Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

Негрин, несомненно, видел единственное спасение страны в тесном сотрудничестве с Советским Союзом. Ему было ясно, что активная помощь могла поступить только с этой стороны. Он готов был идти со Сталиным как угодно далеко, жертвуя всеми другими соображениями ради получения его помощи»[107].

Для смены кабинета требовалось формальное согласие политбюро ЦК КП Испании. Однако лидер испанских коммунистов Хосе Диас воспротивился смещению Ф. Ларго Кабальеро. Отстаивая свою позицию на заседании политбюро, проходившем в присутствии представителей ИККИ, X. Диас заявил: «Мне не ясны мотивы, по которым мы должны принести в жертву Кабальеро… Мы можем спровоцировать вражду большей части социалистической партии… Анархисты поддержат Кабальеро… Скажут, что мы претендуем на гегемонию в ведении войны и политики». Точку зрения X. Диаса поддержал член ЦК КПИ Хесус Эрнандес. Отвечая им, И. П. Степанов сказал:

«Диас и Эрнандес защищают черное дело. Не Москва, а история обрекла Кабальеро. После возникновения правительства Кабальеро мы идем от катастрофы к катастрофе…

— Это неправда! — воскликнул X. Диас.

И. П. Степанов вперил свои зеленые глаза в черные глаза X. Диаса и закончил:

— …от катастрофы к катастрофе в военном отношении… Кто ответит за Малагу?»[108]

В конечном счете под давлением коминтерновских эмиссаров руководство компартии приняло решение добиваться отставки Ф. Ларго Кабальеро.

В качестве непосредственного предлога для развязывания правительственного кризиса коммунисты использовали события 3–7 мая в Барселоне. В этом городе произошли столкновения между формированиями правящей Объединенной социалистической партии Каталонии (Partido Socialista Unificat de Catalunya-PSUC) и отрядами анархистов и так называемой Рабочей партии марксистского объединения (ПОУМ), возглавлявшейся бывшим функционером Профинтерна, высланным в 1930 году из СССР, Андре Нином. Разборки с оружием в руках между вчерашними союзниками нанесли серьезный удар по авторитету правительства Народного фронта, укрепив позиции мятежников.

Кризис назревал давно, выплескиваясь во взаимные публичные обвинения и борьбу за контроль над стратегически важными объектами Каталонии. Так, 9 марта на митинге в театре «Олимпия» А. Нин заявил: «Почему эти люди из ПСУК называют себя марксистами; все, что они делают, говорят и пишут, доказывает, что они идут против марксизма. Все, что они говорят, есть слово буржуазии… Раньше рабочие имели все, но теперь потеряли часть своих позиций, но рабочий класс еще довольно силен, чтобы взять правительство в свои руки. Если сегодня этого они не сделают спокойно, то завтра они сделают это силой»[109].

17 апреля руководимые коммунистами карабинеры атаковали контролировавшиеся анархистами таможенные посты на границе. Затем последовала серия убийств активистов компартии и анархистов. В атмосфере эскалации насилия власти Барселоны, опасаясь беспорядков, даже отказались организовать манифестации в день 1 мая. Однако это лишь на два дня отсрочило кровавую развязку.

В разгар барселонской перестрелки Морено направил в Москву очередной отчет, в котором изложил свое понимание происходящего. Согласно Морено, «анархистский и поумистско-троцкистский путч» в Каталонии «подготавливался давно». Пользуясь нерешительностью правительства Ларго Кабальеро, анархисты «начиная с прошлого лета» стали воровать оружие, направляемое на фронт. Подготовившись, они приступали к «социальной революции», не задумываясь над тем, что «таким образом они открывают дорогу фашистской армии».

«Чем кончатся дела в Барселоне, еще не известно, — писал Морено. — Все указывает на то, что проведение в жизнь энергичных мероприятий положит конец этому путчу, но нужно, однако, чтобы это закончилось не позже, чем в два дня, так как неожиданно могут возникнуть серьезнейшие опасности: или молниеносная атака врага на арагонском фронте, или десант немецко-итальянских войск в Барселоне, приглашенных, так сказать, анархо-поумистскими властями для восстановления и гарантии общественного порядка. Это последнее предположение меня очень беспокоит, — продолжал он, — так как мы знаем, что среди 500 итальянских анархистов, прибывших в Барселону 19 июля 1936 г., имеется не меньше 200 агентов итальянской фашистской разведки, не говоря уже о том, что среди испанских анархистов имеется большое количество агентов всех полиций, профессиональных провокаторов…»[110]

17 мая Ф. Ларго Кабальеро на посту председателя Совета министров сменил Хуан Негрин. Менее чем через месяц ПОУМ была запрещена и почти весь состав ее ЦК арестован.

В послании от 18 июня Морено так оценил результаты перетряски кабинета: «Через несколько дней будет ровно месяц с момента создания нового правительства. В настоящих условиях в Испании месяц — это такой период, который достаточен для того, чтобы составить себе мнение о данном правительстве, а это мнение — положительное. Без сомнения, новое правительство имеет свои недостатки и свои слабости. Иначе и быть не может, принимая во внимание то обстоятельство, что это правительство неоднородное с точки зрения политической и классовой, но оно является правительством коалиции, правительством народного фронта. И именно как правительство народного фронта это правительство во всех отношениях выше предшествовавшего. Оно не только выше его, но правительство Негрина уже доказало, что оно имеет генеральную политическую линию, принципиально отличную от политики Кабальеро». В этом же письме Морено утверждал, что «с каждым днем прибавляется все больше и больше новых документов, новых доказательств, новых фактов, показывающих, как 1:1, что троцкистская организация в Испании, ПОУМ, является филиалом шпионского аппарата генерального штаба Франко, организацией агентов гестапо и агентов Муссолини, организацией, в ряды которой входит также и агентура Интеллидженс сервис и французской охранки. Эта троцкистско-поумистская организация продолжает самую регулярную, самую тесную связь, путем переписки и живой связи с Троцким. Недавно найденные документы и раскрытие шпионской организации Франко, так же как и документы, говорящие о подготовке нового путча, показывают, что троцкистские руководители лично участвуют в организации шпионажа…»[111].

И. П. Степанов находился в Испании, а в СССР тем временем набирал обороты маховик репрессий. И. В. Сталин искоренял любое инакомыслие, стремясь предотвратить возрождение оппозиций. Только в 1937 году было арестовано не менее 87 сотрудников аппарата Коминтерна. Большую часть их расстреляли. «Врагами народа» были объявлены большевики-ветераны Иосиф Пятницкий (наст. фам. Таршйс), занимавший в 1922–1935 годах пост секретаря ИККИ, и кандидат в члены Президиума ИККИ, член Политсекретариата ИККИ в 1931–1935 годах Вильгельм Кнорин (паспортная фамилия Кноринг — Knorring). Репрессированы были также кандидат в члены Президиума ИККИ Бронислав Бронковский и кандидаты в члены ИККИ Ян Белевский и Ян Круминь[112]. Не обошли вниманием и И.П. Степанова. От Бела Куна на допросе 1 июля 1937 года НКВД вырвал заявление, из которого вытекало, что Степанов-Лебедев входил в число членов «контрреволюционной организации Пятницкого — Кнорина»[113]. Тем не менее трехнедельное посещение нашим героем Москвы в феврале — марте 1938 года прошло спокойно[114].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});