Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

— Хорошо. Тогда до встречи?

— Как Драко? — поинтересовался Снейп.

— Ничего. Уже значительно лучше. Сейчас он гостит у наших родственников в Корнуолле. Думаю, море пойдёт ему на пользу. Он приедет домой к возвращению отца.

— До встречи, Нарцисса.

Почти незаметно кивнув головой, Снейп направился к выходу. Вот он уже на крыльце. Вот идёт по двору Малфой-мэнора, всё больше ускоряя шаг. Участок перед воротами, не видный из окон замка, Снейп преодолел почти бегом. Тяжёлая кованая створка скрипнула. Он был снаружи! Он свободен! Хотя бы относительно…

Снейп аппарировал сразу в грязный маггловский переулок, находившийся всего в одном квартале от его тайного жилища. Через десять минут он уже входил внутрь с глубоким внутренним ощущением того, что он наконец-таки дома. В этом месте, тщательно обустроенном за долгие месяцы подготовки, было всё, что нужно для комфортной жизни и работы. Здесь он чувствовал себя больше дома, чем в тупике Прядильщиков, потому что это было жильё, приспособленное лично под его потребности и вкусы.

Камина здесь не было, но Согревающие чары быстро сделали помещение уютным и умиротворяющим. Снейп направился в кухню с намерением что-нибудь съесть, а после приступить к приготовлению обещанных Тёмному Лорду зелий. За этим занятием время пройдёт незаметно. И скорей наступит вечер. Долгожданный вечер, когда он сможет почувствовать себя Луной и дать ей возможность прикоснуться к его душе. Может быть, это даже важнее прикосновений к телу. Хотя… как бы ему хотелось сейчас и того и другого!

Луна, привыкшая в школе засыпать поздно, дома не изменила своей привычке. Вечерами, придя в свою комнату, она подолгу рисовала, прежде чем лечь в постель, а после ещё какое-то время предавалась мечтам вперемешку с воспоминаниями и мысленным разговорам с Северусом. На большинстве её рисунков тоже был Северус, поэтому Луна, завершив очередную работу, защищала её заклинаниями, которые не давали возможности посторонним увидеть то, что изображено на картине, и прятала её в шкаф, доступ в который имела лишь она сама. Делая это, Луна тяжело вздыхала, вспоминая времена, когда у неё не было ни от кого тайн. Особенно от папы. Необходимость скрывать от него свои мысли и чувства по-прежнему угнетала Луну. Ну почему, почему он не смог понять её? Не смог или не захотел? Теперь это неважно… В любом случае, Луне надо быть осторожной, носить маску и таиться от одного из двух своих самых близких людей. Эх, папа, папа…

Сегодня вечером Луна была вся исполнена нетерпения. Северус обещал принять Охранное зелье. Это значит, они смогут соприкоснуться душами, а значит, провести какое-то время вместе, слившись воедино, ближе, чем тогда, когда сливались их тела…

В одиннадцать часов Луна убрала в шкаф незаконченный портрет Северуса, переоделась в пижаму и уселась на подоконник открытого окна. Она не захотела забираться в постель из боязни нечаянно уснуть и пропустить момент, когда Северус проникнет в её сознание. К тому же, прохладный ночной воздух приятно холодил её пылающие щёки, а созерцание ночного неба помогало сдерживать дрожь нетерпения и уменьшало беспокойство, противным комком засевшее под ложечкой.

Луна подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и мечтательно уставилась на серебристый серпик луны своими странными глазами, в которых лунный свет переливался и днём, и ночью. Ночной воздух пах чем-то, вызывающим лёгкую дрожь и будившим желания, которые уже не казались Луне неосознанными. Она точно знала — ей хочется ощутить его губы, жадно припадающие к её рту, его руки, лихорадочно ласкающие тело… Ей хочется почувствовать под своими ладонями прохладу его кожи, прикоснуться губами к шрамику на груди…

