Жизнь и смерть сержанта Шеломова - Андрей Житков

Митя только успевал кивать головой.

За чисткой оружия Кадчиков рассказал ему, что произошло за его отсутствие. А произошло многое. В тот день, когда его отправили в госпиталь, старики взяли Кадчикова на выносной пост вместо Мити и устроили им с Москвичом «веселую жизнь», а ночью, стоя на посту, Москвич прострелил себе руку. Его спустили вниз и отправили в госпиталь, но из госпиталя его через неделю выкинули, потому что рана была очень легкой — только мясо прострелил, и отправили в полк. А потом, когда через неделю кончился рейд, Москвича хотели отдать под трибунал, но взводный пожалел его, и теперь он в другом батальоне, рядовым. Их подбитый «бэтээр» в рембате. Оказывается, его подбили двумя гранатами, а не одной, как они думали сначала. Одна граната прожгла мост, а другая попала в днище и сожгла Коле ноги. Если бы не вторая граната… Коля написал Фергане письмо, где сообщил, что ему отрезали ноги и скоро сделают протезы. В письме он передавал привет Мите и всем остальным. Но самое главное — прислали чижиков из карантина, и они теперь летают как пчелки, но легче от этого пока что не стало.

Сопровождение выстроилось на диспетчерском пункте. Сзади, на дорожной отводке, их ждала колонна КамАЗов. После короткого инструктажа каждому бронетранспортеру было указано место в колонне. Как Пыряев и обещал, Митин «бэтээр» оказался замыкающим. Кроме него, в бронетранспортере ехало двое чижиков: Вилькин из их взвода в грязном засаленном «хэбэ», водила; еще двое стариков, один из них — худой, черный, с хитрыми цыганскими глазами, был Митиным земляком.

Митя немного побаивался. Сопровождать колонну да еще в качестве командира машины! И поэтому он обрадовался, когда перед самым отправлением на подножку бронетранспортера заскочил прапорщик восьмой роты, тот самый, что заставил Митю тащить продукты.

— Снимай шлемофон. Еду за старшего. Ваш Пыряев побоялся тебя одного отпускать.

Митя послушно залез в глубь бронетранспортера, уступив командирское место.

Колонна тронулась. Прапорщик нагнулся и прокричал, обращаясь к старикам: «Будем делать деньги?» Митин земляк радостно закивал: «Какой вопрос, товарищ прапорщик! Нам на дембель готовить надо». — «Хорошо, тогда поменяйте водилу, уберите этого чморя».

Пока колонна шла через город, они поотстали и, свернув, принялись петлять в лабиринте узких улочек. У одного из дуканов «бэтээр» остановился, и прапорщик на несколько секунд исчез внутри. Он вернулся с бутылками кока-колы и пачкой «Ричмонда».

— Поехали.

Они догнали колонну на окраине города, у арыка с большим фруктовым садом по ту сторону. Колонна стояла, и через арык уже были проложены мостки. В саду слышался мягкий стук падающих яблок. Митя, не дожидаясь указаний, приказал чижикам взять плащ-палатку и натрясти в нее яблок. Пока те возились в саду, колонна тронулась, и чижики, перебираясь через арык, выкупались по пояс, чем вызвали смех прапорщика: «Куда торопитесь? На тот свет всегда успеете».

Яблоки были кислыми. Митя обсосал одно, поминутно морщась, и выкинул.

Кабул кончился. Машины, надрываясь, полезли в горы. Вскоре отвесные черные скалы стали теснить дорогу, подгонять ее к краю пропасти, внизу которой шумела бурная река. Колонна замедлила ход. Афганские машины, микроавтобусы, «бурбахайки», прижавшись к краю, терпеливо ждали, пока проползет мимо ревущая железная цепь.

Показался туннель, похожий на открытую пасть рыбы. Одна за другой машины заныривали в темноту. «Все люки настежь, номера закрыть!» — скомандовал прапорщик. Их «бэтээр» притормозил, отрываясь от колонны, и, резко развернувшись, встал поперек дороги. Тронувшийся было с места микроавтобус резко дернулся в сторону и затормозил. Митин земляк спрыгнул с «бэтээра» и подошел к сидящим у каменного бортика афганцам. Их было четверо, средних лет, с блестками седины в бородах. При его приближении афганцы поднялись. Митин земляк что-то им сказал, они отрицательно закрутили головами, тогда он передернул затвор и полез к одному из них в карман. На землю по сыпалась мелочь, бумажный хлам. Из микроавтобуса на него смотрели испуганные глаза. Земляк заставил афганца развязать широкие штаны и сунул в них руку. Двое афганцев, воспользовавшись тем, что земляк отвлекся, обогнули каменный бортик и побежали вниз к реке. Земляк вытащил из штанов афганца толстую пачку, завернутую в тряпицу, и, подняв над головой, показал прапорщику.

