Рыцарь и его принцесса (СИ) - Дементьева Марина

— Как знать, может статься, другого случая и не предвидится. Жизнь прожить и не сплясать хоть раз у костров Бела! Радуйся, что у тебя есть пустоголовая нянька, готовая потакать всякой прихоти ненаглядного дитятка, да якшающийся с колдовством молодчик.

А я уже отплясывала вовсю, кружась по опостылевшим покоям. Подбежала, потянула за собой упирающуюся Нимуэ.

— Няня, няня, милая, я рада, рада…

— Ох, угомонись, ох, стрекоза! Побереги прыть до часа, как поднимешься на холм… — И окликнула, повернувшись к дверям: — Да входи уж, разбойник! Всё ведь слышал.

Дверь и впрямь тотчас отворилась, и наёмник вошёл, остановившись сразу у стены.

Я неосознанным жестом провела по бокам платья, гадая о том, какой показалась Джерарду в простом наряде, и тотчас же вслед за этим движением смутилась тем, что с головой выдала своё желание понравиться.

Нимуэ перевела взгляд с Джерарда на меня и вздохнула, отчего мне сделалось ещё более неловко. Впрочем, нянюшка и в такие минуты оставалась сама собой:

— Накинь-ка это. Пока ещё напляшешься, а в мае тепло обманчиво.

Я с готовностью укуталась в плащ и набросила на голову капюшон. Если меня поймают, игра в переодевание едва ли поможет, но нынче скрыть смущение — вполне.

— Береги её, парень! — одарила Нимуэ напутствием. — Гляди, случись чему, не помогут и твои раскрасавицы-колдовки!

— Случись чему, я перед собой отвечу, — ровно произнёс Джерард и, склонившись, поцеловал в щёку притихшую Нимуэ. — Но ничего не случится. Иди за мной, леди Ангэрэт, и не отставай.

Я молча повиновалась, и, хоть и свежо оставалось в памяти то, как легко Джерард заморочил дозорному голову, по своей прихоти подменив воспоминания, всё же едва ли могла представить, как наёмник выведет меня из замка, так, чтобы для всех это осталось незамеченным. А ещё я думала о том, каких, должно быть, душевных метаний стоило для Нимуэ позволить мне подвергнуться опасности и вместе с тем обмануть доверие ард-риага и нарушить приличия. Любопытство не давало покоя: кому первому придумалось так опасно и так чудесно порадовать меня? Нимуэ ли отчаялась развеселить воспитанницу и, проворочавшись без сна несколько ночей, скрепя сердце отправилась к чужестранцу просить об исполнении затеи? Или Джерард сам пошёл к няне за дозволением на то, от чего сама она совсем недавно остерегала? Но мне хватило терпения повременить с вопросами.

Казалось, мои мягкие башмаки стучат, точно подкованные сапоги, хоть на самом деле ступала я почти беззвучно. Джерард же и вовсе двигался как свой рыжий тёзка. Переходы замка в любое время дня и ночи были освещены факелами; широкие полосы многолетней гари поднимались по стенам до потолка. Но там, где мы шли, огонь не горел, хотя, стоило достаточно удалиться, зажигался вновь. Я подавила желание осенить себя крестным знамением. Источник магии шёл передо мною, друг мой и защитник, и мне недостойно и глупо было бояться.

Из-за поворота донёсся раскатистый храп. Джерард наскоро заглянул за угол и сделал знак следовать за ним. Наёмник презрительно усмехнулся: трое воинов, от скуки собравшихся вместе для игры в фидхелл*, по-видимому, помимо того развлекали себя и содержимым фляги, которая валялась теперь пустой у руки одного из них. Все трое лежали вповалку, притулившись к стене и загораживая проход вытянутыми ногами; не понадобилось и магии. Разве только капелька сонного зелья, но об этом я опять-таки повременила расспрашивать. Джерард подал руку, помогая перебраться через нагромождение тел, казавшихся бы мёртвыми, если бы не трубные звуки, что издавали их лужёные глотки. Подобрав непривычно коротковатый подол, я боялась по неловкости наступить на кого-нибудь, хотя, скорее всего, стража не избавилась бы от действия зелья, даже вздумай я отплясывать майские танцы прямо на них.

