Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

то время, когда у меня состоялся этот важный разговор, и таким образом совершенно точно узнала, куда меня посылают и что мне предстоит делать. И ухитрилась оказаться в нужном месте еще раньше меня. Ты подслушивала. Именно так это называется. Подслушивала. Достаточно позорное поведение.

— Которое принесло отличные результаты, — возразила Таппенс.

— Да, — согласился Томми. — У тебя особое чутье, ты знаешь, как добиться желаемого результата. Именно чутье тебя выручает.

— Ну что же, когда-нибудь мы узнаем все, что здесь происходило, только уж очень много времени прошло, слишком давно это было. Но все равно мне не дает покоя мысль, что здесь, в этом доме, было когда-то что-то спрятано или, может быть, просто тогдашним владельцам этого дома принадлежало что-то очень важное, — я просто не могу успокоиться. Впрочем, мне ясно, что нам следует делать дальше.

— Что же?

— Утро вечера мудренее, — сказала Таппенс. — Сейчас без четверти одиннадцать, и я хочу спать. Я устала. Мне хочется вымыться и лечь в постель — я ужасно перепачкалась, пока возилась с этими старыми игрушками. Уверена, в этом сарае найдется еще немало разных вещей. Кстати сказать, он почему-то называется КК. Интересно почему?

— Понятия не имею.

— Звучит вроде как по-японски, — неуверенно сказала Таппенс.

— Не понимаю, почему ты считаешь, что по-японски. Мне так не кажется. Скорее похоже на какую-то еду. Так, по-моему, называют что-то вроде риса.

— Пойду-ка я спать, только прежде попробую смыть с себя паутину, — сказала Таппенс.

— Не забудь, — сказал Томми, — утро вечера мудренее.

— Надеюсь, так оно и будет, — сказала Таппенс.

— Ты-то надеешься, а вот на тебя далеко не всегда можно надеяться, — заметил Томми.

— Ты гораздо чаще оказываешься прав, чем я, — сказала Таппенс, — а это порой бывает очень досадно. Вся эта история послана нам в качестве испытания. Кто так говорил? Причем довольно часто.

— Неважно, — сказал Томми. — Пойди и смой с себя пыль прошлых лет. Как этот Айзек? Смыслит что-нибудь в садоводстве?

— Он считает, что смыслит. Можно попробовать это выяснить, испытать его.

— К сожалению, мы сами мало что понимаем в этом деле. Вот и еще одна проблема.

Глава 4

Экспедиция на «Верной любви»; Оксфорд и Кембридж

— Действительно, утро вечера мудренее, — сказала Таппенс, допивая свою чашку кофе и посматривая на блюдо с яичницей, которое стояло на буфете между двумя аппетитными мисочками с почками. — Завтрак гораздо полезнее, чем рассуждения о мудреных вещах. Это Томми занимается мудреными вещами. Скажите пожалуйста, расследование! Сомневаюсь, чтобы у него что-нибудь получилось. — И она принялась за яичницу и почки. — Как приятно, — сказала она, — что на завтрак у нас каждый раз что-нибудь новенькое.

Ей слишком долго приходилось довольствоваться чашкой кофе и апельсиновым соком или грейпфрутом. Такого рода завтрак, разумеется, весьма полезен, если приходится думать о том, как бы не пополнеть, однако нравиться такое не может. А вот горячее блюдо за завтраком, напротив, вызывает выделение желудочного сока.

— Я думаю, — заметила Таппенс, — что Паркинсонам, которые здесь жили, подавали на завтрак именно это. Яичницу с беконом или вареные яйца. — Она задумалась, вспоминая старинные романы. — А может быть… да, вполне возможно, на буфете стояла и холодная куропатка — это, должно быть, восхитительно! Ну конечно, я отлично помню, это было восхитительно. Детям, разумеется, доставались только одни ножки — ведь на них так мало обращали внимания. Но ножки очень приятно обгладывать. — Она замолчала, проглатывая последний кусочек почки.

Из-за двери доносились какие-то странные звуки.

— Интересно, — сказала Таппенс. — Похоже, что где-то устроили концерт, причем весьма неудачный.

Она подождала, держа в руке ломтик поджаренного хлеба, и посмотрела на Альберта, который в этот момент вошел в комнату.

— Что там происходит, Альберт? — спросила Таппенс. — Не говорите мне, что это наши рабочие на чем-то играют. На концертино, например.

— Это джентльмен, который пришел, чтобы заняться роялем, — сказал Альберт.

— Пришел, чтобы заняться роялем?

— Настроить его. Вы же велели мне позвать настройщика.

— Господи боже мой! И вы это уже сделали? Вы удивительный человек, Альберт.

Альберт был польщен, хотя ему казалось, что он действительно незаурядный человек, если принять во внимание скорость, с которой ему приходилось исполнять самые невероятные поручения, исходящие то и дело от Томми и Таппенс.

— Он говорит, что его давно пора было настроить.

— Думаю, он прав, — согласилась Таппенс.

Она допила свой кофе, вышла из столовой и направилась в гостиную. Над раскрытым роялем, в котором были видны все внутренности, стоял, наклонившись, молодой человек.

— Доброе утро, мадам, — сказал он.

— Доброе утро, — ответила Таппенс. — Я рада, что вы смогли к нам прийти.

— Этот инструмент сильно расстроен, им необходимо как следует заняться.

— Да, — согласилась Таппенс, — мне это известно. Понимаете, мы только что переехали сюда, а всякие перемещения с места на место инструменту совсем не полезны. Кроме того, его вообще давно не настраивали.

— Это легко проверить, — сказал молодой человек.

Он взял несколько разных аккордов, два веселых мажорных и два грустных, в А-моль.

— Отличный инструмент, мадам, если позволите заметить.

— Да, — сказала Таппенс. — Это «Эрард».

— Сейчас не так-то легко найти подобный инструмент.

— Ему основательно досталось, — сказала Таппенс. — Он пережил бомбежку в Лондоне. Бомба попала в наш дом. К счастью, нас не было дома. Что же касается рояля, то он пострадал в основном снаружи.

— Да, механизм в относительном порядке. Работы с ним будет не так уж много.

Приятная беседа продолжалась все время, пока работал настройщик. Наконец молодой человек сел за рояль, сыграл начало прелюдии Шопена, а потом «Дунайские волны», после чего объявил, что он завершил свою работу.

— Через некоторое время мне следует проверить, как ведет себя инструмент, — предупредил настройщик. — Хотелось бы убедиться, что с ним все в порядке, и своевременно принять меры, чтобы он — как бы это лучше выразиться — не разладился. Понимаете, может возникнуть какой-нибудь мелкий изъян, которого вы не заметите или не будете знать, что нужно делать.

Они еще поговорили, к обоюдному удовольствию, о музыке вообще, о фортепианной музыке в частности и расстались, убежденные в том, что они друг друга понимают, понимают, что такое музыка и какую огромную роль она играет в жизни людей.

— Вам, верно, предстоит еще много работы с этим домом, — заметил он, оглядевшись вокруг.

— Да, конечно, мне кажется, дом долго пустовал, прежде чем мы в нем поселились.

— Естественно. И вообще он постоянно переходил из рук в руки.

— У него своя история, весьма любопытная, — сказала Таппенс. — Я говорю о тех людях, которые жили здесь прежде, и о том, какие странные события тогда происходили.

— Ну да,