Танк вынырнул из туннеля неожиданно и замер в нескольких метрах от них. Сидящий на броне лейтенант сразу все понял.

— Что ты делаешь? Отдай деньги, подонок! — закричал он. Дальше все произошло мгновенно. Пока лейтенант спрыгивал с башни, земляк бросил деньги и заскочил на подножку бронетранспортера.

— Ходу! — заорал прапорщик, и бронетранспортер, ловко разминувшись с танком, рванулся в туннель, подминая под себя жидкие кустарники обочины.

Земляк спрыгнул сверху:

— Козел, сволочь, лейтенантишка драный, чистенький какой, сволочь, выискался! — ругался он. — Товарищ прапорщик, что теперь делать будем?

Прапорщик нагнулся в люк:

— Не шугайся! Номеров он не увидел. А мы по дороге чего-нибудь добудем.

Вынырнув из туннеля, «бэтээр» понесся, сигналя встречным машинам. Земляк пнул Митю в бок:

— Чего расселся, козел! Дай воды.

Митя протянул ему флягу. Его колотила дрожь. Было противно поить его водой, и прапорщик был тоже противен. «Господи, что же мы делаем? Мы же мародеры, нас убивать надо. Знай земляк, что ему ничего не грозит, он бы весь автобус расстрелял, чтобы достать из штанов замусоленные бумажки. Вот не везет с земляками, все какие-то фашисты, сволочи! Это все закон силы. Когда не надо думать, а только выполнять приказ, когда умные не в почете, тогда в почете сильные. Или нужно стать сильным, переделаться, или всю службу тащить тяжелый груз других. Любовь к ближнему — дерьмо! Что-то я не видел, чтобы меня кто-нибудь любил…»

— Все к машине! — крикнул прапорщик сверху.

В долине стоял зной. Асфальт продавливался под ногами. На дорожной насыпи кверху брюхом лежал обгоревший автобус. «Подорвался на мине», — догадался Митя. Под ногами хрустели осколки вылетевших стекол. Прапорщик тщательно обследовал автобус и вытащил пару уцелевших сидений, кинул их Мите:

— Держи! — Митя потащил сиденья к бронетранспортеру.

— Ключи захвати! — крикнул ему вслед водила. — Резину снимем.

Переднего моста не было, видимо, улетел далеко, но зато на заднем были целы оба колеса. Они отвинтили их и, закатив на дорогу, подняли на башню бронетранспортера. Потом развернули машину и стали ждать колонну, которая гремела где-то за горизонтом, в солнечном мареве.

Скоро показались полковые бронетранспортеры. На люке первого сидел Пыряев. Он погрозил прапорщику кулаком, но останавливаться и выяснять, почему отстали, не стал.

В Кабуле они опять отстали от колонны и заехали в тот же дукан. Вся операция заняла минуты две: Митя с Вилькиным скинули с «бэтээра» колеса и сиденья, а дуканщик с сыновьями быстро закатили их в свой дворик.

Пока ехали до полка, прапорщик пересчитал деньги и разделил их на три части: старикам и себе по восемьсот афгани, а Мите с чижиками была отдана оставшаяся бутылка кока-колы.

Перед тем как спрыгнуть с бронетранспортера около своего модуля, прапорщик крикнул Мите в люк: «Учись, сержант! В следующий раз поедешь командиром машины». Митя кивнул, хотя кивать вовсе не собирался. Он чувствовал себя совершенно измученным и разбитым, хотя весь день просидел в бронетранспортере. У него было одно желание — уткнуться лицом в подушку и все забыть, а завтра будет новый день, на один день меньше.

«Здравствуй, милая моя, дорогая мамочка! Собирался писать тебе часто, а получилось, что опять три недели не писал.

Сейчас наш взвод стоит на охране комендатуры, города. Из хозяйственников превратились в охранников. Служба, надо сказать, очень ленивая. Днем можно спать, сколько влезет.

В городе очень жарко, а здесь много зелени, и в тени деревьев жара чувствуется не так сильно. Кормят нас прекрасно — привозят из полка все горячее. Кино нету, но зато есть телевизор, и нас каждый вечер усаживают смотреть программу „Время“.

Рядом с нами находится стадион, и мы частенько слышим из своей комендатуры, как орут зрители и болтают комментаторы. В общем, жить здесь совсем не скучно, хотя порой и нечего делать.

Отношения с ребятами братские. Меня уже пригласили отдыхать в Сочи, у нас один парнишка оттуда.

Спасибо тебе за адрес Сергея Палыча. Помнишь, как мы с ним спорили? Теперь будем спорить в письмах.

Больше особенно рассказывать не о чем. Чувствую себя хорошо, не болею, не хандрю. Хоть и рано еще считать дни до дембеля, но все равно — считаю, и осталось их не так уж много — 420.