На грани фантастики - Пётр Гаврилин

недолгая погоня. Но вскоре они выскочили на ровную дорогу, и звуки выстрелов остались где-то далеко позади.

После Марк узнал, что Борис добрался до оружейного отсека и долго отстреливался, прячась там, от наседавших на него роботов, которые параллельно дрались между собой. Но вскоре в корабль пустили газ, и Борис, чтобы не задохнуться, всё же вышел к роботам с поднятыми руками. В этот момент ему в грудь и попала шальная пуля, которая, скорее всего, даже предназначалась не ему.

Марка ввели в большой кабинет, где за огромным столом из красного дерева сидел обрюзгший пухлогубый мужчина с редкой рыжей бородкой. Он задумчиво смотрел в угол, где на плоском экране было видно, как играет на скрипке заплаканная Ольга.

— Проклятый Шмайт всё-таки перехватил девчонку. Вечно он путается у меня под ногами! А она хорошо владеет инструментом. Я бы даже сказал, что виртуозно! Он мог бы заработать много денег на ней, но ничего у него не выйдет. Потому что она — моя добыча! Он похитил её с моей земли, за что, несомненно, ответит.

Мужчина повернулся к Марку и посмотрел на него маленькими глазками.

— Меня зовут Еменьяр. Я — хозяин земель Южного Залесья. Ты догадываешься, что мне нужно от тебя?

— Нет, конечно, — ответил Марк. — Откуда мне знать?

— Не ври! Мне нужны ваши технологии. Мои роботы и мои учёные умны, но не настолько, чтобы разобраться, как летает ваш корабль.

— Я не знаю никаких технологий.

— Врёшь!

— Я герой, а не учёный. Этот корабль построил искусственный интеллект. И управляет им он же.

— Герой? Посмотрим, какой ты герой. Приведите сюда дикарку! Кстати, зачем ты пытался выдать её за члена своего экипажа? Она сразу призналась, кто она. Её даже пытать не нужно было…

— Она просто была голая. И её нужно было одеть.

— Ой, лукавишь! Я сам иногда забираю в наложницы дикарок. Они очень неплохи в плотских утехах. И, в принципе, дают вполне здоровое потомство. Мой наследник из таких.

Робот-громила внёс на руках Уайю. Она повисла в его руках, будто была без чувств. Он усадил её в стоящее справа от входа металлическое кресло.

— Тебе понравилась эта девица? Давай заключим договор. Мне — технологии и этот, как ты его назвал, искусный интеллект, тебе — красавицу-дикарку. Клянусь, что отпущу на все четыре стороны.

— Нет.

— Нет? — брови мужчины удивлённо поползли вверх. — Ты думаешь, что можешь ставить мне условия? Дать ей разряд!

Робот прикоснулся к руке девушки — она забилась в конвульсиях и застонала.

— А так?

— И так нет, — но сказав это, Марк вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания толстяка.

— Хорошо, тогда я сожгу дотла её деревню.

— Не надо, — слабым голосом пропищала Уайя.

Она бросилась к Марку, не удержалась, упала к его ногам и, обняв их, запричитала:

— Скажи! Скажи ему всё, отдай всё, что он просит. Там мой отец! Моя мать!

— Я не имею права, — он сделал два шага от неё, пытаясь освободится, но она ползла за ним.

— Хорошо, — Еменьяр начал нервно теребить бородёнку. — Не сложно догадаться, что ты не хочешь к дикарям. Привык, надо думать, к комфорту. Я готов предложить тебе квартирку в Доме учёных. Вполне себе приличную. Пятьдесят квадратных метров, центральные коммуникации. Возьму тебя в штат лаборатории, пригодишься для чего-нибудь со своими знаниями. Десять часов работы ежедневно. Два выходных в декаду. Лучше предложения тебе никто не сделает на всей планете.

— Нет, — ответил Марк.

— Введите второго! — скомандовал порядком разозлившийся мужчина.

Внесли Бориса. Сразу было видно, что он тяжело ранен.

— Вот ваш главный. Ему теперь недолго осталось. Такой же упрямый, как ты. Хочешь, я прекращу его страдания?

— У тебя богатая фантазия, и ты можешь дальше, сколько тебе угодно, придумывать, как сломать меня, — сказал Марк, сам не узнавая своего голоса. — Но всё это бесполезно. Лучше убей нас всех сразу, и дело с концом.

— Какие слова! Надо будет записать! Мои домашние драматурги-пустобрехи до такого никогда не додумались бы. Но если я вас убью, то ваш корабль станет просто куском металла. Мне нужны технологии, а тебе нужна твоя жалкая жизнь. Не так ли?

— Зачем тебе наши технологии? Тех технологий, что уже у тебя есть, могло бы вполне хватить, чтобы накормить и осчастливить добрую половину твоей планеты. Насколько я могу судить по тому, что видел. Роботизация у вас на достойном уровне.

— Делиться с кем? С дикарями? Делиться с конкурентами? Своей частной собственностью, честно заработанной моими предками и преумноженной мною? Я что, очень сильно похож на идиота?

— Что такое частная собственность? Вот на моей планете нет частной собственности. При изобилии, когда всё делают машины и искусственный интеллект, в ней нет никакого смысла. Как можно торговать водой, стоя на берегу реки?

— Легко можно. Поставив забор вдоль реки. И тогда ради стакана воды тебе продадут всё: честь и совесть, родных и близких. И ты получишь богатство и власть. Ты знаешь, что такое богатство и власть, путешественник?

— Проходил в школе. Но очень давно.

— Плохо проходил! У меня есть все материальные блага. Я что угодно могу себе позволить. И музыкантшу вашу тоже перекуплю. Весь интерес в том, чтоб мои миллиарды делали новые миллиарды, понимаешь? Чтоб люди знали, что я выше их! И чтоб они понимали, что, когда я умру, мой сын займёт моё место! И ничего не изменится под этим солнцем. Никогда! Понятно?

— Нет.

— Тогда ты чертовски глуп! И мне нет смысла с тобой разговаривать. Мне нужны твои технологии — тогда я уничтожу своих врагов и выгоню этих жалких грамотеев, которых пока вынужден кормить, в лес к дикарям, где им самое место. Даю тебе сутки на размышление. И посмотри на своего друга: если не одумаешься, с тобой будет то же самое или даже хуже…

В камере стоял полумрак, но бледное лицо Бориса, казалось, светилось изнутри слабым, угасающим мерцанием.

— Понимаешь, Марк. Это наша материнская планета. Я уверен. Слишком много совпадений. По биосфере, по физиологии аборигенов, по автоматической распознаваемости языков. Наши корни отсюда. И у них был шанс стать такими, как мы. И, что страшно, наоборот, в нас есть что-то такое, что может сделать нас такими, как они. Не продавай корабль. Нельзя продавать.

— Меня не пугает смерть, Борис! Я воспитан героем, а не художником. Но в чём героизм, если наблюдать, как сжигают деревню? Как убивают эту девушку, абсолютно случайно попавшую во весь этот переплёт?

— С нашими технологиями он поработит всю планету. Ты понимаешь, что это не человек в