Янтарное сердце Амити (СИ) - Аск Рона

— И когда Тьма, — повторил директор, после недолгого и в то же время бесконечного молчания, — заблудится в нашем мире, испугается и потеряет над собой контроль, ей на помощь придёт…

Справа от Октавии на фоне желтого флага Целительства поднялся молодой златокудрый преподаватель и весь засветился мягким жёлтым светом. Его глаза полыхали так, что наверняка нельзя было разглядеть зрачков, а тело и ладони испускали лучи, которые становились с каждым ударом сердца всё ярче и ярче. И когда директор произнёс:

— Свет.

Все факелы и блуждающие огни в зачарованных фонарях вспыхнули, заискрились, в зале послышались испуганные вскрики, а я зажмурилась и закрылась ладонями, прячась от ослепительно яркого света. — Он всегда успокоит ранимую Тьму и придёт ей на помощь. Потому что без неё он не может существовать.

Только когда голос директора стих, я осмелилась убрать руки от лица, а как открыла глаза, недоумённо уставилась на стол, который ломился от разных блюд. Воздух мигом наполнился ароматом кукурузного супа, жареных рёбрышек, картошки и… Святая белладонна! Малинового пудинга, сливового, шоколадного. У Лив бы слюнки потекли от такого количества вкусностей! Тут даже был её любимый салат из чернослива, в который Ник мигом опустил ложку. Мда, похоже, завидев еду, он перестал печалиться о своём проигрыше.

— Чемод… Кхем, Лав…

— Лаветта, — бессознательно поправила я его, всё ещё пребывая в шоке от представления, от которого, между прочим, в зале не осталось и следа.

Блуждающие огоньки спокойно трепыхались в фонарях, факелы на стенах горели, а бабочки… Вот эфирные мотыльки и светящиеся бабочки спустились и начали парить над головами учеников.

— Лав, — будто не слышал меня Ник. — Будешь рёбрышки? А картошку… А салат? С черносливом! Обалденная штука, я тебя уверяю, — начал он накладывать мне в тарелку всё перечисленное, я даже возразить не успела. — Пальчики оближешь!

Смиренно наблюдая, как передо мной растёт гора из еды, которую я даже в голодный год не осилю, я вдруг заметила, что Сенжи — мой сосед справа — сидит поникший, смотрит на сцепленные под столом руки и ничего себе не накладывает.

— Эй, ты в порядке? — склонилась к нему и поинтересовалась.

Он вздрогнул. Поднял на меня тёмные, словно бездна глаза (даже чернее, чем у Серцееда-Дамиана), и робко улыбнулся.

— Да…

Сенжи погладил затылок заметно подрагивающей рукой.

— Просто представление было очень… Впечатляющим, — нервно рассмеялся он. — Особенно когда директор тьмы нагнал. Бррр… Аж до костей пробрало.

Я смерила его внимательным взглядом. Чему меня научила работа с людьми, так это тому, что они всегда врут или что-то скрывают, и это всегда видно. Вот и Сенжи явно о чём-то недоговаривал: больно улыбка натянутая, взгляд бегает, сам он весь дёрганный. Готова поспорить, если коснусь его ладони — она будет ледяной и мокрой, точно горсть подтаявшего снега.

— Это ещё что, — вдруг Ник ответил вместо меня. — Видел бы ты, как в прошлом году профессор Искрад шаровыми молниями жонглировал, вот это точно впечатляет. Жаль, что он заболел и не будет преподавать в этом году. А то у директора вся магия, кроме Тьмы, немного…

Он хмыкнул и погладил шершавый от щетины подбородок.

— Топорная, что ли. Никакой красоты.

— Вся магия, — повторила я и разжала ладонь, которую до сих пор держала стиснутой.

Вместо бутона розы, который я поймала, когда директор использовал магию тьмы, в руке осталась горстка чёрного пепла, которая начала исчезать, стоило ей оказаться на свету.

— Тлен, — произнёс Ник, наблюдая, как пепел растворяется, точно сахар в воде. — Его все боятся, даже некроманты. Эх… Не завидую я им. Да ты не волнуйся! — заметил он, как ещё сильнее побледнел Сенжи, даже слабый румянец смущения исчез с его щёк. — Магический кристалл определил тебя на Боевой, а некромант на боевом — выстрел один на сотню. Если не больше.

И принялся уже в его тарелку накладывать еды.

