Патриот. Жестокий роман о национальной идее - Алексей Колышевский

Змей с усмешкой разжал руку, и Гера мешком упал вниз. Некоторое время он сидел на полу, держа себя за горло, и судорожно хватал ртом воздух, приходил в себя. Затем, осторожно держась за стену, встал, молча указал Змею на стул, а сам, пошатываясь, дошел до своего стола и с трудом опустился в собственное кресло.

— С приездом в Москву, Змей, — откашлявшись, наконец сказал Гера и выдавил из себя подобие улыбки. — Нрав у тебя крутой, я вижу, так что, я думаю, после всего, что здесь только что произошло, делового разговора у нас не получится. Можешь таким же манером возвращаться в Питер.

Говоря таким образом, Герман рассчитывал хоть как-то понизить космическое самомнение Змея перед тем, как везти его в Кремль «на смотрины», но, похоже, просчитался. Миша встал со своего стула, от души врезал по нему ногой, послал некое абстрактное космическое тело по традиционному адресу, так и сказал «пошло оно на…» и направился к двери, насвистывая песенку Шнура «Когда переехал — не помню, наверное, был я бухой».

И тут Гера понял, что, отпустив сейчас Змея, он потеряет чуть ли не самый главный свой козырь в игре, на кону которой стоит нечто сияющее, чего Гера еще и сам не мог до конца осмыслить, но страстно вожделел. Превозмогая головокружение от трепки, устроенной ему питерским гостем, Гера бросился к Змею через весь кабинет и повис у него на руке, словно солдатская невеста, не пускающая парня в армию.

— Мишаня, ну будет тебе. Ну, пошутили-поглумились и ладно. Вернись, пожалуйста, обратно, я вот и стул тебе подниму…

Змей с равнодушным видом сел на предложенный стул и уставился на маячившего перед ним Геру.

— Говори тогда по делу, Клен, а не фуфлыжничай.

— Да-да, — затараторил Гера, который со стороны сейчас напоминал суетящегося и перебирающего пальцами рук Березовского. Даже спина Германа приняла похожую сутулость, а разрез рта, скорбно изогнувшись, стал напоминать маску «плач» — один из театральных символов. — Разумеется, только по делу. Мы с тобой сейчас поедем в Кремль к Петру Рогачеву. Ты слышал о нем? Знаешь, кто он?

— Разумеется, — важно ответил Змей.

— Так вот, у нас с Петром есть к тебе деловое предложение. Суть его в следующем: вся интересная и популярная интернет-публика пасется у тебя на сайте. Сам сайт давно уже посещают миллионы человек, причем не только из России, но и из Штатов, СНГ и черт знает откуда. То есть у тебя тираж, если перевести все это на бумажный, так сказать, эквивалент, больше, чем у всех вместе взятых российских газет, выходящих за рубежом, понимаешь?

— Еще бы. Не дурак, чай, — еще с большей важностью ответил Миша-Змей и приосанился.

— Так вот, мы хотим предложить тебе работу, суть которой в следующем: ты, не меняя формата, добавляешь в него нашей идеологии, причем сделать это нужно тонко, неуклюжесть мгновенно почувствуется твоими читателями, и они убегут. А надо, чтобы не убежали! Надо, чтобы их становилось еще больше, и особенно молодежи! Пусть потешаются над порнухой, изощряются в албанском и в мате, пусть гордятся тем, что они часть новой культуры, пусть делают что хотят, но все это должно идти с постоянным подтекстом.

— С каким? — спросил умный Змей.

— Слава России, — совершенно серьезно ответил Герман. — Пришло время делать из «подонкаф» патриотов, и кое-кому, а именно нам с тобой, на этом еще и неплохо заработать.

— А вот это уже теплее, — одобрительно закивал Змей, — а то нагрузил, как на комсомольском собрании, даже в памяти всплыло, ха-ха! Можно поподробнее насчет «заработать»? Сколько, какова регулярность выплат, в какой форме?

— Зарплата. Ежемесячно по пять штук «зелени». Лично буду переводить тебе на пластиковую карточку. Устраивает?

— Пять шту-у-ук, — разочарованно протянул Змей, — что-то как-то маловато…

— Маловато?! - Гера, в утвержденной Рогачевым смете которого напротив фамилии Змея стояла цифра «15 000 долларов» и полагающий, что легко сможет прибавить к своей собственной зарплате недоплаченную Мише «десятку», мгновенно вспотел. — У тебя там что, в твоем граде на Неве, много кто такие бабки имеет?

— А мне плевать на чужие бабки. Меня свои как-то больше волнуют, — резонно ответил хитрый Змей, от которого не укрылось волнение Геры и тут же решивший про себя, что это как раз тот случай, когда отжать надо по максимуму, ибо из кого же еще и тянуть-то, как не из слуг народа.

