Проша - Елена Ткач

И Сеня попробовала — стала разговаривать с лесом. Гладила стволы деревьев и обращалась к ним, к траве и цветам с самыми ласковыми словами, какие знала… И вскоре, повинуясь её немому вопросу: «Грибочки, где вы?» ноги сами несли её туда, где стоял гриб. Через полчаса корзинка была наполовину полная!

— Вот видишь — все получилось. Значит, лес принял тебя! — порадовалась за неё Мария Леонидовна. — И так во всем. Разговаривай с природой, с предметами — говорят, у вещей тоже есть душа… Только разговор этот должен быть искренним и бескорыстным. Конечно, ты от них хочешь чего-то… К примеру, от леса — грибов. Но старайся при этом не вредить лесу — не ломать ветви, не рвать цветы с корнем и не хватать их охапками… Он с радостью поделится с тобой, если почувствует твою любовь. От нас и нужно-то только немного любви. И природа, и дом твой, и предметы в нем — они все чувствуют и всегда отвечают любовью на любовь. В отличие от людей… — она усмехнулась и прибавила шагу.

— Ксенечка, а как же тебя одну отпустили? — спросила Наташа. — Ты ведь углубилась в лес очень далеко, запросто могла заблудиться…

— Я не думала, что так получится. Мама просила только вдоль опушки… ну, я и шла. А потом — дальше, дальше… Сама не знаю, как забрела так далеко.

— Это тебя леший водил. Или ещё кто-то… Лучше бы тебе без взрослых в лес не ходить, — добавила Мария Леонидовна. — Приходи к нам, мы каждый день в лес ходим. И за грибами, и просто так — порадоваться… Приходи! Наш участок ты знаешь? Сто сорок седьмой, это на девятом проезде.

— Я приду, обязательно! — просияла Сеня.

Она и думать не думала, что её затаенное желание — познакомиться поближе с этими чудесными женщинами сбудется так скоро!

— Ну вот, мы и дома! — они оказались у ворот дачных участков. Проводить тебя? — спросила Наташа.

— Спасибо, я сама дойду, здесь недалеко — вот мой проезд. Так я приду?

— Непременно, Ксенечка! Мы будем рады, — Мария Леонидовна улыбнулась ей. — Видно встреча наша неслучайна, раз ангел хранитель твой нас к тебе на помощь послал. Ну, ступай с Богом!

Они помахали ей на прощанье, и Сеня помчалась домой со всех ног, дивясь своему неожиданному спасению.

Глава 10

ЗЕРКАЛО

Сеня летела стрелой — она явно опоздала к обеду и сейчас её, небось, в порошок сотрут! Но уж это она как-нибудь переживет — у неё родилась потрясающая идея, и нужно как можно скорее её осуществить. Секрет, который открыли Сене её спасительницы, — секрет живого общения с миром, позволял мигом решить все проблемы. Если лес откликнулся на её просьбу, почему бы не отозваться и немой фотографии? С её помощью Сеня узнает, где находится клад — узнает тайну, которой пытаются завладеть Нукзар и компания! И без всяких там ясновидящих и экстрасенсов! Она сама станет ясновидящей… если, конечно, получится. Скорее бы уединиться в комнате и проделать свой опыт!

Какие же они замечательные — Мария Леонидовна и Наташа! Если б они были её родственницами и они могли часто общаться! А то лето пролетит — и больше она их не увидит, а как бы хотелось подружиться поближе… Эх, если б у неё была такая бабушка, как Мария Леонидовна! Нехорошо, конечно, но ей хотелось, чтоб её бабушкой была именно она, а не баба Инна, вечно раздраженная и всем недовольная…

Она непременно воспользуется их приглашением и к ним заглянет, вот только разделается со своими делами. А дел было по горло!

Как ни странно, никто её не встречал. В доме тихо, на веранде — ни души. Дрыхнут все, что ли?

Сеня постаралась незаметно проскользнуть в свою комнату, обойдя дом кругом и забравшись через окно, но на веранде появилась мама. На ней лица не было. Увидев дочь, она не стала её ругать, а только молча покачала головой и тихо сказала: «Бабушке очень плохо! Скорую вызвали…»

— Мамочка, что с ней? — крикнула Сеня и в испуге зажала рот рукой.

— Тихо, не кричи. Тебя долго не было, бабушка волновалась… Сердце, сказала мама и стала рыться в стенном шкафчике на кухне, где хранились лекарства. — Поешь, обед на плите. Потом поговорим.

Внезапно она застонала и без сил опустилась на табурет, уронив голову на руки. Рыдания сотрясали её, мама старалась сдерживаться, но от этого ей становилось только хуже… Эти жалобные всхлипывания Сене сердце перевернули — она кинулась к матери.

