Последние гардемарины (Морской корпус) - Владимир Берг

Вдруг на палубе «Ильи Муромца» появился высокий, бравый Генерал, молодой, румяный, полнолицый. Белая папаха лихо сидела на его голове, красные шаровары горели на солнце; расставил широко крепкие ноги в высоких сапогах, белый ментик свисал с плеча. Он громким голосом, весело и бодро закричал: «На «Алексееве»! передайте: – Генерал Слащев на «Илье Муромце» приветствует «Алексеевцев» с благополучным приходом!» – Командир с мостика передал привет Защитника Крыма своей команде и всем запрудившим палубу людям; но гробовое молчание воцарилось на палубе и лица выражали боль и недоумение, точно тронули их раскрытую рану: «Крым»… «Севастополь»… нет! не надо! не будем вспоминать!., не тревожьте больного!.. Еще так свежа, так горит эта рана!

Ни бодрое ура! ни мощный ответ военного привета; только одинокий голос командира в рупор ему отвечает: – «Алексеевцы» благодарят Генерала Слащева-Крымского за его привет и желают ему всякого благополучия!» Прошло печальное видение Крыма. Голубым очарованием надвигался Босфор. В первой же бухточке на Азиатском берегу стоял Английский изящный миноносец, который контролировал входы и выходы судов.

В быстром течении серебряных струй проплывали мимо мысы и заливы и рассыпанные на их берегах живописные поселки и дворцы пашей.

Шефкеты – турецкие пароходы по всем направлениям шныряют по Босфору, поддерживая сообщения между селениями и Константинополем. ,

Гардемарины и кадеты стоят во фронте на юте, горнисты поминутно играют «захождение» крепостям и военным кораблям.

Группы русских дам и девушек с восторгом перебегают с борта на борт, не успевая насладиться очарованием турецких берегов.

Вот проплывает живописное местечко Терапия на Европейском берегу с роскошным «кафэ» у самой воды; там гремит музыка и сидит богатая и нарядная публика. Бурное течение прямо рвет берега.

Вот проносится мимо старинная серая стена времен господства греков.

Постоянными извивами течет Босфор.

В глубокой бухточке в саду миндаля, высоких тополей, туи, кипарисов красавица «Долма-Бахче». Дворец – резного белого мрамора, где каждый камень, колонка или свод покрыты нежным изваянием кружев.

Вот новые холмы. На них мечети со стройным, как свеча высоким минаретом.

По белым гладким стенам вьется плющ, свисают белые, лиловые глицинии. Прошли высокую квадратную «Девичью башню» на крутой скале, взяли влево и вошли наконец в широкое Мраморное море. Здесь, против местечка «Мода», отдал «Генерал Алексеев» свой тяжелый якорь, и, развернувшись носом против сильного теченья, остановился.

Против него на берегу Стамбула стоял великий храм Айя – София – храм Мудрости Господней.

Вдали на Мраморном море виднелись «Принцевы острова»; там на острове «Халки» стоял Турецкий Морской Корпус.

Черные с позолотой каики, зеленые и красные ялики, нагруженные мандаринами, апельсинами, дынями, табаком и восточными сластями окружили корабль. Севастопольцы любовались ЦарьГрадом.

В этот город, некогда великой Оттоманской Империи, ныне обедневшей и измученной великой войною, иссосанной Германцами и опекаемой англичанами и французами, Турции, и решил Командующий Черноморским Флотом Вице-Адмирал Кедров отвести свои корабли. 30-го октября 1920 года он отдал приказ: «Белому флоту взять курс на Босфор и идти каждому, по способности в Константинополь», – и флот вошел в дотоле запертые цепями и минами, охраняемые пушками и крепостями, вожделенные для Русских, Цареградские врата. Очищенный от русских и германских мин, стоял свободный и открытый красавец Босфор, и мирно отдавала честь турецкая крепость входившему в воды ее Русскому Белому Флоту.

Андреевские флаги реяли за кормой эскадры, но на грот-мачтах взвивались французские флаги. Суда входили в Босфор под французским протекторатом.

Они искали приют в водах Мраморного моря, под сенью великой Айя-Софии, под голубым флером испарений Босфора, который нежной турецкой чадрою покрывает весь белый Константинополь в предзакатный час турецкого солнца, заходящего за дворцом Блистательной порты, и озаряющего розовым светом бесценную красоту резного, кружевного мрамора великой «Долма-Бахче». И турки молчаливо кивали головами, улыбались турчанки за нежной чадрой, смотря с холмов, с берегов и мечетей на вход вчерашнего врага – сегодня друга.

Несокрушимой мощи и печального бессилья. Так вошел Черноморский белый флот в Мраморное море и бросил тяжелые якоря. Загремели по клюзам железные цепи и корабли остановились.

