Переписать сюжет. Книга 1 - Мария Владимировна Архангельская

вопросом хорошего тона, то для заклинателя, увы — вопросом самосохранения. Накопление ци сверх обычно дарованного человеку давало массу преимуществ и один большой недостаток: в случае потери душевного равновесия она выходила из-под контроля и начинала вредить своему носителю. Что Линьсюань и испытал на себе в первый же день, как сюда попал. Что интересно, физические повреждения такого эффекта не оказывали.

А потому если первая цель самосовершествования — стать сильнее, то вторая — достичь душевной гармонии и, желательно, никогда в дальнейшем её не терять. Страсти и сильные эмоции для их брата непозволительная роскошь. А тренировать гармонию можно практически чем угодно: хоть медитациями, хоть упражнениями с мечом, хоть чайными церемониями.

— Я слышал, ты зачастил в парчовый домик Матушки Гу? — спросил Доу Сюй за его спиной. Линьсюань обернулся. Шиди наконец поменял позу и легко спрыгнул на землю.

— И что? — неприветливо осведомился Линьсюань.

— Сколько раз с тобой говорили на эту тему, но я смотрю, это всё равно, что восточный ветер дует в ухо лошади. Если тебе охота растрачивать свою силу ян на ивовых девушек…

— То это никого, кроме меня, не касается.

— Это касается, как минимум, престижа ордена!

— Престиж ордена такую мелочь переживёт.

— Ничего себе — мелочь! Ты почти правая рука главы, ты на виду — и если ты так себя ведёшь, что подумают обо всех нас? О главе Ши?

— Доу Сюй, а может, ты уже сам стал главой, а я и не заметил? Не знаю, в какой мере Ши Чжаньцюн одобряет, что ты выслушиваешь и передаёшь сплетни, но если он сам ничего против моего поведения не имеет, ты-то что возмущаешься?

Шиди открыл рот, явно собираясь выдать ещё что-то, но в последний момент запнулся. Линьсюань даже догадывался, что он хотел сказать: что-нибудь о той совершенно неоправданной слабости, которую Чжаньцюн питает с Линьсюаню, и всё ему прощает. Но обсуждать уважаемого главу за его спиной было бы невежливо, тем более с самим объектом слабости главы. Не дожидаясь, пока Доу Сюй соберётся с мыслями, Линьсюань снова посмотрел на практикующихся учеников. Самый младший из них всё никак не мог принять нужную стойку, и заклинатель, радуясь предлогу прервать неприятный разговор, подошёл к мальчишке, молча взял его за плечи, развернул как надо и поправил правый локоть, подняв его выше. Когда ученик спустил тетиву, стрела полетела заметно точнее прежних.

— Запомнил? — спросил Линьсюань.

— Благодарю учителя!

— Как я погляжу, лук ты знаешь, — заметил подошедший Доу Сюй. Линьсюань поморщился. Пусть он и не делал тайны из своего временного невежества, но и посвящать в него младших учеников в его планы тоже не входило.

— Хотя всё равно не мешает проверить, — добавил Доу Сюй, проигнорировав недовольный взгляд. — Так что давай, я хочу увидеть, как ты стреляешь.

Хотелось сказать, что шиди много на себя берёт, но Линьсюань сдержался — в конце концов, он сам согласился с ролью временного ученика, а с наставниками не спорят. Так что он молча пошёл за луком. Хорошо хоть Доу Сюй не стал продолжать свои нравоучения относительно ивовых девушек. Зачастил в парчовый домик, надо же. Всего-то два раза и был. В тот первый раз с Шуйсянь всё вроде бы прошло хорошо и даже замечательно, но Линьсюань всё равно не мог избавиться от мысли, что девушка изображает восторг, которого отнюдь не испытывает. Странно, в том мире ему доводилось несколько раз получать секс за деньги, но что именно испытывает партнёрша, его при этом не слишком волновало. Возможно, потому, что те девушки не пытались этот самый неземной восторг изобразить. Все как-то были согласны с тем, что для них это не более чем работа, из этого Андрей и исходил, хотя и грубым никогда не был.

Но в то утро при взгляде на сияющую Шуйсянь Линьсюаня мучило подозрение, что он испортил девочке спокойный вечер: та собиралась оттанцевать своё и отправиться на боковую, но тут появился он, а хозяйка не дала возможности отказаться. И потому, желая компенсировать, возможно, надуманные неудобства, заклинатель спросил у танцовщицы, где здесь находится ювелирная лавка. Оказалось, что на соседней улице. Торговец принял раннего гостя с восторгом и вывалил перед ним целый ворох украшений, из которых Линьсюань выбрал два парных нефритовых браслета и велел отправить в заведение Матушки Гу, лично танцовщице Шуйсянь в руки, а счёт уже привычно попросил переслать в орден. Если торговец чему-то и удивился, то ничем этого не показал. А Линьсюань при следующей встрече с Чжаньцюном ошарашил его вопросами о доходах ордена, и о том, какая доля этих доходов причитается лично ему, Хэн Линьсюаню.

Чжаньцюн, оправившись от первого удивления, осторожно поинтересовался, какая именно сумма нужна шиди Хэну и не может ли он ему чем-нибудь помочь. Похоже, решил, что соученик вляпался в неприятности. Пришлось, чтобы его успокоить, рассказать о своём походе в Гаотай и возникших проблемах с оплатой. Чжаньцюн с облегчением кивнул и объяснил, что шиди всё сделал правильно и что покупать в долг, предоставляя расплачиваться по счетам казначеям ордена — обычная практика. Но если Линьсюаню непременно хочется платить на месте, он может взять сколько угодно серебра у главного казначея мастера Ли — не Ли Ломина, а Ли Баовэня. Отчитываться в тратах не нужно, орден достаточно богат, чтобы не считать каждый лян**, потраченный на развлечения и покупки.

От комментария, что любое количество денег можно перебить качеством растрат, Линьсюань воздержался, а полученным советом воспользовался. Так что в следующий раз он отправился в заведение Матушки Гу с тяжёлым кошелём, полном слитков серебра, выданных ему без восторга, но и без возражений. Оказалось, что монеты тут бывают только бронзовые, а серебром и золотом платят по весу, считая в лянах, цзинях*** и прочих весовых единицах. Вечер, к слову, прошёл прекрасно, на этот раз Шуйсянь к нему отпустили без возражений, а Цюйсин таки порадовала игрой на гуцине. Никакого впечатления это треньканье на Линьсюаня не произвело, но он честно выразил одобрение. Память, оставшаяся от предыдущего обладателя тела и исправно помогающая с поэзией, боевыми искусствами и заклинательством, на этот раз молчала вмёртвую, никак не реагируя на чуждую музыку. Что было несколько странно, потому что музыка тоже входила в программу обязательной подготовки благородных людей и заклинателей, и гуцинь в своём домике Линьсюань точно видел. Надо будет как-нибудь попробовать и с ним попрактиковаться, может, тогда чувство прекрасного проснётся?

Вообще, наверное, стоило бы удивиться, как быстро он освоился с чужим, вроде бы, телом. Первое время он ещё вздрагивал, когда,