Рейтинговые книги
Читем онлайн Тайна пролива «Врата скорби». Том третий - Василий Лягоскин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 32

– Вот, к примеру, – рассуждал он, глядя в далекое отверстие главной пещеры племени, – что значит круг? Что кружится? Ничего. Поспали, поохотились, поели… ну, еще кое-что – и круг прошел.

«Кое-что» – его молодая жена, еще спавшая в начале круга, пошевелилась рядом, оттопырив под одеялом из мягкой шкуры соблазнительный зад, и мысли Витальки резко метнулись в другую сторону.

– Кажется, скоро я стану отцом, – в который раз уже без всякого пафоса подумал он, – только вот деда у моего сына не будет. Живого деда.

В том, что родится именно сын, Дуб не сомневался. Он помнил историю собственного рода да мельчайших деталей; как и его отец, и дед, и все остальные предки, начиная с первого Витальки Дуба. Теперь он заботливо прикрыл оголившуюся часть спящей жены, так взволновавшую душу молодого парня, и легко вскочил на ноги, не потревожив даже самого маленького камешка, и сна жены. Впрочем, заботой последней в пещерке, которую занимала семья вождя, не было не то что камешка, даже пылинки.

Вождь направился к смутно белевшему выходу из общей длинной галереи, от которой ответвлялись индивидуальные каменные жилища. Семьи у русов были небольшими; впрочем, как и в остальных племенах. Незыблимый принцип, привнесенный, как гласило предание, давно почившим Мао, первым вождем китаез, гласил: «Один отец – один сын; одна мать – одна дочь». И принцип этот ни разу не нарушался – как бы не старались отцы и матери.

– Впрочем, – ухмыльнулся Дуб, останавливаясь под скалой, что нависала над входом в пещеру, – у всякого правила есть исключения!

Это тоже было законом племен; он редко воплощался в жизни, и каждое его проявление сотрясало племена до основания. Единственным «приятным» исключением были жидовки-амазонки. В этом племени, занимавшем самую дальнюю пещеру, не было отцов. Совсем. И, соответственно, сыновей тоже.

– Только дочери, – еще раз ухмыльнулся Дуб – теперь уже совсем откровенно, – сдается мне, что моя доченька тоже бегает среди жидовок. А может, и не одна.

Действительно – в те благословенные времена, когда Виталька был холостым и свободным, среди амазонок он пользовался популярностью. Большой. Но о тех «подвигах» оставалось разве что вспоминать. Теперь же плечи молодого вождя гнули к земле совсем другие заботы. Это только казалось, что в отрегулированной до мелочей жизни племени работа вождя была приятной и не хлопотной. Сиди себе, поглядывай на небо, поглаживая бочок жены, и жди, когда парни вернутся с охоты с добычей, самый лакомый кусок которой тут же отрубят тебе.

Нет! Во первых, Дуб и сам любил поохотиться; любил, когда кровь бурлила в жилах, и меткий бросок копья вонзался в самое сердце коровы, не заметившей крадущихся охотников. Когда жадная пасть червя «выстреливала» в воздух, безуспешно пытаясь впиться в горячую кровь руса, который уже в другом месте был готов длинным ножом снести кусок ненавистной твари. Последнее было исключительно проявлением удали; плоть червя никто не решился бы попробовать даже в самый голодный круг. А отец, в первый раз показывая такой «фокус» (он и сам был парень не промах – такой же озорной и удалой) провозгласил еще одну незыблимую истину: «Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка». Этот девиз для воинов-русов оставался одним из главных до самой смерти – иначе племени было не выжить.

– Впрочем, – отдал вождь должное остальным, – в других племенах искусных охотников тоже хватает. Иначе – голод, и смерть.

Делиться добычей между племенами не было принято. Единственно десятую часть ее неизменно откладывали для жидовок-амазонок. Это племя не охотилось. Амазонки были колдуньями и целительницами. А еще – судьями в спорах меж племенами. Их слово было законом! И это было хорошо.

– Иначе, – процедил Дуб сквозь зубы, – давно бы перегрызли друг друга. Уничтожили бы, как червей.

В памяти вдруг всплыло слащавое лицо черноволосого красавчика Жюльки, вождя еврогеев. Как он ухмылялся на проводах «Железного капута», и как хотелось самому Витальке подойти и свернуть эту ухмылку вместе с челюстью набок. Но нельзя – престарелая королева Бэйла могла не хмурить брови; молодой вождь русов умел сдерживать в груди ярость. Даже мысль о том, чтобы пролить человеческую кровь, не могла зародиться в его душе. Как, впрочем, и в душе Жюльки Вернье – в этом Виталька тоже был уверен.

– Если, у них, у еврогеев, вообще есть души! – Дуб выругался грязно, насколько мог.