Линейный корабль «Генерал Алексеев». Крейсер «Генерал Корнилов». Вспомогательный крейсер «Алмаз». Эскадренные миноносцы «Гневный» и «Цериго». Миноносцы: «Капитан Сакен», «Жаркий», «Звонкий». Подводные лодки «А.Г. 22», «Буревестник», «Тюлень», «Утка». Вооруженный ледокол «Гайдамак», «Джигит», «Илья Муромец». Тральщики: «Китобой», «Баклан», «Березань», «Ипполай». Посыльные суда: «Лукулл», «Якут», «Днепровец», «Атаман Каледин», «Севастополь». Бывший линейный корабль «Георгий Победоносец». Быстроходный катер «С.К.–1». «С.К.–6». Транспорт-мастерская «Кронштадт». Транспорт «Рион». Лоцманское судно «Казбек». Буксирно-спасательный пароход «Черномор».

Все эти суда под Андреевским флагом и масса коммерческих пароходов из всех портов Черного моря с покинувшими родину русскими людьми, не имевшими силы жить и смотреть на страдания матери, терзаемой бесами красного ада и не смогшими побороть эту красную силу.

Тут же на рейде в Мраморном море стояла яхта Главнокомандующего Белой Армией Ген. Врангеля «Лукулл». Вечером в день прихода Русского флота с войсками и беженцами Главнокомандующий пригласил Адмирала Кедрова на совещание, после которого встал, протянул руку Командующему флотом, горячо пожал ее и сказал:

«Адмирал, Армия знает, кому она обязана своим спасением! И я знаю, что я обязан только Вам, что мне удалось вывести с честью Армию, согласно моему обещанию, данному ей при моем вступлении».

«Я никогда не забуду, Адмирал, как Вы один выручили меня из чрезвычайно затруднительного положения. Помните, когда мои войска, ослушавшись моего приказания, не пошли к намеченным пристаням для эвакуации; а бросились к ближайшим портам, где не нашли пароходов; какой хаос, какое смятение, какие несчастья могли бы обрушиться на голову отходящей Армии, если б не Ваш энергичный приказ,* заставивший всех образумиться и подчиниться моей дислокации».

Белый Адмирал улыбнулся светлой улыбкой, в голубых глазах засветлел огонек счастливого удовлетворения.

* Если какая-либо воинская часть не подчинится немедленно распределению их по портам и судам Главнокомандующего, то таковая не будет принята мною на корабли для эвакуации. Адмирал Кедров».

Вспоминая этот приказ и радостное сознание, как молниеносно быстро, с какою точностью и покорностью он был всеми исполнен; и ни один человек не был забыт, или отброшен. Вспомнилась ночь; когда он спал, отдыхая от тяжкого дня труда и забот, когда вбежал взволнованный начальник оперативной части Армии, просил и требовал у его Начальника Штаба Контр-Адмирала Машукова срочно плавучих средств на 50.000 воинов для их эвакуации и, как проснувшись от их голосов, он приказал: «не на 50, а на 150.000 приготовьте корабли для эвакуации».

В Константинополь благополучно пришло на судах его флота 136.000 человек и нашли в нем свое спасение.

В продолжение многих дней в Константинополе Адмирал Кедров провел в беспрерывных хлопотах и заботах о судах, командах и беженцах, об улучшении их жизни в непривычной и тяжелой судовой обстановке, о питании всех вывезенных им из России, о частичной разгрузке судов и свозе на берег на жительство многих частей сухопутных войск.

Хлопоты его увенчались успехом. На кораблях устроились с большим удобством, питание значительно улучшилось и многие войсковые части съехали на берег. Всему этому много способствовал наш друг французский адмирал Дюмениль и его Начальник Штаба. Турецкое правительство предоставило им лагери на полуострове Галлиполи при устье Дарданелл, где и прожили русские воины довольно долгое время.

Генералы, сухопутные офицеры, штабные дамы съехали в Константинополь, в Галлиполи, в Сербию, в Болгарию. Корпусные дамы и дети перешли в Адмиральское помещение из кубрика, a затем все они переехали на удобный пассажирский пароход Ропита. «Константин», на котором и ушли в Бизерту, после месячной стоянки в ЦарьГраде.

В одно прекрасное тихое утро, Русская Белая Эскадра под флагом Вице-Адмирала Кедрова покидала воды Мраморного моря и надолго прощалась с гостеприимным ЦареГрадом. Генерал Врангель съехал на яхту «Лукулл». На бульваре «Малых Полей» на высокой Пера, на террасах горы над красивым турецким кладбищем Кульшук-Мезаристан, откуда открываются такие восхитительные панорамы на Золотой Рог и на часть Стамбула, в роскошном Кафе-Ресторане, где играл симфонический оркестр, завтракали на веранде, полной света и цветов, англичане, французы, американцы – «союзники» – победители Германии.