Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так что я, пожалуй, первым должен был стать папашей, – вдруг развеселился он, – определенно Оксана влезла без очереди. На правах первой леди города…
Ответственность все же пересилила, и он пошел вместе с основной группой, потянувшейся вслед за сцепкой в сторону Южного поста. До него от центральных городских ворот было ровно полкилометра, и весь этот путь Алексей Александрович, отстранившись от действительности, постарался смотреть на повседневную жизнь города глазами аборигенов. И у него это получилось! Во всяком случае, он сумел заполниться и изумлением от стройных рядов плодовых деревьев, предлагавших всем спелые – неизвестные, но, несомненно, очень вкусные – плоды; и неподдельной завистью при виде того, как детишки с криками гоняют мяч по футбольному полю, и как совершенно безобидные овцы и коровы без привычных горбов-крыльев на спинах пасутся, не обращая никакого внимания ни на глухо стучащую (в основном за счет сочленений «Железного капута») сцепку, ни на организованную толпу за ней. Наконец, дошли. Профессор в ворота вошел самим собой – научным руководителем города, призванным выкачать из аборигенов максимум сведений; творчески переработать их и доложить командиру свое видение нового мира.
Он невольно вспомнил их первое погружение в неизвестность; те трудные сутки, когда он мучился непростым вопросом – как доложить товарищам свои фантастические выводы; как поведать им горькую правду о том, что обстоятельства и злой разум неизвестного божества наделили часть из них неуязвимостью… быть может, бессмертием. А остальных – «лишь» второй молодостью, и…
– И все! – с горечью констатировал он, – и до сих пор я подмечаю, что в некоторых взглядах наших товарищей сквозит зависть, нежелание смириться с несправедливостью; может, что-то большее. И Александр Николаевич замечает – я уверен! Ну, ладно… посмотрим пока, чем нас удивит Валерий Николаевич.
Комендант удивил прежде всего добротностью, и мельчайшими подробностями, с какими он постарался наладить быт гостей. Которым – догадался профессор – совсем не скоро разрешат покинуть этот ангар. Он окинул внутренности огромного зала площадью в целый гектар, и добавил:
– Если вообще разрешат.
Но это было дело не его; а полковника Кудрявцева, и тех же Холодова с Левиным. Он же, профессор Санкт-Петербургского университета, избрал себе в качестве «жертвы» Дуба, который единственный из аборигенов – как догадался Алесей Александрович – решал тут, что можно говорить, а что нельзя. Они так и передвигались втроем – вождь, профессор, и Валера Ильин, объяснявший, как нужно пользоваться индивидуальным туалетом, душем, и кухонными приборами (даже показал – посидев на толчке, не снимая камуфляжа): куда для них будут приносить еду, и – главное (для аборигенов, любителей зрелищ) – как включать большой телевизор, на экране которого можно было увидеть пока лишь мультфильмы.
Это зрелище поразило аборигенов больше всего. Единственное, на что они, как по команде, скривились, и огляделись, не решившись сплюнуть на идеально чистый пол, так это на язык озвучивания волшебных картинок. Проглотив ком слюны, Дуб недовольно проворчал:
– И тут еврогеи!
Комендант тут же вручил ему пульт, и вождь сам убрал звук, довольно улыбнувшись какой-то мысли. Впрочем, она хорошо читалась на его лице: «Вот бы так же, одним нажатием пальца, закрыть рты тем, настоящим…».
Профессор «коварно» воспользовался хорошим расположением духа, и тем, как тот глубоко вник (вместе со всеми соплеменниками) в историю злоключений Тома и Джерри. А тут еще накрыли стол. Так что Дуб, поглощая невероятное количество деликатесов, которые он, конечно же, пробовал впервые в жизни, и раскатисто хохоча над похождениями кота и мыши, отвечал и отвечал на вопросы профессора, которым не было конца. Романов не успевал строчить в блокноте, и придумывать новые и новые вопросы – в уверенности, что такого благоприятного момента больше не будет. Расслабившийся от обилия еды и заполненный благодарностью за спасение товарища абориген конечно же, совсем не контролировал свою бесконечную болтовню, хитро направляемую профессором Романовым. Так думал сам Алексей Александрович – до того момента, когда Дуб повертел в огромных руках вилку, сейчас больше похожую на четырехзубую зубочистку; действительно сунул ее в рот, чтобы поковыряться в зубах, и остановил вполне серьезный взгляд на ставшем в одно мгновенье растерянным лице профессора.