— Мамочка, миленькая, не плачь! Ну что ты, бабушка выздоровеет…

— Господи, хоть бы это было так! — шепнула мама, утирая слезы по-детски тыльной стороною ладошки. — Я так иногда так жалею, что мы неверующие. Иной раз так хочется помолиться, а молиться-то не умею… Знала бы, что Бог есть… — она снова всхлипнула, да так горько, что Сеня не выдержала — обхватила маму руками, прижалась к ней крепко-прекрепко и услышала как бьется мамино сердце…

Впервые мама позволила себе проявить при дочери слабость, впервые плакала так открыто — не сдерживаясь, не боясь показаться жалкой… И Сеня тоже впервые поняла, что маме нужна её помощь. Что она сейчас сильнее её и должна эту малую детскую силу свою — всю, до донышка передать маме. Ох, если б она могла сказать маме, крикнуть громко, на весь дом, что Бог есть! Что он не лев Аслан, придуманный писателем Льюисом, — он… настоящий! И что она — Сеня — проникла в тот мир, где знают о нем. Что людям открыт только маленький уголок реальности, самый краешек, с которого начинается путь… Путь к Нему! Да, она теперь знала об этом, но боялась, что мама ей не поверит. Ведь у неё не было доказательств! Но она добьется, чтоб ей поверили. Чтобы стала её семья похожа на ту — Прошину, которой не требовалось никаких доказательств, потому что живая вера их не просит, не требует… Она знает — и все! Как знала Сеня той памятной ночью, что ей открывается мир, в котором ответ на все людские вопросы.

— Мамочка, все будет хорошо, слышишь? — жарко шептала Сеня, прижавшись к маме. — Ты помолись, мамочка, не бойся, что не умеешь. Бог нам поможет, я верю, я знаю…

Леля подняла заплаканные глаза. Она никак не ожидала услышать такое от дочери. Ее голосок растопил что-то в душе, и она, не таясь, заплакала, обнимая прижавшуюся дочурку.

— Деточка… маленькая моя! Бабушка наша слабеет. Она старенькая, но ей так не хочется стареть! В молодости она была очень красивой, и теперь… Ей страшно, она боится смерти, Господи, да кто ж не боится-то! — она глубоко и прерывисто вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, потому что впервые при Сене произнесла вслух слова, которые боялась произносить. Слова о смерти!

— Понимаешь, девочка, я говорю ей: мама, ты бы в церковь сходила исповедовалась, как в старину бывало. Тебе легче станет! А она мне: нет, говорит, Леля, в чем мне каяться — на мне греха нет… Нету на ней греха, понимаешь!? Как же так можно, ведь нет людей без греха! Но она не хочет сама себе в этом признаться. Господи, ну что за жизнь, что за дурацкая жизнь… Может быть тебе, маленькая, удастся жить по-другому. Дай тебе Бог! А мы… Мы уж так, как привыкли. Живем, будто сидим на краешке стула как-то наперекосяк! Ох, да что я глупости говорю, ты меня не слушай…

— Нет, ты не глупости говоришь — ты всегда так со мной говори, хорошо? Почему ты никогда так раньше не говорила? Думаешь, я не пойму? Я все понимаю! Давай теперь так всегда будем… не понарошку говорить, хорошо?

Леля, с удивлением глядя на дочь и словно заново её узнавая, кивнула. И почувствовала, что ей стало легче.

— Мамочка, все изменится — вот увидишь. Скоро-скоро! Я обещаю тебе! Ты мне веришь?

— Верю, — сказала мама. И улыбнулась.

— И еще, мам, у меня к тебе просьба. Ты зови меня Сеней, хорошо?

— Сеней? Тебе нравится? Ну, раз так, хорошо… Сеня.

Она нежно поцеловала дочь, поднялась.

— Пойду я к бабушке. Спасибо тебе, дружок, легче мне стало. А ты поешь, ладно?

И умывшись, насухо утерев лицо полотенцем, мама вернулась в дом.

Сеня не стала есть, только налила себе стакан молока и залпом выпила. Потом на цыпочках прошла к бабушке в комнату. Та лежала, закрыв глаза, положив руку на грудь и почти не дыша. В комнате пахло лекарствами, дед сидел на стуле возле кровати, держа бабушку за руку. Он обернулся на шаги, кивнул внучке и продолжал сидеть неподвижно как изваяние.

Бабушка захрипела, что-то всхлипнуло у неё в горле, на лбу выступил пот… Сеня не могла больше на это смотреть и выбежала из комнаты. Слезы душили её. Она не думала, что бабушке так плохо, и это ведь по её вине! А врачей тут поблизости нет — пока ещё скорая доберется…

Она пробралась к себе в комнату, легла и завернулась с головой в одеяло. Мысль воплощается, — вспомнились ей слова Проши. Да, это она во всем виновата — надо же было придумать про плохой сон о бабушке, который якобы ей приснился… Ну кто её за язык тянул? Нет бы сказать, что видела плохой сон о себе — глядишь, сама бы и заболела! За что бабушке-то расплачиваться за внучкину глупость?! Да ещё эта мысль… пускай невысказанная, но все же пришедшая ей на ум — мысль о том, что хочет другую бабушку… Так вот тебе — бабе Инне плохо. Она при смерти! Вот и не будет у неё теперь бабушки… Вовсе не будет — ни придуманной, ни настоящей!