам" армии, а через два дня броненосцы-крейсеры впервые вместе вышли на совместное маневрирование и стрельбу по щитам.

После перевода Кроуна на "Аскольд", а о переводе этом Макарова и Небогатова лично просили Рейценштейн, Грамматчиков и сам Кроун, на "Пересвет" вернулся поправившийся после ранения его прежний командир Бойсман, за которого Небогатов ходатайствовал перед Степаном Осиповичем, как за своего хорошего товарища еще по прежней службе. То, что бледный и здорово исхудавший Бойсман еще не вполне оправился от двух осколочных ранений в правый бок, полученных в бою у Элиотов было очевидно: врачи с грехом пополам выпустили его из госпиталя. Простояв на мостике весь бой с наскоро сделанной перевязкой, Василий Арсеньевич потерял много крови и чуть не заработал сепсис. Ситуацию спасло только переливание крови, благо методику Вадик уже прислал. Понимая, что опытный командир броненосца для предстоящего флоту ценность не преходящая, Руднев не стал возражать, хотя и подумывал на счет Великого князя Кирилла, так как после Рюкю в его готовности получить корабль 1-го ранга уже не сомневался…

Каперанг Кроун, удостоенный за прорыв из Шанхая и бои под Артуром на канлодке "Манчжур", а затем на броненосце "Пересвет" ордена Святого Георгия третьей степени и золотого оружия, и недавно повышенный Макаровым в звании, вступил на мостик корабля, которым он всегда искренне восхищался, как и его командиром. Так военная судьба в форме приказа адмирала Макарова наконец-то свела их вместе – двух офицеров и один крейсер, хотя Степан Осипович и пошутил, что он хоть и понижает Кроуна в должности, с командира флагманского линкора до командира флагманского крейсера, никак не может понять: а за что, собственно? Про себя же подумал: "Годков бы двадцать пять сбросить, так и для меня бы тоже такое понижение счастьем было, дай Бог вам удачи в бою, крыльев не опалите, орлы молодые… Нет, друг Хейхатиро, врешь, дружок! С такими командирами, я ужо тебя словлю… Не дождешься ты посылочки из Вальпараисо!"

В первый отряд крейсеров которым так же непосредственно командовал Руднев, а он был единственным из адмиралов, которому комфлот поручил совмещать две должности, вошли "Громобой", "Россия", "Память Корейца", "Витязь" и старенький, но все еще шустрый после недавнего докования "Рюрик". Главным калибром отряда была одна десятидюймовка и шесть британских орудий калибра восемь дюймов, на трофеях, "Громобой" нес на борту семь отечественных восьмидюймовк Кане, "Россия" была вооружена 8-ю британскими 190 миллиметровыми пушками, и еще 6 таких же стояло на "Рюрике". По скорости эти корабли не уступали "пересветам", и вместе с ними могли составлять быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше было не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже и доказали.

С учетом того, что флот готовился к генеральному сражению, организация отдельной эскадры крейсеров даже не обсуждалась. В результате второй отряд крейсеров, куда вошли 23-х узловые красавцы-шеститысячники "Аскольд" (флаг), "Богатырь", "Олег" и "Очаков", был включен в состав эскадры Руднева. Командовал им контр-адмирал Грамматчиков. Эти корабли в Артуре прозвали "летучим отрядом" уже начиная с того дня, как они впервые вместе стали на бочки. Все они, несмотря на активную боевую работу "Богатыря" и дальний переход его систершипов, находились в хорошем техническом состоянии. Тем удивительнее было то, что сразу по приходу в Артур "богатырей", на корме каждого крейсера начались какие-то ремонтные работы. Натянутые тенты скрыли от любопытных глаз установку рельс для минных постановок: Руднев поделился одной идеей с Макаровым, Грамматчиковым и Кутейниковым. Идея определенно приглянулась…

Третий отряд крейсеров вошел в состав эскадры Чухнина. Он включал в себя "Варяг" – флагман Рейценштейна, "Палладу", "Светлану" и броненосный "Баян", который и придавал этой разнотипной команде достаточную боевую устойчивость. К этому отряду формально была приписана и оставшаяся в доке Владивостока "Аврора". Определение в этот отряд "Варяга" было вызвано в первую очередь тем, что поход к Рюкю не прошел-таки даром для котломашинной установки крейсера. До капитальной ее переборки 21 узел стал для него пределом.