Дальнейший путь был лёгок до самых ворот. Там Джерард ненадолго оставил меня, а после вернулся, и, выходя из замка через вырезанную в воротах дверцу, я застала вполне ожидаемое зрелище — дозорные спали стоя, точно лошади.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Кажется не слишком разумно оставлять замок незащищённым ради моего озорства, — решилась я прошептать, тревожно оглядываясь, когда мы уже отошли на несколько десятков шагов и растворились в темноте.

— Защищённым, — развеял сомнения Джерард. — Это колдовство недолговечно, они уже просыпаются.

Мы преодолели расчищенное пространство вокруг замка, его возведённые под прямыми углами стены многофутовой толщины и исполины башен белели сквозь ветви высоких кустарников. Издалека были видны сторожевые огни, и там светло-серый камень рассветно розовел, и по стенам будто стекали ручьи кипящей смолы.

— Каково это? — спросила я, тихо, пусть нас некому было услышать, разве что ночной птице, с протяжным криком канувшей в небо. — Владеть силой, которой монахи научили бояться, а память крови учит преклоняться ей; каково управлять вещами и людьми по своему слову?

Джерард остановился, полуобернувшись ко мне, глаза его по-звериному зеленовато светились. И мне запоздало подумалось, что давно бы пора отучиться задавать вопросы, ответы на которые мне не захочется услышать. Но он лишь протянул руку и спокойно сказал:

— Земля неровная. Подай мне руку, леди Ангэрэт.

За всю оставшуюся дорогу я не промолвила больше ни слова.

*Фидхелл — известная ещё по легендам распространённая в Ирландии игра, напоминающая шахматы.

3

Принесу тебе из цветов вино, Из осенних листьев сплету венок. Дай мне руку, разве не всё равно, Кто и что теперь останется здесь?

Аста Принц

А вскоре забыла обо всём, и о своих словах, и о мыслях. Самый высокий холм Тары словно украсился янтарным ожерельем, и со всех сторон к нему протянулись нити огней. То тут, то там зажигались новые, новые, росли, приближаясь, давая дорогу тем, что ещё иголочным остриём протыкали тьму. Ночь Бельтайна, ночь огней, — лишь тогда я узнала, сколь справедливо это прозвание! Сотни, тысячи огней, со всех концов страны, факелы и свечи в руках невидимых издали людей, и казалось, огни сами плывут к вершине главного холма, чтобы влиться в священное пламя Бельтайна.

Джерард потянул меня за собою, но я ухватилась за его ладонь и на вопросительный взгляд умоляюще закачала головой.

— Давай не будем спешить. Отсюда такой волшебный вид…

Хотя кому я рассказываю о волшебстве!..

Джерард не стал говорить: «Зачем терять время у подножия, когда ты так стремилась на вершину» и не стал торопить, когда я ещё не готова была сделать шаг. Он остановился рядом и вместе со мною смотрел на огненное коловращение, на то, как расцветает ночь.

Да и волшебство ведь бывает разное. И теперь перед нами творилось хоть и диковатое, первобытное, но поистине завораживающее волшебство и отчего-то оно казалось таким правильным, не однозначно добрым, нет… но — всё происходило, словно бы так и должно быть. Что-то нужное, истинное, как сама жизнь. Быть может, сходно со мною чувствовал и Джерард. Быть может, мы оба осознали тогда непостижимую ценность мига, когда готовились стать частью этого великого волшебства.

Джерард поднял отломленный сук, и дерево само загорелось в его руках. Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула дурман колдовской ночи и сделала шаг.

Казалось, само время исчезло или, подобно Уроборосу*, свернулось в кольцо, возвращая к началу, замыкая в вечности. Мистическая сопричастность к чему-то непознаваемому, непредставимо древнему отзывалась во мне экстатической дрожью.

Никогда и нигде я не видела такого числа людей, и тем прекрасней было, что собрались они не для взаимного истребления, не по велению облечённых властью. Собрались не для смерти во имя лживых посулов и честолюбия высоко стоящих одиночек, но для жизни и во славу её, чтоб и впредь вечность замыкалась в кольцо.

Теперь я видела, что огни слетаются не сами по себе, и из призраков, из фантастических существ факелоносцы и женщины со свечами в руках стали превращаться в людей. Из неостановимого хоровода внимание выхватывало отдельные лица, но всё едино люди эти не воспринимались мною как простые потомки Адама и Евы. Вовлечённые в творимое здесь и сейчас таинство, они тем самым словно вобрали в себя черты легенд.