С того дня вождь русов не видел ни Жюльки, ни других вождей. С охотниками племен пересекался; обменивался новостями, которые и новостями-то можно было назвать с большой натяжкой – после великого исхода очередной экспедиции русов. А восемь кругов назад такие встречи с вовсе стали проблематичными; даже опасными. Побережье самым краешком задел шторм. Для племен подобный катаклизм был благодатью, дарованным животворящим солнцем. И люди, и их добыча скрывались глубоко в пещерах. Между этими естественными укрытиями была извилистая система ходов – настолько запутанная, что в племенах свои тайные тропы хранили лишь несколько доверенных лиц. Особо приближенных. К вождю, конечно же.

По этим тропам охотники крались к лежбищам животных, пережидавших шторм, и делали свои основные запасы. В пещерах коровы с овцами были практически беззащитными; к другим же летающим тварям, вооруженным острыми клыками и цепкими когтями, люди не совались. Даже из интереса. Еще одно табу. Запасы в этот шторм, первый для Витальки в новой должности, уже хранились в других пещерах. Тоже родовых, и радующих своим холодом, которым несло из еще более глубоких бездн. (Еще один запрет – на исследование этих морозных глубин). Так что, никакой необходимости стоять вот так, и наблюдать за тем, как шторм постепенно теряет свою силу, у Витальки не было. Разве что порадоваться за отца, который, наверное, тоже сейчас ждет, когда можно будет продолжить путь. Порадоваться, потому что отец, Виталька Дуб-старший был жив. Пока. Это сын знал; чувствовал тем необъяснимым чувством, которое старая королева называла магией крови. И отец об этом рассказывал. Один раз. Виталька был тогда малышом, но свое предназначение в жизни уже вполне осознавал. И только кивнул, спрятав внутри себя горючие слезы, когда вождь сказал, потемнев лицом:

– Все, Виталька – нет у тебя больше деда.

Деда Дуб не помнил. Хотя предполагал, что он был копией отца. Точнее, конечно, наоборот. Как сам он был копией Дуба-старшего. И так – тридцать четыре раза подряд. Сам Виталька был тридцать пятым. И, надеялся, не последним.

– Потому что, – потянулся он, разведя сильные руки так широко, словно хотел обнять все побережье, – «И жизнь хороша, и жить хорошо!».

Это было уже девизом исключительно русов. У тех же еврогеев правила были совсем иными; на взгляд Витальки, совершенно гнусными. Очередного девиза на этот счет Дуб вспомнить не успел; так и застыл с разведенными руками. Потому что откуда-то донесся тревожный рокот барабана. У самого Витальки тоже был такой – на случай чрезвычайного происшествия, и необходимости общего сбора вождей. Но до сей поры молодой вождь старался даже взглядом избегать входа в ту пещеру, где хранился этот артефакт – чтобы не сглазить. На памяти Витальки этот барабан рокотал лишь раз – когда отец собирал племена на праздник исхода «Железного Капута». Но тогда артефакт русов гремел торжественно; теперь же далекий гром скорее плакал, предупреждал о грядущих неприятностях. Причем звал он к себе прямо сейчас, несмотря на не стихающие раскаты грома.

Впрочем, потоки жгучей жидкости, сравнимой с пометом коров, с неба уже не лились, а капали; от них вполне можно было скрыться под зонтом. Булыжники, несколько кругов заставлявшие гору содрогаться, тоже не летали. А порывистый ветер, сейчас заменивший метавшиеся по просторам злые реки, и целые океаны воздуха, даже был приятен. После восьми кругов, проведенных в тесных пещерах. Так что Виталька был бы даже рад пробежаться до пещеры семи вождей – если бы не та самая тревога, рожденная стуком по выделанной коже барана, натянутой на полый обрубок дерева. Или не барана. Виталька однажды подслушал, как старая Бэйла утверждала, что эта кожа была содрана с животных иного мира. Или времени.

Позади, за спиной, раздалось совсем не деликатное покашливание. Но и без него вождь знал, кто подошел почти бесшумно. Еще один хранитель традиций племени – Тракторист, строитель «Железного Капута».

Старший Толька-Тракторист тоже вышел навстречу рокоту барабана, и не удивительно – именно он должен был сопровождать вождя на Совет племен. Младший Толька, соратник Витальки по детским забавам, и почти тайным походам в пещеры амазонок, такое право заслужит, когда построит свой танк. Его дед – древний старик, в морщинистом лице которого пока узнавались семейные черты, это право потерял совсем недавно; когда очередной «Железный Капут» тронулся в безвозвратный путь. Тракторист уже держал в руках объемистый бурдюк; точнее, прижимал его к груди – нежно, с видимым вожделением. «Молоко от бешеной коровки», что глухо бултыхнулось в меховой емкости, хранилось тоже глубоко в недрах пещер.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 32
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Тайна пролива «Врата скорби». Том третий - Василий Лягоскин бесплатно.
Похожие на Тайна пролива «Врата скорби». Том третий - Василий Лягоскин книги

Оставить комментарий