– А вот это, прохвесор (он так и сказал, четко выговаривая каждую букву), самая главная тайна нашего племени. Если я ошибаюсь, и открываю ее сейчас врагу, ничто не спасет меня от небесного пламени. Так что слушай, большое ухо Полковника Кудрявцева. Слушай и запоминай! Путь, в который пускается каждый из вождей русов, как только очередной «Железный капут» оживает…
Профессор Романов слушал, стараясь не пропустить ни слов, ни интонации. Главное – интонации, и того, с каким выражением лица вождь бросал ему прямо в лицо фразы. Слова… в общем, они и так фиксировались диктофоном, и потом не раз будут прослушаны. Главным было сейчас выделить основное, и Алексей Александрович весь погрузился в этот нелегкий процесс; действительно стал и ушами, и глазами, и умом – не только полковника Кудрявцева, но и всего города. Настолько погрузился, что не сразу заметил, что его трясет за плечо Толик Никитин. Трясет и показывает в угол, откуда из скрытого громкоговорителя, наверное, уже не в первый раз, доносилось сообщение. Точнее, приказ:
– Членам городского Совета немедленно собраться в командном центре. Повторяю…
Сожаления не было, Профессор вполне успел проникнуться великой идеей племени русов; той нелегкой миссией, которую они взвалили на себя.
– Не то что какие-то еврогеи или неандерталы…
Романов, уже на бегу, одернул себя: «Это мысли не мои, а Дуба! Надо возвращаться сознанием на грешную землю. То есть, в командный центр». Он ввалился в зал, тяжело дыша, обогнав в пути и Никитина, и, кажется, Левина с Холодовым. А все потому, что надеялся увидеть родное лицо Тани-Тамары; прижаться к ней всем телом, и ощутить, как толкаются в ее животе две девочки, спешащие вырваться в большой мир. Увы – ни никарагуанки, ни Бэйлы Никитиной в зале не было, как и полковника Кудрявцева, кстати, который единственный мог отдать приказ Совету. Зато был доктор Браун, который, пряча вполне законную гордость – как же, первый человечек родился в городе! – сурово заявил ему, и остановившемуся за спиной тяжело дышащему трактористу:
– Больше не допущу, чтобы у роженицы начались схватки черт знает где.
Он обвел руками Центр, откуда, как понял Алексей Александрович, и увели, или унесли Оксану.
– А потом и Таню-Тамару с Бэйлой!
Разочарованием профессор Романов заполниться не успел; в зал стремительно вошел командир. Он был вполне деловит, и спокоен. Но профессора такой вид не мог обмануть – он знал Александра Николаевича не хуже жены, Оксаны, и любого из ближайших друзей. Он и был таким другом для командира. И Кудрявцев не выдержал, разрешил себе на пару мгновений расплыться в счастливой улыбке, и подмигнуть всем. А еще – ответить на нетерпеливый вопрос Толика Никитина:
– Ну, как, товарищ полковник?!
Командир поднял кверху сразу оба больших пальца – по одному за сына, Коли и Димы:
– Богатыри! Почти по три кило каждый!
И на этом остановился; дал приказ уже другому пальцу, указательному. А через него всем, остальным, велев обратить внимание на экраны. На обзорной панораме вдруг пропала привычная картинка, расчерченная сеткой координат. Теперь членов Совета от внешней стихии отделяла только прозрачная пластмасса. Впрочем, стихии там пока не было. Было ожидание ее, пробирающее до костей. Алексей Александрович огляделся. Товарищи вокруг застыли, явно ощущая то же, что сейчас заполнило всего профессора. Ожидание беды, настоящей катастрофы…
И она пришла – с первым валуном размером с «Эксплорер», который вдруг вывалился откуда-то, и обрушился на такую хрупкую на вид преграду. Ближние к этой стороне кругового экрана зрители не выдержали, бросились в стороны. Прямо у окна остался стоять лишь полковник Кудрявцев. Он лишь усмехнулся, когда валун даже не коснулся преграды; его с той же силой, какой он летел в Цитадель (а может, и гораздо могучей) отшвырнуло в сторону. Потом камни всех форм и размеров полетели со всех сторон; их догнали тучи пыли и клочков травы; что-то вообще неузнаваемое. Лишь когда за окном невозможно стало различить хоть что-нибудь, полковник повернулся к Совету.
– Вот и катаклизм, что ты нам напророчил, Алексей Александрович.
Профессор, впечатленный картинкой за окном, и забывшим на несколько минут даже дышать, поперхнулся первым глотком, который, наконец, позволил себе. Такого «греха» за собой он не помнил.
- Побег через Атлантику - Петр Заспа - Альтернативная история / Исторические приключения
- Проклятие Роксоланы. Пятая история из цикла «Ах, уж эти мужики!» - Василий Лягоскин - Альтернативная история
- Дома мы не нужны. Книга шестая: В мире Болотного Ужаса - Василий Лягоскин - Альтернативная история
- Proxy bellum - Михаил Алексеевич Ланцов - Альтернативная история / Попаданцы
- Без Поводыря - Андрей Дай - Альтернативная история
- «Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- Под флаг адмирала Макарова [СИ] - Герман Иванович Романов - Альтернативная история / Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга - Валерий Сергеев - Альтернативная история
- Дневник двух времен - Екатерина Попова - Альтернативная история
- Звонок из Мемфиса - Андрей Михайлович Коротаев - Альтернативная история / Попаданцы