Путь ( 2 книга - 6 книга) (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

Мама радовалась тому, что я вернулся, а вот Лейла, к счастью, не поняла, что за трюк я провернул и восхищалась тем, как ломит зубы от каждого глотка принесённой воды. Я улыбался, слушая её охи, сбросив с себя ограничение и ни капли не страдая от этого холода. Но на всякий случай сразу впихнул две фляги в кисет, расчитывая, что там вода останется такой же ледяной и сможет порадовать сестру и завтра.

На очередном привале, найдя неизменяемый перекрёсток и отдыхая от мелькающих вокруг миражей, расспросил маму и выяснил, что, даже когда я оказался внутри поместья, она не видела ни площадки с Флагами‑основами, ни того, как удлинился мой путь, а фонтан оказался левее на двадцать шагов. Миражный, город, который меняет свои облики. Город, который каждый день чем‑то пугает и манит нас. Я оказался прав, когда рискнул добыть воды, потому что ни через день, ни через два, ни через три, фонтана на улице мы так и не встретили. Зато, словно в насмешку, к концу недели переносящие нас миражи открыли нам огромное озеро, лежащее за низкой оградой на расстоянии вытянутой руки. Вот только я гадал, а как близко оно на самом деле и есть ли оно вообще, что я увижу, шагнув через широкие ворота поместья?

Но, какие бы мы ни были грязные, во флягах ещё плескалась вода и в тот день мы легко прошли мимо озера. Сегодня уйти так же просто оказалось бы гораздо сложнее.

Мама понимала мои сомнения:

– Не стоит, Леград.

Я кивнул не оборачиваясь:

– Не стоит.

Но слишком уж манила добыча, да ещё и найденная в такой день. Сегодня мне исполняется четырнадцать лет. Словно сам город или Небо решили сделать мне подарок.

Кто бы ни был погибший, но он выделялся из череды найденных костей или более сохранившихся останков. Для начала внешним видом. Впервые я вижу в этом городе тело, одетое не в броню, а в богатую одежду. Если меня льстивые лавочники именовали молодым мастером семьи, то этот когда‑то тянул не меньше, чем на её главу. Роскошный, вышитый в три цвета халат, строгий цзянь в вызывающе простых ножнах на поясе слева, справа грубый кисет. И всё это сохранилось в таком состоянии, словно появилось на этой мощёной дорожке лишь вчера. Вот только голые кости и череп говорили другое.

Больше всего меня смущало отсутствие даже обычного наплечного мешка и кисет. Простой и незамысловатый. Бедный. Кисет путника? Иначе как объяснить, что у погибшего не нашлось при себе даже фляги? И какого дарса он попёрся в поместье? Да, оно огромное и богатое, безупречно сохранившееся. И что? Наверняка незваного гостя убил незримый сторож, ну, или то, что здесь отвечало за порядок. Начертание на дорожке, формация или массив. Не знаю, чем здесь Древние защищали дома.

– Леград.

– Не буду, не буду. Просто смотрю и пытаюсь понять, что тут когда‑то случилось?

– И есть мысли?

– Нет, конечно.

Тело лежит слишком далеко, у меня нет верёвки такой длины, чтобы попытаться вытащить пояс, и есть дело гораздо важнее. Да и не уверен я, что он и впрямь лежит так близко. Будь у него на поясе свитки, будь я здесь как одинокий искатель и, возможно, я бы рискнул сунуться за ограду. Но сейчас это всего лишь добыча, а не вопрос жизни. Между богатством и семьёй кто в здравом уме выберет деньги? Я уже попадался в такую ловушку.

Последний раз взглянул на поместье и отвернулся. Если это было очередное испытание города, то я его прошёл.

Город Древних. Миражный...

С каждой новой фиолетовой пеленой он открывал перед нами всё больше загадок, всё больше путал нас в своих миражах. Бывали дни, когда нас переносило в окружение невероятно высоких башен, что отчётливо виднелись на фоне Братьев. Стоя у их подножия, приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть вершины, едва не касающиеся границы формации в небе. Мы укутывали в тёплую волчью одежду Лейлу, засыпали у оград скромных поместий в тысячу шагов шириной и просыпались в окружении огромных зданий, с крыш которых стекали целые ручьи, падающие на зелень травы и бесследно исчезающие в ней.