— Лучше, вот, поешь, а то рёбрышки в меду остынут и ты не распробуешь…

Пока он активно «ухаживал» за Сенжи, накладывая ему гору еды не меньше моей (может и не такой уж Ник хитрый жук и, действительно, умеет заботиться), я поинтересовалась:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты сказал «Вся магия». Это не слух? Директор и правда владеет всеми стихиями?

— А? — отвлёкся он, когда вываливал в тарелку отнекивающегося Сенжи чуть ли не половину чашки салата с черносливом, которую отобрал у Лекса, за что чуть не получил ложкой по голове (вовремя уклонился, не глядя). — Да! Владеет. Только редко это показывает. Директор больше любит некромантию. Её он и преподаёт — больше никому не позволяет. Слышал, все некроманты от него в восторге, чуть ли не поклоняются.

«Не удивительно, что он может напугать тьмой до чёртиков», — подумала я. И всё же…

— Странный выбор, — нахмурилась я и принялась размышлять вслух: — Не каждый добровольно идёт в некроманты.

Ник пожал плечами.

— Учитывая особенности некромантии, в общем-то я не удивлён. Возможно, ему приходится ей заниматься. Хотя прошлый директор, по слухам, отдал своё предпочтение воде.

— Может, ему просто жаль некромантов? — вдруг еле слышно отозвался Сенжи.

— Может, — согласился Ник. — Наша Академия выпускает гораздо больше некромантов, освоивших «Абсолютный контроль» и способных жить с другими людьми. Им не приходится быть изгоями.

Я сразу вспомнила Церару — соседку Мэй, и подумала, что это благородно со стороны директора полностью отдаться некромантии, чтобы его ученики могли чувствовать себя комфортно и ничего не бояться.

Остаток ужина прошёл спокойно, особенно когда Ник набил рот салатом и болтал гораздо меньше. Он лишь иногда прерывался от трапезы, чтобы рассказать мне про других преподавателей. Например, когда я поинтересовалась о нашем новом декане, которого не было даже в списке с обратной стороны карты. Как выяснилось, никто не знал, кто будет заменять профессора Искрада. Всё, что знали Ник и Лекс — это то, что выбрали самого лучшего.

— По мне, Эдгар Флэмвель Дариставский идеальный претендент на место Искрада, — предположил Ник.

— Тот аристократишка? — усмехнулся Лекс.

— Сейчас — да, но раньше он был капитаном Мечей и довольно успешным. Уже лет как десять в отставке, — он отпил из золотого кубка немного яблочного компота и громко его поставил на стол. — А жаль. Он талантлив, силён, находчив, опыт за плечами не малый. Эдгар бы мог ещё долго послужить Мечам, но по семейным обстоятельствам покинул пост, а потом уехал из Велфира.

Он посмотрел на Лекса:

— Помнишь, именно Эдгар курировал дело о «Чёрном Олеандре», который пятнадцать лет терроризировал всё магическое сообщество?

— Это тот торговец жизнью и свободой? — припомнила я.

— Именно, — кивнул Ник. — Только благодаря Эдгару Олеандр перестал зверствовать, — он с серьёзным видом заглянул в свой кубок. — И поделом ему.

— Ты так говоришь, будто у тебя с Олеандром личные счёты, — заметил Лекс, на что Ник усмехнулся и отшутился:

— Да будь у меня с ним личные счёты, я б его быстрее Эдгара поймал! А если серьёзно, нет в мире человека, кто бы ни знал об Олеандре и его деяниях. Всё его боялись, и все спокойно выдохнули, когда Эдгар собственноручно сжёг его в пламени, а дождь смыл пепел в сточную канаву. Так что — да, для меня Эдгар — лучший кандидат.

Тут Ник был прав. Мало кто не знал о Чёрном Олеандре. Даже я была о нём наслышана, а ведь он и его прихвостни сотрясали наш мир, когда мне было не больше шести или семи лет. Но даже сейчас я отчётливо помнила, как люди его боялись. И как бабушка каждый день провожала Лив до школы и забирала домой, потому что Олеандр не только торговал запрещёнными травами и препаратами, обманывал, крал, убивал, но и занимался работорговлей. Продавал он в основном женщин. Любую девушку от тринадцати лет могли выкрасть, а потом сбыть какому-нибудь преступнику или извращенцу. Но к счастью, Мечи нашли этого негодяя и уничтожили. Однако его фраза: «Кто меня видит — восхищается, кто меня съест — умирает» — вошла в историю и долгое время каждый, кто её слышал, замирал в ужасе.