Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

там что-то раздражающее. — Вот, полюбуйтесь.

— «И кровь наших братьев, убитых их прихлебателями, вопиёт к отмщению,» — вслух прочитал кусочек текста Хавьер и выругался на непонятном языке. — Понимаете, сеньор… Я не тот, кто может их выловить. А палить из орудий по университету… Треугольнику не по карману такое, сеньор.

— Понимаю, — вздохнул Маккензи. — Ребята ваши, надеюсь, не нарвутся по дороге на кладбище. Мало ли кто ещё туда придёт — и с чем.

Хавьер невесело усмехнулся.

— Эти дураки, в университете, — мозгов им не дали, а здравый смысл выбили. Может, кто и готов плюнуть на своих предков ради… отмщения, — он выразительно скривился. — Мои ребята отправят к предкам любого, кто к ним сунется. А там уж пусть умершие устраивают ему трёпку. Портить им такой день!

— Маккензи, что там с воротами? — вклинился в разговор Гедимин. Кенен раздражённо вздохнул.

— Сегодня — ничего нового. Придётся делать ещё одни — полечу за ними сам. Сколько же лишних трат из-за какого-то дурака на Луне…

И Маккензи, и Хавьер были одеты, как обычно, — никто не налепил на броню никаких наклеек и не повесил на шею гирлянду черепов. «А ведь что-то люди отмечают,» — Гедимин покосился на охранников, слегка нетрезвых, но мрачноватых и сосредоточенных. «Ладно. Пусть Маккензи ищет ворота, а мне своей работы хватит.»

…Сейчас, когда все сарматы работали под землёй, в прохладе, никто не устраивал перерыв в середине дня, а сон снова перенесли на ночь. С режимом охраны Гедимин не сверялся — наверху ничего не взрывалось, в шахту чужаки с бомбами не лезли, а это было главное. На гудение транспортёра сармат не обратил внимания — механизм работал почти непрерывно; однако вскоре за спиной раздался оклик Хавьера.

— Сеньор Джедмин! Ваш пищеблок умеет готовить кокуй?

Гедимин мигнул.

— Если кто-то знает состав, а там есть нужные добавки… Спирт сделать точно можно, — ответил он. — А у вас что, кончился?

Он посмотрел на Хавьера и прикусил язык — для выпившего все запасы кокуя, какие обычно привозил Альфонсо, «правитель» был слишком трезвым.

— Даже не начинался, — вздохнул Хавьер. — Фончо гуляет с роднёй — чего ещё ждать в такой день?

— Идём, — Гедимину отчего-то стало его жаль. — Сейчас договоримся с пищеблоком.

…Состав нашёлся в памяти встроенного телекомпа — и теперь «правитель», кучка охранников и операторы пищеблока ждали, пока пройдут полтора часа, и всё прореагирует и отфильтруется. Гедимин нашёл пустые канистры из-под дезинфектантов; их отмыли так, что остался только слабый запах спирта. Хавьер понюхал и одобрительно ухмыльнулся.

— Ничего страшного, сеньорес! В этих канистрах кокуй не задержится. Эх, Фончо-Фончо… говорил же — пей сок, кури косяк, но не смешивай с настоящим питьём! Сейчас день предков, но это не повод к ним отчалить!

— День предков? — переспросил Гедимин. — Я не слышал о таком. В Ураниуме есть какие-то гуляния на тридцать первое…

Хавьер презрительно скривился.

— Слава богу, у нас эту дьявольщину давно прикрыли! Хорошо, сеньорес, что вы ничего такого не делаете — не наряжаетесь, как черти, и не пляшете, как на шабаше! Нет, мы бы не сказали ни слова, и никто в Треугольнике не узнал бы, — у вас там, на севере, такие уж порядки… Нет, мы честно и благопристойно вспоминаем предков. Приносим угощение к их могилам, зажигаем огни…

Маккензи — он незаметно подошёл к пищеблоку — странно выдохнул, взял Гедимина под локоть и потянул в коридор. Сармат озадаченно мигнул, но вышел вместе с ним.

— Уф! — шумно выдохнул Кенен, когда за ними закрылась одна из внутренних дверей. — Нет, ты слышал этого… человека? Значит, карнавальные наряды — это «дьявольщина». А кормить мертвецов — это богоугодно?

Гедимин мигнул.

— Я ничего не понял, — честно признался он. — Кроме того, что тут не любят черепушки. А вот мертвецов я видел. В Ук-куте и…

Он прикусил язык.

— Не знаю. Может, им нравится, когда их вспоминают.

Маккензи с треском приложил ладонь к лицевому щитку.

— Джед! Тебя местные чем успели напоить⁈ А говорили — нет ничего… Здесь не Равнина! Здесь все умирают насовсем! А мы и вовсе превращаемся в пепел и…

— Потише, сеньор Маккензи, — на плечо сармата легла «клешня» начищенного «Хоппера». Взгляд Хавьера был совершенно трезвым и очень грустным.

— У вас, сарматов, всё не по-нашему. Но вы не можете запретить сеньору Джедмину угостить его пред… мёртвых. Сеньор Джедмин! Я знаю, у сарматов нет кладбищ. Но наверху нет дождя. Можно сложить алтарь там, в парке. Мои бойцы, пока трезвые, проследят, чтоб всё было тихо. Возьмите, что нужно…

Он шарил по сдвижным пластинам брони, будто что-то выискивал — и наконец достал длинную коробку с толстыми трубками, чем-то набитыми.

— Вот, сеньор Джедмин. У меня не осталось больше. Возьмите. Я не знал ваших мёртвых, но сегодня такой день…

Маккензи аккуратно перехватил его руку и бережно припрятал пару толстых трубок.

— Гедимин! Если хочешь сложить наверху какой-то алтарь — иди быстрее. Скоро отфильтруется кокуй, и у бойцов будет другое занятие…

— Постойте, — Хавьер протянул Гедимину почти пустую бутыль с коричневатой жидкостью, только что отобранную у кого-то из охраны. — Оставьте там стакан — когда кокуй будет готов, мы с вами поделимся.

…Через полчаса Гедимин, ошалело мигая, стоял посреди тёмного парка. Охранник с фонарём нашарил по кустам кучку камней; сложил их сармат уже сам — у человека обломки всё время разваливались. «Ступени, и на каждой — какая-то вещь. Как на маяке для богов на Равнине,» — Гедимин поставил полный до краёв стакан на последний уступ и опустился на сырую землю. Охранник пригасил фонарь и подался назад. Гедимин сдвинул височные пластины и прикрыл глаза. Сейчас, и правда, что-то происходило — кожу то кололо, то обдавало холодом, постепенно сменяющимся слабым теплом. Оно явно исходило не от горящей промасленной палочки, воткнутой