Помойник - Борис Терехов

— Видишь, Володя. Нас волнует одно и то же. Мы боимся, что ты попадешь в лапы какой-нибудь мошенницы.

— С Татьяной я познакомился в больнице. Не думаю, что она попала туда с мошенническими целями.

— Народ сейчас очень ловок. Впрочем, будем полагаться на твою интуицию, — заметила Шура. — Только как обычно делают нормальные люди? Какое-то время они присматриваются к человеку и потом уже начинают жить с ним вместе. А не наоборот.

— Прости. У меня получилось не как у нормальных людей.

— Да, с Мариной было намного проще. Но тебе, по крайней мере, следует быть осторожнее с этой Татьяной. Не раскрывать перед ней всех своих карт. Нам же неизвестно, что на уме у твоей новой женщины.

— Что за карты ты имеешь в виду? — спросил я.

— Не игральные карты, Володя. Не игральные, — вздохнула Шура. Дать мне полностью исчерпывающий ответ она не успела. Мы подошли к огромной луже перед магазином и принялись огибать ее по краю.

Как выяснилось, Юля прекрасно знала мою сестру. Она тут же расплылась в широкой радостной улыбке, сверкая при этом своим золотым верхним передним зубом.

— Добрый день, тетя Шура! — произнесла рыжеволосая продавщица. — Что-то давно тебя не было видно в наших краях. Куда ты запропастилась?

— Здравствуй, Юлечка! Здравствуй, моя красавица! Понимаешь, завертелась как белка в колесе. Но вот выбрала денек и приехала навестить своего брата-шалопута.

— Привет, Володя! — заметила она и меня. — Как поживаешь, дорогой?

— Привет! Устроили бы перед магазином паромную переправу, что ли? А то, наверное, тонут люди.

— Обязательно. Но если ты пойдешь паромщиком.

— Да, Юля, расскажи, как он у вас в Вихляево себя ведет? — попросила Шура.

— Володя-то? О, он в нашем поселке не скучает. У него множество развлечений. Ходит на мусорный полигон. Дружит с бомжами. Устраивает кулачные разборки со всеми подряд. Опять же, крутит безумный роман с этой расфуфыренной фрей. По имени Татьяна. Прямо вылитый Евгений Онегин. В общем, твой брат развил у нас здесь кипучую деятельность, — заключила она.

— Тебя, Юля, послушаешь, так хоть смирительную рубашку на меня надевай, — буркнул я.

— Ну, смирительную рубашку, может, и рано надевать. Но приструнить тебя следует.

— Ладно, Юля. Мужчинам надо прощать их маленькие слабости, — резонно заметила Шура.

— Вот так маленькие! — воскликнула та.

— Мужчины ничего не смыслят в жизни. Но зато мнят себя очень умными. Поэтому, Юля, прошу, присматривай за ним. Пока он не отмочил чего-нибудь похуже.

Мы купили просроченную на полгода коробку зефира в шоколаде, пакетик леденцов и полкило сушек. Попрощались с рыжеволосой продавщицей — я коротким кивком, а сестра поцелуем в щеку — и вышли на улицу.

— Замечательная девушка эта Юля. Веселая, расторопная, услужливая — прелесть, — сказала Шура, поправляя платок на голове.

— Ага, прелесть. За всеми тут следит и наблюдает, — дополнил я.

— Ты к ней чересчур строг. Просто она старается быть в курсе происходящего в поселке.

— Кстати, Шура, вопрос в тему. Ты была в курсе того, что этот магазин раньше принадлежал дяде Виктору? — поинтересовался я.

— Да, была, — выдержав небольшую паузу, ответила она. — Ты, конечно, можешь обижаться, что я тебе этого не сказала. Но что б изменилось? Да ничего! Все равно у нас нет на него никаких документов. Но если б даже они и были… Хорошо, предположим, что были бы. Ты знаешь, каково ходить по кабинетам чиновников и добиваться права на вступление во владения любого наследства? На право же владения магазином — и подумать страшно! Сколько для этого требуется сил и здоровья! Нет, благодарю покорнейше. Я уж вдоволь находилась, когда оформляла на себя квартиру дяди.

— Представляю, — кивнул я. — С нашими чиновниками лучше не связываться.

— Точно, Володя. Поэтому давай с тобой жить спокойно и не связываться с ними.

— Но допустим, что у нас все-таки были бы эти документы. Ты бы стала тогда оформлять наследство на магазин?

— Я не уверена, — ответила Шура, останавливаясь у подъезда моего дома. — Прежде всего, нам бы понадобилось много денег. Очень много денег. Чтоб избежать излишней волокиты. Потом, у нас бы возникли трения с нынешним владельцем магазина.

— С Генкой Кривоносом?

— С ним самым. Отвратительная личность. Юля шепнула мне по секрету, что ты с ним уже сталкивался, — призналась она. — Хотя, с другой стороны… Словом, если ты обнаружишь в квартире какие-нибудь важные бумаги, то немедленно сообщи мне.

