Люди Приземелья (сборник) - Владимир Михайлов

– Так… – сразу помрачнев, процедил Сенцов. – Опять начинаются загадки. Не слишком ли? У меня пропадает всякое желание их разгадывать. Но придется поискать, как это заграждение убирается…

– Только без меня, – торопливо проговорил Коробов, отступая назад. – Я тут что-либо нажимать или открывать категорически отказываюсь. Хватит с меня одного приключения!

Сенцов усмехнулся, но на всякий случай тоже отошел подальше от перегородки.

– Что же, – спросил сзади Азаров, – так и будем стоять в коридоре?

Тогда Сенцов, рассердившись, решительно дернул ближайшую из боковых дверей. Она плавно укатилась вбок, в стену. Открылась обширная комната. Она производила странное впечатление: по двум стенам ее хитро переплетались прозрачные и непрозрачные трубки, стояли сосуды какой-то кактусообразной формы, низкие шкафчики – на их дверцах голубели вогнутые экраны.

– Лаборатория, что ли? – сказал Сенцов.

– По-моему, физическая, – отозвался Коробов. – Тут и гадать нечего, достаточно посмотреть на эти приборы. Вот, в самом углу стоит – видите? – чем это не маленькая тороидная установка… Они здесь явно занимались физическими экспериментами.

– Но… – начал было Азаров.

– Может быть, я не физик? – поинтересовался Коробов. – Может быть, ты забыл, у кого я учился?

– Нет, я знаю, – сказал Азаров. – Но лаборатория эта, по-моему, все же химическая. Смотрите: эта сеть трубок, эти сосуды, это же вовсе не физика! У нас в лаборатории – в химико-технологическом, где я проходил практику – я ручаюсь, было такое же…

– Ну, пусть Калве рассудит, – примирительно проговорил Коробов, уже не раз прибегавший к этому средству во время споров: Калве любил не столько спорить, сколько находить общую точку зрения. – Ведь верно, Лаймон, это – физика?

– Не знаю, – хмуро ответил Калве. – Я не физик. И не химик тоже. Но обратите внимание на эти шкафчики с экранами. Даже некибернетику ясно, что это – портативные вычислительные устройства. А все эти трубочки, колбочки – эти колбочки и палочки, как я думаю, играют здесь чисто подсобную роль. Вычислители надо, может быть, охлаждать, а может быть – еще что-нибудь…

– Так… – протянул Коробов. – Вот уж действительно – рассудил. Командир, твое мнение мы оставим напоследок. А по-твоему, Раин, это, конечно, не что иное, как обсерватория? Ты, конечно, предполагаешь именно это!

– Я ничего не предполагаю! – сердито ответил Раин. – Я почти уверен, что это лаборатория, имеющая к астрономии самое непосредственное отношение. Всякий объективный наблюдатель, как, например, наш командир, должен будет это признать. Вот эта толстая труба, уходящая в сторону, – вы можете поручиться, что это не рефрактор? Да смотрите же, один конец ее утоньшается, понятно – это окуляр… Командир!

– Понятно, что нам ничего здесь не понятно, – сказал Сенцов.

– Ах, вот как! – пробормотал Раин. – Так я вам сейчас докажу!

Он широко шагнул вперед, намереваясь пересечь комнату и вблизи рассмотреть непонятное оборудование. То ли он неловко ступил, то ли пол оказался слишком скользким – но Раин все же поскользнулся, потерял равновесие, растерянно замахал руками… Падал он медленно – сказывалась небольшая, по сравнению с земной, сила тяжести – и, будь Раин без скафандра, он, конечно, сумел бы извернуться и удержаться на ногах. Скафандр же стеснял движения, и Раин растянулся во весь рост. Но только не на полу, а в воздухе…

Четверо космонавтов застыли в тех позах, какие бессознательно приняли, рванувшись на помощь к товарищу. Да, Раин повис в воздухе, на расстоянии сантиметров тридцати от пола. Словно упав на слишком упругий матрас, он несколько раз качнулся вверх и вниз и наконец замер, напряженно вытянувшись, не двигая ни одним мускулом. Только глаза его умоляли о помощи.

Сенцов первым сдвинулся с места, подошел – осторожно, при каждом шаге ощупывая пол носком ботинка. Нагнулся над Раиным и не смог удержать улыбки: очень уж комично выглядело лицо астронома – с изумленно поднятыми бровями, остекленелым взглядом, растерянно открытым ртом…

– Ушибся? – заботливо спросил Сенцов.

– Нет… Только подними, пожалуйста… – Раин едва шевелил губами.

– Боишься? – торжествовал Сенцов. – Там, наверху, ты на меня покрикивал, а здесь сам испугался?

– Ну, боюсь, – сердито ответил Раин. – Да ты что, в самом деле – смеешься?

– Космонавт, – поучительно начал Сенцов, – это человек, который…

Раин внезапно хитро прищурился, повернулся на бок, сильно ударил Сенцова под колени – командир растерянно сел, и опять-таки не на пол, а повис, застыл в сидячем положении. Как при невесомости… Но ведь здесь была тяжесть?

– Вот так, – произнес Раин. Голос его выдавал мрачное удовлетворение. Он медленно уселся на том невидимом, на чем лежал, затем осторожно встал и протянул руку Сенцову.

– Я не злопамятен, – милостиво сказал астроном.

Но Сенцов поднялся сам, попытался нащупать рукой то «что-то», на чем он только что сидел. Но стоило ему встать, как «что-то» сразу исчезло. Руки встречали лишь пустоту…

– Фантасмагория! – сказал Сенцов. – А ну-ка…

Он начал сгибать ноги, словно усаживаясь. И действительно, как и перед этим – сел. За ним опять уселся Раин. Войдя в комнату, разместились и другие – повисли в воздухе в сидячих позах друг подле друга.

– Такая, значит, мебель, – подвел итоги Коробов. – Где хочешь, там и садишься. А что такое? Газовой струи нет, магнитному полю нас не удержать – мы же не магнитные… Вот и еще одна загадка. Не связана ли она с рисунком пола? Узор ведь не нарисован. Это – металлическая сеть в полу. – Он на минуту задумался. – А зачем это вообще? Вижу только одно объяснение: экономия веса в полете. Может быть, в этой каюте их десять жило. Значит – десять коек, десять стульев и прочее. А тут ничего. Пустота – и не пустота. Стоят где-то какие-то устройства, и все. И, наверное, устройства эти компактны и легки. Еще одно доказательство уровня техники…

– А сколько еще будет… – откликнулся Сенцов, и непонятно было – произнес он это мечтательно или предостерегающе.

– Комфортабельная лаборатория, – сказал Раин. Затем лег и с удовольствием произнес:

– Удобно…

Остальные космонавты с любопытством оглядывали странное помещение. Азаров встал, попробовал усесться в другом месте – сел, в третьем – то же самое. Очевидно, сесть и даже лечь можно было в любом месте комнаты. Сенцов подсунул под себя руку, сказал:

– Теперь чувствую – пружинит… Знаете, что я думаю? Это тот же воздух, но уплотненный. Не сжатый, понимаете, а как-то уплотняющийся в нужном объеме. Интересно: сидишь на нем – веса своего не чувствуешь. Даже в такой степени, как мы здесь привыкли…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});