Руднев сам представил новому командиру отряда офицеров и команду крейсера, вернее, если честно говорить, скорее наоборот, представил варяжцам их нового адмирала… Прощание со своим экипажем и кораблем было для Руднева нелегким. А для офицеров и матросов "Варяга", души не чаявших в своем командире, а затем адмирале, просто тяжелым. Но война есть война, и приказ есть приказ.

После построения и обхода команды, Рейценштейн пригласил офицеров вниз, где перед отбытием командира второй броненосной эскадры было предложено поднять по бокалу шампанского. По "рудневской" традиции собрались в кают-кампании. Бокал подняли. И не один, но ощущение некой неловкости не проходило. Когда Руднев было поднялся со своего места собираясь отбыть, обстановку разрядил Рейценштейн:

– Всеволод Федорович, когда наглотаемся шимозы, Вы нас своим бортом прикроете?

– Куда ж мне без вас, товарищи мои дорогие! Только вот как бы вам самим нас прикрывать не пришлось, впереди ведь у нас одна задачка – овладеть морем. Вот только Того с Камимурой так просто с этим не согласятся. Но ежели что, Николай Карлович, то под борт милости прошу…

А теперь предложение: давайте установим между нашими флагманами особые отношения, боевого братства. И помогать и поддерживать друг друга будем везде, и в море и на берегу!

Идея понравилась, отъезд Руднева задержался… Сначала на час. Затем прибыли офицеры "Громобоя" во главе с командиром, за которыми сбегал катер "Варяга". Отъезд Руднева задержался еще на три часа. Командам крейсеров идея тоже пришлась по душе. В чем уже на следующий вечер убедился кое-кто из завсегдатаев артурских кабаков…

Вспомогательные крейсера "Лена", "Ангара", "Русь", "Неман", "Березина", "Волхов", "Волга", "Дон", "Кубань", "Терек", "Ингул", "Рион" и пока еще ремонтировавшийся с помощью кессона "Урал", составили четвертый отряд крейсеров. Кутейников заверил штаб командующего в возможности окончания ремонта "Урала" к 10 декабря, что поначалу было воспринято с недоверием, но, как оказалось, пробоина, полученная им при подрыве, оказалась много меньше, чем предполагали. Собственно говоря, площадь разрушенного борта не превышала 2-х квадратных метров. А причина быстрого затопления машинного отделения была в дополнительной фильтрации воды через разошедшиеся швы в обшивке, где повылетали заклепки. Было ли это связано с недостаточной мощностью начинки мины, или с превосходным качеством постройки и металла корпуса самого бывшего лайнера, никого, в общем-то, и не интересовало. Главное, что корабль можно было достаточно быстро ввести в строй. Он пришел в Артур своим ходом после временной заделки пробоины и откачки воды, где им немедленно занялись, так как кессонные работы на "Петропавловске" были уже закончены.

Артурские острословы немедленно окрестили новое соединение Великого князя Александра Михайловича Доброфлотом, намекая на то японское "добро", за которое платят весьма неплохие призовые. Флаг-капитаном при августейшем начальнике отряда стал командовавший до этого "Авророй" Засухин.

Руднев взял его с собой из Владивостока по трем причинам: во-первых, пока чинилась "Аврора", из боевой работы исключался весьма перспективный боевой офицер. И та буря чувств, что отразилась на его лице во время доклада о ходе ремонта крейсера, стала дополнительным аргументом. Конечно, и ему самому хотелось бы ввести крейсер в строй до выхода владивостокских крейсеров в операцию. Но, увы, при любой трехсменной работе на это нужно было месяца два-три, но никак не десять – пятнадцать дней. Вторым аргументом было желание иметь на "Варяге" еще одну светлую голову для "аврального мозгового штурма" новой редакции плана похода. Вот почему Засухин и был переведен на должность заместителя Хлодовского в штаб эскадры. С присвоением звания капитана первого ранга за предыдущий поход и бой. Кстати, тем же приказом до каперанга был повышен и Хлодовский, за совокупные служебные достижения в должности начальника штаба эскадры.