Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

бывшими школьниками. Один из моих соседей по комнате через несколько дней забрал свои документы в приемной комиссии. Из-за меня. Мне до сих пор стыдно за то мое поведение.

Дело в том, что мы сегодня советскую молодежь 80-х годов представляем в каком-то идеализированном виде, противопоставляя ее нынешнему поколению «жертв ЕГЭ». Только откуда тогда взялась армейская дедовщина тех лет, если мы в молодости были такими идеальными?

В общежитиях медицинского института тоже царила… дедовщина. В соседней с нашей абитуриентской комнате жили два студента четвертого курса, которые на лето остались в городе работать медбратьями в больницах в студенческом медицинском отряде «Асклепий», работа в нем приравнивалась к стройотряду и освобождала потом от месяца колхоза в сентябре.

В первый же вечер нашего абитуриентского пребывания в общаге к нам зашли эти парни и послали нас за водкой. Причем, манеры у них были как у заправских уркаганов. Я такой подачи не ожидал и не совсем вежливо отказался исполнить их просьбу. Меня пригласили в коридор поговорить.

Говорить со мной начал мой будущий приятель, звали его Шура, вот фамилию уже не помню. Он поступил в институт уже после армии и в габаритах был раза в два больше меня. Поэтому и не опасался ничего, в результате словил прямой снизу в челюсть и, пролетев метра три, упал на спину. Конечно, удар 17-летнего пацана, весящего чуть больше полцентнера, к нокауту не привел. Шура вскочил и меня уработал так, что я только чудом избежал синяков на всё лицо. Оказалось, что он еще был и КМС по боксу. Будущий детский врач.

Зато я за проявленное поведение настоящего пацана был принят в их студенческую компанию и назначен ответственным за секцию. Секция — это четыре комнаты в общежитии, с общим душем и туалетом, общежитие было не коридорного типа, а секционного.

Когда меня Шура «работал» в коридоре секции мои соседи по комнате, абитуриенты, сидели на своих кроватях, как мышки, и никто не вышел мне помогать. Я сделал заключение, что они — чмыри и поэтому к ним нужно так же относиться. Поэтому они у меня бегали за портвейном и водкой для старшекурсников, чистили зубными щетками унитаз и драили носовыми платками пол коридора секции. Понятно, что они не меня боялись, а моих новых друзей. Вот что самое стыдное. Тогда я этого не понимал. В результате один парнишка не выдержал и забрал документы.

Так что, молодые люди, которым кое-кто из моих ровесников успел напеть голосами райских птах о каком-то особенном облике советской молодежи, если бы вы попали в то прошлое, вам был бы гарантирован длительный период изумления.

* * *

Потом к этой компании из двух четверокурсников педиатрического факультета присоединились еще два четверокурсника санитарно-гигиенического факультета. Те уже выглядели натуральной шпаной. Один из них был каратистом. Точнее, он где-то насмотрелся, как каратисты становятся в их каратистскую стойку и издают пронзительные крики, делая странные движения руками и ногами. Он мне хотел показать фокус — сбитие с моей головы граненного стакана ногой. Поставил мне на голову стакан, встал в раскоряченную стойку и размахнулся ногой. Я, увидев, что он до стакана не достаёт, нога прилетит мне в голову, уклонился от удара. Каратист не смог удержать свою ногу и хряпнулся прямо среди комнаты.

Тогда увлечением каратэ было модным среди молодежи. Только проблема состояла в том, что эта борьба была под запретом, поэтому почти все каратисты были именно такими, как этот мой знакомый. Пижоны из пижонов. Но они думали, что их окружающие будут бояться и уважать, если они каратисты. Поэтому они даже ходили как-то особенно, как Брюс Ли, проглотивший упаковку фенолфталеина. И вели себя очень борзо.

Толя, как звали этого каратиста, когда мы впятером пошли на пляж и заскочили пообедать в пельменную, решил мне показать, что он со стаканом облажался чисто случайно, а так-то — настоящий ниндзя. В пельменной он борзанул и решил со своим подносом втиснуться в середину очереди на раздаче. Ему какой-то парень сделал замечание, Толя встал в стойку каратиста, думая, что его в такой позиции испугается вся очередь. Вместо этого ему в лицо прилетело два очень хороших акцентированных, явно поставленных, удара. Сломан нос, вся грудь в крови из сломанного носа и разбитых губ. Но парень марку выдержал, пошел умылся к рукомойнику на входе в пельменную (это вам не нынешние туалетные комнаты в кафе) и встал в очередь.

Мы вчетвером над ним прикалывались, когда ели свои пельмени. У него были красными уши.

С этой своей новой компанией я днями пропадал на пляжах Владивостока, забив на подготовку к экзаменам. Потому что выяснил, что на подготовительных курсах пересказывают школьную программу, которую я и так знал.

А мои новые друзья, узнав, что у меня средний балл аттестата «5», называли меня дебилом. Так как, по их мнению, только дебил с таким аттестатом, при котором открыты двери любого другого института, мог поступать в «ларек», заранее калеча свою будущую жизнь. «Ларек» — это мединститут, потому что в нем все ходили в белых халатах, как продавцы в ларьках.

Но я был далеко не единственный школьный отличник среди абитуриентов меда, конечно. Просто большой разницы, в какой институт поступать, в СССР не было. Про МГИМО и институт советской торговли я, разумеется, молчу.

* * *

Первый вступительный экзамен — физика. Я не знаю, чем не понравился экзаменаторше, но она меня гоняла чуть не по всему школьному курсу предмета, пока не возмутился присутствующий на экзамене доцент кафедры госпитальной хирургии по кличке Бегемот. Фамилию, к сожалению, я уже не помню. «Пятерку» мне поставили. Для тех, кому ЕГЭ сегодня не нравится, полезно было нарваться на экзамене на такую злобную тетку. Ума добавило бы.

Следующие — химия и биология. Там уже проблем не было. Бегемот даже руку мне пожал и поздравил с фактическим поступлением. Но оставалось еще сочинение.

Будущий детский врач Шура на бутылку портвейна поспорил со мной, что сочинение я только на «тройку» напишу. Я был уверен, что спор выиграю, в школе все диктанты и сочинения писал на «отлично». Ага! Вывесили список с оценками за сочинение — «удовл.». Когда забирал документы, переводясь в сельхозинститут, увидел своё сочинение — красным подчеркнуты два слова. Я к тому времени уже знал, что это значит — ограниченный стипендиальный фонд. Шура, забирая выигранную на спор бутылку «Агдама», смеялся: приемная комиссия смотрела по итогам сдачи экзаменов кто из абитуриентов набрал больше