Внезапно она ощутила, что хочет всего этого уже не как Луна. Она стала Северусом — значит, он, как и обещал, выпил Охранное зелье. Луна откинула голову назад и поплыла по волнам его сознания, погружаясь в чувства, наполнявшие его душу и давая возможность ему окунуться в свои эмоции и переживания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она ясно ощутила воспоминание, неотрывно преследовавшее Северуса в течение всего времени, прошедшего с момента нападения Упивающихся на Хогвартс. Увидела всё так чётко и рельефно, будто сама стояла на верхушке Астрономической башни. Трясущиеся руки и перекошенное страхом бледное лицо Драко, понявшего, что он не в состоянии выполнить приказ Тёмного Лорда. Едва державшегося на подгибающихся ногах Дамблдора, медленно сползавшего по стене, но, несмотря на слабость, властно требующего без колебаний выполнить слово, данное ему Северусом. И мольба… Мольба в его туманящемся взоре и в слабом шёпоте: «Северус, прошу тебя…»

Луна ощутила всё, о чём подумал Северус в тот момент. Как он попытался припомнить директору всю свою изломанную жизнь и все его невыполненные обещания. Ведь, чтобы убить человека Авадой, нужно очень сильно захотеть этого. А Северус не хотел. И снова на помощь ему пришло чувство долга — его вечный груз на плечах и одновременно то единственное, что помогало ему жить. Он должен был это сделать. Должен.

Луна почувствовала, как Северус вызвал в душе те эмоции, которые он испытал к директору, войдя в его кабинет и лишь мельком взглянув на лежавшую на диване Луну. Именно это воспоминание пробудило в нём ненависть, необходимую для того, чтобы Убивающее заклинание оказалось действенным. Не то, как мало Дамблдор ценил жизнь Северуса и постоянно использовал его, не смерть Лили вызвали в нём жажду убийства, а страдания Луны, к которой директор применил всю свою магическую мощь. Луна почувствовала благодарность к нему. Наверное, он ощутил это там, у себя в убежище, которое, судя по тому, что она сейчас видела глазами Северуса, было вполне уютным и умиротворяло его мятущуюся душу.

Луна ощутила, как вспышка ярости и боли на миг взорвала мозг Северуса. Этого краткого мига хватило на то, чтобы взмахнуть палочкой и произнести: «Авада Кедавра». Увидеть яркий зелёный всполох. А после — встретить взгляд голубых глаз, из которых уходила жизнь. Такие взгляды не забываются. Падающее навзничь уже мёртвое тело и мёртвые глаза, продолжавшие прожигать душу.

В воспоминаниях Северуса Луна, будучи им самим, неслась вместе с Драко по коридорам Хогвартса, уклоняясь от летящих в них заклятий и падающих камней. Они мчались, не останавливаясь, вниз по лестницам, в холл и дальше — к выходу, во двор, к воротам замка, мимо хижины Хагрида… За спиной слышался топот «соратников», покидавших замок… Внезапно Луна увидела красную вспышку, пронёсшуюся над её (то есть, его) головой, гаркнула: «Беги, Драко!» и повернулась лицом к тому, кто послал в него это заклинание.

Перед глазами Луны, так же, как и перед мысленным взором Северуса, встало полное ненависти и отчаяния лицо Гарри, в пыли, копоти и со ссадинами на щеках от попавших в него мелких камешков, отбитых от стен заклинаниями. С какой ненавистью смотрели на него эти ярко-изумрудные глаза — глаза Лили! Как хотелось мальчишке уничтожить его!

Разделенные двадцатью ярдами, они мгновение смотрели друг другу в лицо, а затем одновременно подняли палочки.

— Кру…

Луна-Северус отразила заклинание, сбив Гарри с ног, прежде чем тот успел произнести его.

Гарри покатился по земле, вскочил и снова выкрикнул:

— Кру…

Теперь Северус отразил заклинание с насмешливой улыбкой:

— Никаких непростительных заклятий, Поттер! Тебе не хватит ни храбрости, ни умения…

Где-то сбоку пылала хижина Хагрида, из которой доносился протяжный собачий вой, но у Северуса не было возможности обращать внимание на кого-то, кроме Гарри и никаких душевных сил, чтобы реагировать на что-то, кроме его ненависти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Луна вдруг почувствовала, будто её полоснуло бичом. Боль была острой и резкой.

— Сражайся! — крикнул Гарри. — Сражайся, трусливый…

Маленький негодяй посмел назвать его трусом! Он, чей папаша в юности осмеливался напасть на него только в компании своих мерзких прихвостней, посмел вслух произнести это слово! Северус мог спокойно вынести любые оскорбления, но только не обвинения в трусости. Луна чувствовала, понимала, что до сих пор воспоминания об этом жгут Северуса, как огнём.