Чувства, что я испытывал к Миражному, непонятны мне самому. Я восторгался городом древних. Я боялся его. Я надеялся на него. Я его ненавидел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В дни, когда у нас кончалась вода – ненависть была сильнее всего. Когда на нас нападал очередной зверь этого города – страх за родных заставлял меня едва ли не дрожать, и с благодарностью глядеть на призрака, что ни разу не подвёл меня за все долгие дни пути.

Но в последние три дня надежда стала гораздо сильнее. Я нащупал тот дарсов путь, который с каждым миражом выводил нас всё ближе и ближе к нужному кварталу. Именно его цветущие сады и красную крышу я видел впереди все эти три дня. Двадцать шесть раз из сотни попыток пелена миражей выносила нас вплотную к его краю, цветущей полосе, ограждающей Павильон Здоровья. Двадцать шесть раз мы не успевали преодолеть этот путь, нащупать нужные повороты за отпущенное нам городом время. Очередной шаг в пелену, которым мы потеряли счёт, перенёс нас на улицу, что шла прямиком к воротам Павильона Здоровья. До боли знакомая алая крыша на фоне седого подножия Брата.

Мы с мамой коротко переглянулись и, не ускоряя шага, спокойно, а главное, не позволяя себе хоть что‑то произносить, двинулись вперёд. Этот месяц с лишним блужданий в лабиринте бесконечных миражей научил нас понимать друг друга без слов. Мы примем как должное очередную неудачу, если следующая фиолетовая пелена унесёт нас прочь. А вот спящей на руках Лейле ни к чему знать как близка была её надежда.

Ей становилось всё хуже, причём у меня крепло подозрение, что не обошлось без очередных ран её возвышению от тех самых призрачных бабочек. Ничем другим объяснить то, что ей с того дня становилось только хуже, я не мог. Если за день не использовать на ней трижды мою купленную у Мириота Длань Возрождения земного уровня, то к вечеру, на стоянке у неё не хватало сил даже сидеть. Не помогало и ежечасное вливание в её тело простой лечебной техники. Мама старалась изо всех сил. Но даже такое лечение с двух рук не делало сестрёнку здоровой и даже хоть сколько‑нибудь весёлой. Но она хотя бы всё ещё жива. Эта дорога через город Древних слишком затянулась.

Не миновало ещё и ста вдохов, как мама, упав на колени, заплакала, а у меня, Воина, коснувшегося седьмой звезды, задрожал в руке Пронзатель.

Глава 9

Удаляющаяся пелена открыла нам, что Небо всё же сжалилось над нами, и очередной мираж не унёс нас прочь от цели. Мы уже ступили туда, где он над нами не властен, на площадь перед Павильоном и она оказалась неизменяемой.

Мы всё‑таки дошли.

Я помог подняться маме и рука об руку, со спящей в её объятьях Лейлой, мы завершили эту сотню шагов.

Сделав последний уже в одиночку, протянул левую руку, но замер, так и не решившись коснуться створки ворот, вскинул голову, ещё раз читая надпись, сделанную резкими, летящими штрихами. Красное на тёмно‑синем полотнище.

Павильон Здоровья.

За плечом раздался чуть подрагивающий голос:

– Что дальше?

Я обернулся и улыбнулся маме, повторяя в десятый раз то, что и давало нам надежду в безумии этого месяца:

– Записи, в которых основатель Волков отыскал карту Миражного, гласили, что Павильон Древних всегда открыт для ищущих помощи. Город цел, лечебница цела – значит, всё по‑прежнему в силе, даже если Древние уже мертвы. Идём.

Протянул было руку маме, предлагая ей подняться, как вдруг услышал шум. Быстрый взгляд: в конце улицы появилось сразу два зверя. Не такие уж и большие, едва мне по пояс, Пантеры. Шкура их расцвечена синими полосами точь‑в‑точь как у Бабочки, что едва нас не погубила. За прошедшие дни мы встречали и других противников с такой расцветкой, но описаний подобных зверей не найти в наставлениях ватажников, словно здесь, в городе Древних, путь к Небу давал им другой шанс на возвышение. Впрочем, с таким количеством энергии вокруг это и не удивительно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})