Окрась это в черное - Нэнси Коллинз

Соня выключила фары и вышла из машины. Подержала замок в правой руке, оценивая его прочность. Да, симпатичная штучка. Даже вор-мотоциклист из Нью-Йорка задумается. Соня дважды дернула, и замок остался в руке, цепь легла, развернувшись, у ног. Ворота в имение Колесе распахнулись на ржавых петлях.

Она направилась туда, где раньше было главное здание, клацая подковками ботинок по заросшей дорожке. Трава и молодые деревца пробивались сквозь медленно рассыпающийся слой ракушек.

Она просканировала местность, выискивая обиталища бродяг и приюты любви подростков, но ничего не нашла. Это ее удивило. Заброшенные пять акров имения – идеальное место для пригородных подростков, чтобы скрываться от апатии родителей и наслаждаться пьянством и сексом, но даже малейших следов чего-нибудь подобного не обнаруживалось. Вместо этого Соня, приближаясь к обугленным останкам дома Колесе, начала ощущать парапсихические сигналы вроде тех, что были в «Западне Призраков». Здесь водились привидения, и довольно много.

Соня сморщила нос. Хотя здание выгорело дотла пять лет назад, здесь еще воняло гарью. От дома осталось немного – это Соня постаралась, когда его поджигала. И еще она сначала перебила всех, кто тут был живой. И кучу народа вокруг, если вспомнить. Вот этот момент до сих пор вызывал у Сони нехорошие чувства, но не она была всему виной, а та стерва Колесе, которая ее похитила и держала в своем сумасшедшем доме полгода. Колесе все и затеяла. Но покончила с этим Соня. И к тому же парапсихическая ударная волна, которую она в ту ночь выпустила, поразила только тех, у кого была истинная тьма в душе. По крайней мере Соне хотелось так думать.

Среди развалин двигался свет. Холодное неестественное свечение, зеленовато-белое на фоне тьмы, было сперва бесформенным пульсирующим шаром, плывущим среди упавших бревен и обрушенной кладки. Блуждающий огонек задрожал, потом начал меняться, принимая очертания и субстанцию. Это была женщина – во всяком случае, когда-то это была женщина.

У нее отсутствовали глаза, уши, язык, и кожа висела мешком на призрачных костях. Руки и торс у нее были, но ноги обрывались светящимися лохмотьями. Хотя глаз в орбитах не было, но Соня знала, что призрак ее видит. И узнает.

– Привет, Кэтрин! Давно не виделись, подруга.

Призрак Кэтрин Колесе, бывшей телепроповедницы и целительницы, поднял светящиеся руки и завыл, как погибшая душа. Вполне естественно – ибо таковой она и являлась.

– Брось ерундой заниматься, сестренка. Это действует на ребятишек, которые залезают сюда потрахаться, или на бродяг, желающих прикорнуть, но мне с того ни холодно ни жарко.

Призрак завопил совой, которой прищемили хвост мышеловкой, и бросился на Соню, выгнув когтистые пальцы. Соня подняла правую руку, и вспышка иссиня-белого электрического света брызнула из ее ладони, попав призраку в середину тела. Кэтрин Колесе свернулась, как поднятое жалюзи, снова превратившись в дрожащий светящийся шар.

– Ты и после смерти так же невежественна, как была при жизни, – вздохнула Соня. – Мертвые могут физически войти в плоскость смертных лишь на Марди-Грас, на весеннее равноденствие и в канун Всех Святых. Но то, что ты мертвая, еще не значит, что я не могу набить тебе морду.

Кэтрин Колесе снова собралась, мрачно поглядывая на Соню из-за Раздела. Стали появляться огоньки поменьше и послабее, как искорки, плавающие в воздухе. Один такой шар, развернувшись, принял обличье доктора Векслера, продажного психиатра, который сперва отдал Ширли Торн в лапы Кэтрин Колесе, а потом организовал заключение Сони в сумасшедшем доме. Приятно было видеть, что он и после смерти обречен пребывать в обществе своей бывшей любовницы. Другие, меньшие огоньки тоже стали принимать форму людей, превращаясь в «колесников», личную гвардию Кэтрин:

гибриды религиозных фанатиков, наемных бандитов и жеребцов-производителей. Соня их перебила всех до одного.

– Приятно видеть, что тебе не одиноко, – ухмыльнулась она, ища среди бледных огоньков один. Не найдя его, облегченно вздохнула и повернулась уходить, но не могла удержаться от последнего укола: – Знаешь, это все стали называть «Джонстаун в Америке». Все всплыло – таинственная смерть твоих родителей, фальшивые убеждения твоего мужа, разврат и коррупция твоей церкви – все попало в газеты. «Церковь Колес Божиих» – капут. Все твои почитатели попрыгали с корабля и нашли себе проповедников... не столь неоднозначных. Потом еще была эта история в Уэйко, и про тебя забыли. Ты теперь только устаревший пример мерзости, не больше. Я думала, тебе это интересно узнать.

У призрака Кэтрин Колесе челюсть отвалилась до самой груди, и он завизжал так, что Соня поняла: в ближайший Хэллоуин придется посматривать, что у Кэтрин за спиной.

Соня про себя посмеивалась, возвращаясь к машине. С чего это говорят, будто с покойниками надо деликатно обращаться?

* * *

Ворота кладбища «Роллинг Лонз» открывались на рассвете. К этому времени Соня уже пару часов была внутри. Перед тем как залезть в подходящую гробницу, надо было еще сделать пару визитов.

Сначала к Чазу.

* * *

Она не жалела, что его убила. Сначала испытывала некоторое чувство вины, но сожаления – никогда. Чаз до мозга костей с головы до пят был подонком. Он ее предал – продал за мешок денег. Хотя пользы ему от них не было. Вместо того чтобы сбежать в Южную Америку, как ему всегда мечталось, этот идиот завис в городе, швыряя деньги на тяжелую дурь и грубых мальчишек. Будто ждал, чтобы она его нашла.

Он ждал ее и сейчас, устроившись на собственном надгробии.

– Привет, Чаз! Отлично выглядишь.

Честно сказать, выглядел он дерьмово. Сотканные из серовато-лилового тумана черты лица начинали расплываться, глаза превращались в пустые дыры, нос – в намек на тень. Если бы она его не успела узнать, трудно было бы сейчас разобрать, что это лицо. Но он курил. Достаточно помнил о своей прошлой жизни, чтобы не расставаться с привычками.

– Джад погиб. Я думаю, ты это уже знаешь.

Она ждала какого-то проявления злобной радости, но он лишь отмахнулся рукой, оставив в воздухе следы эктоплазмы. Такой же безразличный после смерти, как был при жизни.

– Почему ты не ушел? Что тебя держит в этой плоскости? Я?

Что-то мелькнуло в кляксах, бывших когда-то его глазами. Соня смотрела на разорванную тень, и в ней пробуждались воспоминания. Воспоминания о тех временах, когда они были друзьями – когда были любовниками. Она закрыла глаза, чтобы избавиться от жала памяти, но все равно не могла найти в себе сожаления.

Когда она открыла глаза, Чаза уже не было.

* * *

Клода возле его могилы найти не удалось, и это было хорошо. Смерть его была неприятной, и такие травмы часто заставляют мертвых годами держаться в смертной плоскости, даже десятилетиями. Но Клод Хагерти, кажется, смог уйти к тому, что ждет людей после смерти – что бы оно ни было. Многим обитателям «Роллинг Лонз» это пока не удалось – их тени мелькали среди надгробий и склепов призрачными светляками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});