— Непременно.

Шура помедлила, внимательно посмотрела на меня и спросила:

— Ну а вообще, Володя, ты находил что-либо ценное в дядиной квартире?

— Ценное? Что ты имеешь в виду?

— Да что угодно.

— Как будто, нет, — нерешительно ответил я. — Так, по мелочам. Интерес, по-моему, представляют две-три картины, висящие в большой комнате. Но это под вопросом. Есть еще английский барометр и каминные часы. Желаешь, забери чего-нибудь себе.

— Спасибо, Володя. Но пускай эти вещи хранится у тебя. Как память о нашем дяде.

Мы вернулись в квартиру к скучавшим Татьяне и Гере. Все вместе попили чаю с зефиром в шоколаде и сушками, поболтали о том, о сем, и через полчаса сестра с мужем засобирались к себе домой. На прощание они пообещали вскоре приехать с повторным визитом.

Оставшись вдвоем с Татьяной, мы прибрали на кухне, посмотрели по телевизору очередной сериал и стали готовиться лечь спать.

— У меня поползли колготки, — трагическим тоном сообщила Татьяна, сидя на краю кровати. — Это моя последняя пара. Где теперь купить новые? Ума не приложу. В нашем магазине они не продаются.

— Поноси пока обыкновенные носки. Длинные, на резинках, — зевнув, посоветовал я. — Выглядеть, между прочим, будет весьма сексуально.

— Это ты привираешь. Убогость не может выглядеть сексуально. Но придется носить носки, коль нет другого выхода.

— Придется, Таня. Эти колготки уже не заштопать. У них на пальце дырка.

— Володя, у тебя прекрасная сестра, — сказала она без всякого перехода. — Да и Гера, сразу видно, что порядочный человек. К тому же у него есть хорошая черта. Он старается ни во что не вмешиваться. Но, я чувствую, обо мне у них сложилось не слишком лестное мнение.

— Заблуждаешься, крошка. Напротив. Ты им очень понравилась. Они рады, что мы стали жить вместе, — заметил я, поправляя под собой складку на простыне.

— Хочу тебе верить, — погладила она мое плечо. — Володя, ты меня любишь?

— Конечно.

— Слушай, а кем был твой дядя? Почему им все так интересуются?

— Кто все?

— К примеру, Гера. Когда вы с Шурой ушли в магазин, он расспрашивал меня о нем. Но что я могла ответить? Я сама ничего не знаю.

— Он был сторожем на мусорном полигоне.

— Всего-навсего, — разочарованно протянула Татьяна.

— По меркам жителей поселка — это завидная должность. В руках дяди была сосредоточенна большая власть. На полигоне все ему беспрекословно подчинялись. Ходят еще слухи, что он спрятал где-то мешок, а то и два, с деньгами и драгоценностями.

— Ну да! Славно было бы нам их найти, — мечтательно произнесла она.

— Естественно, — согласился я. — Тогда не пришлось бы тебе горевать по поводу порванных колготок. Мы купили бы их целый таможенный терминал. Только до его сокровищ много охотников.

— Понятно теперь, почему вокруг твоего дяди такой сыр-бор.

— Чтоб совершенно все прояснилось, добавь сюда и Помойника.

— Что еще за Помойник? — спросила Татьяна.

— Шут его разберет. Нечто вроде собаки Баскервилей на местный лад, — сказал я. — Это наш ответ сэру Артуру Конан Дойлу. Но Помойник круче. Изнеженная английская собака не выжила бы у нас на свалке. Ей, привереде, девонширские болота подавай.

— Как любопытно, — заметила она и, поколебавшись, поинтересовалась: — Может, мне сделать объявление? Скажем, что на территории вещевого рынка работает кафе «Привет», предлагающее вкусную и здоровую пищу.

— И дорого предлагает?

— Не очень.

— Хорошо, сделай это объявление. С удовольствием его послушаю, — заметил я, пододвигаясь к ней ближе на постели.

Но, несмотря на восхитительный голос Татьяны, меня быстро сморил сон. Однако, закрыв глаза, я успел подумать, что все вокруг ведут со мной какую-то непонятную игру. И Шура с Герой, и Татьяна, и продавщица Юля, и сосед Марек, и Генка Кривонос. У бомжей и у тех есть что-то свое на уме. Или я ошибался? Хорошо, если бы это было так.

Ночью мне приснился странный сон. Мне снилось, что на городскую свалку, подобно гигантскому спруту, опустилась ночь, опутав ее щупальцами непроглядного мрака. Не светила луна, скрытая за покрывалом плотных облаков. Иногда только вспыхивали то здесь, то там маленькие холодные огоньки. Дующий порывами свежий ветер разносил по полигону пьянящие запахи гниения и нечистот. Ночную тишину лишь нарушало едва уловимое дыхание завалов спрессованного мусора.