Узник моего желания - Джоанна Линдсей

В камере, кроме голых стен, ничего не было, — не было даже какого-нибудь тряпья, на которое можно было прилечь. На дворе было лето, и поэтому здесь было не очень холодно, но через щели в досках пола над головой тянуло сквозняком. Ровена рассматривала эту маленькую зарешеченную камеру, освещаемую только светом факела, и старалась изо всех сил подавить рыдания.

Сэр Роберт сам привел ее сюда. Нахмурившись и не произнося ни слова, он развязал веревки, стягивавшие ее руки. Но когда их глаза встретились, она была уверена, что он хотел заговорить с ней. Но приказ его господина связывал его язык, ибо он был из тех людей, которые до мельчайших подробностей выполняли полученные инструкции.

Повернувшись к выходу, он рявкнул на человека, державшего факел:

— Оставь это здесь, разыщи тюремщика и скажи ему, чтобы он принес тюфяк и все, что здесь нужно.

До тех пор пока за сэром Робертом не закрылась дверь и она осталась в этой ужасной камере, ей и в голову не приходило, что она может очутиться в темноте. Но то, что она оказалась в абсолютной тишине, было сверх ее сил. Она с напряжением вслушивалась в звуки удалявшихся шагов, но и они вскоре стихли. Затем она услышала звуки, издаваемые суетливо бегавшими по полу над ее головой крысами.

Глава 14

Когда появился тюремщик с двумя тонкими одеялами, на которых ей предстояло спать, и заржавленной миской с водой, Ровена до конца осознала, в каком ужасном положении она оказалась. Тюремщик был крепким, коренастым мужчиной средних лет, с водянистыми глазами и жидкими темными волосами; от него исходил такой отвратительный запах, что Ровена чуть не задохнулась. Увидев ее, он сначала удивился, даже был поражен, но это длилось лишь секунду, после этого он даже не пытался скрыть своего удовольствия оттого, что она находилась в темнице. Он был так доволен этим, что даже улыбался, рассказывая о существующих здесь порядках, которым она должна подчиняться.

Еду он будет давать ей лишь раз в день, и сегодняшний прием пищи она уже пропустила, так что придется ей подождать до завтрашнего дня. А если ей захочется что-нибудь еще, кроме заплесневелого хлеба и воды, ей предстоит подумать, как заплатить ему за дополнительную пищу. Она могла бы получить масло и сыр, и ей хватило бы этого на две недели, но после этого…

Облегчаться ей придется в углу темницы, и он, может быть, раз в неделю пришлет, а может и нет, одного из конюхов, чтобы вынести нечистоты. Воды для омовения не будет. Он не лакей и отказывается таскать ведра с водой из колодца, хотя источник воды и был неподалеку. Она не имеет права жаловаться, а то он может забыть принести ей еду. Если ей захочется иметь еще чего-нибудь, в том числе и светильник, ей придется за это расплачиваться.

Пока он все это сообщал ей, Ровена старалась не показать охватившего ее ужаса. По тому, как он осматривал ее тело, по тому, как жадно его взгляд перебегал с ее бедер на грудь, она поняла, о какой плате идет речь. Она была уверена, что никогда, ни за что не прикоснется к этому вонючему борову, но что будет с ней через месяц? Даже через неделю? Она ничего не ела ни накануне вечером, ни сегодня. От голода она уже ощущала слабость. И никакого светильника? Суждено ли ей навсегда быть погребенной в темноте и с нетерпением ожидать появления этого омерзительного тюремщика только лишь из-за того, что он будет приносить с собой светильник?

Он был недоволен молчанием Ровены, но она не смогла бы произнести ни слова, даже если бы захотела. Он даже позволил себе, уходя, хмыкнуть. Как только дверь за ним закрылась, Ровена упала на одеяла и разрыдалась. Факел, который был в темнице, погаснет через несколько часов, и тогда… По правде говоря, она не боялась темноты, но ей не приходилось подолгу находиться без света, да еще в таком месте, где было полно крыс.

Ровена впала в оцепенение и сначала даже не услышала громкой перебранки, доносившейся из караульного помещения. Спорили недолго, но последнюю фразу «Убирайся!» она услышала отчетливо. Очень скоро дверь снова открылась, и Ровена сжалась в комок. Но на этот раз это был не тюремщик: вошедший держал в руках пару свечей, он установил их в центре темницы.

Внешний вид Ровены привел человека в изумление. Он осмотрелся, увидел, что выдал Ровене тюремщик, и грубо выругался:

— Этот сукин сын, я могу побиться об заклад, он не дал вам никакой еды, ведь так?

Ровена заморгала, потом медленно кивнула.

— Конечно, я так и думал. Теперь я понимаю, почему он вдруг перестал скулить и полюбил эту работу. Вы такая изящная и такая хорошенькая. Должно быть, лорд Уоррик считает, что вы совершили какое-то ужасное преступление, раз он поместил вас сюда, но я уверен, все разъяснится, как только он здесь появится.

Ровена продолжала молча смотреть на вошедшего. Она не знала, ни кто этот человек, ни что означают его слова. Ясно, что он был чем-то возмущен, но она не знала, чем.

Однако она его не испугалась, как того, другого. Поистине в его голубых глазах было столько доброты, что она чуть не расплакалась снова.

Должно быть, он это заметил, потому что произнес грубовато:

— Ну вот, только не это. Здесь будет не так уж плохо. Это не подходящее место для леди, но зато уединенное, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не скучали.

Не скучала в темнице? Она не могла сдержать улыбки от такой несообразной мысли.

— Кто вы? — решили она спросить.

— Джон Гиффорд, так меня называют.

— Вы тоже тюремщик?

— Только когда в этом есть необходимость, но это случается не часто. Меня только что вызвали сюда и сказали, чтобы я позаботился о вас. Поздно пришел этот приказ, хотя лучше поздно, чем никогда. Этот сукин сын, он не причинил вам боли, а?

Какой сукин сын? Она почти произнесла этот вопрос, но вовремя поняла, что он говорил о другом тюремщике.

— Нет, он не тронул меня. Но ведь это приказ вашего хозяина, чтобы никто меня не трогал и не помогал мне, разве не так? И со мной нельзя разговаривать. Вам не сказали, что вы не должны со мной разговаривать?

— Нет, никто ничего такого мне не говорил, да если бы и сказали… Я поступаю по своему разумению и всегда буду так делать, хотя на спине у меня несколько шрамов, что могло бы меня убедить в обратном.

Как ни странно, она вдруг почувствовала гнев на его обидчиков.

— Кто же это бил вас плетью?

— Ничего, — ухмыльнулся он. — Не берите это в голову. Это было давно, и мое собственное упрямство было тому причиной. А теперь подумаем, что я могу найти для вас в такой поздний час. Похоже, что кухня уже заперта, но я ручаюсь, что там наверху в кладовых найдутся какие-нибудь фрукты.

Он отыскал для нее четыре крупных, недавно сорванных яблока, которые вполне утолили ее голод. Затем он принес узкий деревянный топчан и толстый матрац с кучей теплого постельного белья. Он нашел даже старый, выцветший ковер, который почти полностью закрыл пол темницы. Он еще сходил куда-то и принес подставку для свечей и целый ящик со свечами, чтобы она могла заменить сгоревшие и не оставаться в темноте. Он принес ночной горшок, ведро воды и простыни для умывания, а также холодную свежую питьевую воду.