— Так сколько же ты хочешь? — растерянно спросил Гера, не ожидавший подобных аппетитов от «скромного питерского паренька».

— Как ты там сказал-то? Слава России? Патриотизм? Видишь ли, чувак, патриотизм, любовь к родине — это в нашем с тобой случае профессия. И профессия эта должна быть высокооплачиваемой.

— Ну да, — перебил его Гера, совершенно утративший первенство в переговорах и чувствующий, как его инициатива ухнула с обрыва снежной лавиной. — Слава России, патриотизм, национальная терпимость и…

— Чего-чего? — Змей рассмеялся самым неприличным и обидным образом. — «Национальная терпимость», говоришь? Ну, раз еще и терпимость, а я, знаешь ли, не сильно терпелив сам-то, так давай клади в месяц «пятнаху», и то на первое время.

Герман, «десятка» которого стремительно превратилась в ноль без палочки, покраснел и стал похож на тщательно отмытую от земли свеклу. Этот валенок явно переиграл его, причем сделал это настолько легко и элементарно, что Гера испытал чувство, которое, наверное, испытал старый волк Акелла, промахнувшийся на охоте.

— Слушай, Змей. Ты где такие цифры видел? Да ты знаешь, КТО такую зарплату получает?

— А ты меня в мелочь не списывай. Я себе цену отлично знаю, а если ты не можешь сам решить этот вопрос, то давай я его в Кремле задам. Там народ другими категориями мыслит, и для него каких-то пятнадцать тысяч — это просто фигня, — закончил атаку Змей, поставив Гере красивый мат.

— Ну ты и змей, — поднял обе руки Гера, — удав настоящий, анаконда! Сперва чуть не придушил, а потом еще и вытряс меня всего до последней медяшки. Ладно, черт с тобой. Получишь ты свои пятнадцать.

— Вот это деловой разговор, — оживился Змей. — Так, может, и ездить никуда теперь не нужно?

— Нет, нужно. А то скажут, что я потемкинские деревни строю и сам себе деньги выписываю. Я ж теперь честный, на государевой службе…

…В кабинете Рогачева, который решил, что сегодня подходящий день для последнего, серьезного разговора с Герой, тот с порога предъявил реабилитирующие доказательства своей деятельности: диск с картинками фривольно-политического содержания и женьшенево-пивного Змея, державшегося с достоинством английской королевы. Это было уже что-то, и Рогачеву идея сайта под названием «Агитка» понравилась настолько, что он позвонил генералу Пете и пригласил его разделить всеобщий восторг.

Генерал Петя, просматривающий фотомонтажные картинки сношающихся с животными и друг с другом зарубежных политиков, опальных толстосумов и прочих неугодных российскому руководству персонажей, задорно хохотал и отпускал по поводу просмотренного невероятное количество шуточек уровня классика Жванецкого. Вечер, вместо того чтобы стать предтечей Гериного увольнения, превратился в самое милое корпоративно-дружелюбное совещание, которое чем-то напомнило Гере прежние славные деньки в «Юксоне». Так, бывало, праздновались там победы…

— А не выпить ли нам? — предложил генерал Петя и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь в приемную и гаркнул:

— Эй, как тебя, Таня, что ли? Давай-ка сюда какого-нибудь шнапсу и бутербродов, мне, чур, с еврейской сырокопченой. Достань где хочешь! — И, повернувшись к Рогачеву, без тени иронии заранее примирительно спросил: — Вы, Петр Сергеевич, не против, что я эту вашу перезревшую девушку слегка напряг?

Рогачев только отмахнулся:

— Да ей полезно слегка ливер растрясти, а то сидит весь день на твоем, кстати, Михаил, сайте, читает скабрезные истории из городского фольклора и постоянно что-то жует!

Выпили по первой, потом еще, потом, очень быстро, по третьей, и далее пьянка продолжилась в подобном, очень скоропостижном темпе. Генерал Петя и Змей отлично поладили и принялись на спор исполнять национальную забаву под названием «кто кого перепьет». В конце концов двое из этого квартета, разумеется, Гера и Рогачев, откровенно «устали», и как-то само собой возникло желание разбежаться. Вот с этого-то момента, собственно, и начинается наша правдивая история, конец которой написать не представляется возможным, так как у бесконечности нет конца, у Вселенной нет ожидаемого белого перехода не пойми куда, а у настоящих авантюристов жизнь не заканчивается даже после смерти. Впрочем, забегая немного вперед, скажем, что смертей будет немного.

Но все-таки они будут.

Налево пойдешь — ведьму встретишь. Направо пойдешь — коня потеряешь. А прямо дороги не было