Невидимый Легион - Енё Рейто

– А в бассейне Конго аборигены так не поступают, мистер Дюрье? – немного ядовито осведомилась Анна.

Прежде чем капитан успел ответить, в хижину вбежал голый арабчонок.

– Для мамзель Анетты Лорье уже несколько дней лежит письмо! – и показал конверт.

– Это я! – Анна взяла письмо, затем увидела застывшее, побелевшее лицо графа и раздраженно сказала:

– Я же уже говорила, сэр, что это мое настоящее имя, а Эльсворт – что-то вроде псевдонима.

Граф опустил глаза и залился краской.

Девушка начала читать письмо. Снаружи доносилось пение солдат. Несколько бочкоподобных арабов за бесценок продавали водку, вследствие чего все войско пришло в прекрасное настроение.

– Прошу прощения, еще одно письмо для учительницы.

– Такой среди нас нет, как мне кажется, – отозвался граф.

– Я тоже так сказал. Но спросить все-таки надо. Так положено.

Перед тем как мальчик вышел, его окликнул мистер Гуливер:

– А как зовут эту учительницу?

Араб по слогам прочитал надпись на конверте:

– Проф. Оливия Холланд…

Тогда у него забрали конверт, на котором неразборчивым почерком мистера Пиджина было написано: «Граф Оливер Йолланд».

– Это письмо… э-э-э… для меня, – сказал граф.

– Так это вы учительница? Проф. Оливия?..

Мальчик не получил ответа, что-то пробурчал себе под нос, обвел всех взглядом и вышел в твердой уверенности, что ему наверняка попадет, потому что нельзя отдавать другому человеку письмо для учительницы. Сэр Йолланд, держа в руке конверт, думал о невыносимости коллективной жизни, о постоянном утомительном присутствии таких… м-м-м… таких обыкновенных людей. И все это приходится терпеть.

Затем граф вскрыл письмо. Повеяло чем-то привычным, но уже слегка забытым и далеким. Секретарь Пиджин писал:

«Сэр!

После Вашего отъезда положение на бирже продолжает внушать оптимизм.

На следующий день в отеле побывал один господин, которого Ваша Светлость уже много лет не имеет счастья знать, а именно нефтеразведчик Ливингстон. Со свойственной ему грубостью он велел передать, что Вам готовят отвратительную ловушку, и сам он здесь только для того, чтобы сообщить, что он лично не имеет к ней никакого отношения и с бандитами никогда общих дел не имел. Сей господин потребовал, чтобы я уведомил Вашу Светлость: он будет бороться всеми средствами, чтобы подвергнуть сомнению Ваш приоритет и сделать эксплуатацию нового месторождения невозможной, но если господин граф подвергнется нападению грабителей – он здесь ни при чем. Затем Ливингстон предложил мир при условии, что Вы откажетесь от определенных земель, дав тем самым возможность использовать нефтяное месторождение, открытое им в Месопотамии. С этими словами господин Ливингстон удалился (не попрощавшись). Хотя мне известно, что лорд Йолланд не имеет чести знать вышеозначенного посетителя, я счел своим долгом изложить состоявшуюся между нами беседу.

Частное сыскное агентство, занимающееся слежкой за лордом Харлингтоном, доводит до Вашего сведения, что лорд Харлингтон установил контакт с международным аферистом Соколовым (русским по происхождению). Оба бесследно исчезли из Марокко. Возможно, они вслед за Вами отправились в Судан. Фипс уведомляет, что на скачках в Эпсоме на Гиацинте может выступать только Джонсон, так как жокей Кирлоу болен. Наконец, самое главное: полиция предупреждает, что, по признанию одного пойманного бандита, на Ваш след напал Бискра.

При сем прилагаю описание вышеуказанного разбойника, составленное мною на основании газетной статьи.

В журнале Форстера пишут, что Вы пытаетесь осуществить авантюрное предприятие, о ходе которого Журнал будет регулярно информировать своих читателей. По их сведениям, вместе с Харлингтоном, поднявшим большую шумиху, поехал и Форстер. На этом свое письмо заканчиваю. Жду дальнейших указаний,

С глубоким уважением

Артур Пиджин,

Ваш личный секретарь.

При сем два приложения: А и Б.»

Граф оживился.

– Пусть этот мальчик придет сюда. Мне надо срочно послать телеграмму… хм…

Все были уверены, что в письме содержались чрезвычайные новости. Ведь даже угроза бунта не взволновала флегматичного графа так, как послание мистера Пиджина.

Сэр Йолланд набросал на бланке несколько слов и, приложив пару монет, отдал мальчику:

– Срочно!

Посланец убежал.

– Что было в письме? – с присущей ей наглостью спросила девушка невинным тоном и, взглянув на возмущенное лицо графа, быстро добавила: – Ладно, ладно. Успокойтесь, никому ваши секреты не нужны.

Сэр Йолланд, тяжко вздохнув, удалился. Ну что тут поделаешь?

Эта женщина говорит с ним как с партнером по танцам.

Солдаты под влиянием выпитой водки затеяли драку. Между ними растерянно бегал Рено:

– Господа рядовые, умоляю вас… Боже мой!.. Исполненный достоинства и истинного величия, маршал вынул саблю и хотел навести порядок, но кто-то так толкнул его в грудь, что бедняга закашлялся. Дюрье крикнул богатырским голосом:

– Немедленно прекратить, а то я не знаю, что сделаю!

Да он, при всем желании, ничего не смог бы сделать при такой-то драке. Хрипы, звуки ударов, проклятия, сверкание ножей.

Джереми Облат со счастливым выражением лица раскладывал на куске клеенки хирургические инструменты, надеясь, что после такой потасовки наверняка найдется, кому сделать хоть маленькую операцию…

Главный врач тоже был пьян в стельку.

Сэр Йолланд на минуту вышел из палатки. Затем вернулся. Сел в раскладное кресло и погрузился в тяжелые думы. Впервые в его сердце закрались дурные предчувствия. Раньше граф не подозревал, что для создания армии мало сшить форму и купить штыки. Нужна ей еще и дисциплина.

Что же будет? Гнетущее чувство. Может, бросить все? Повернуть назад в самом начале пути? Граф смотрел в землю, курил сигару, и в темноте палатки чудился ему его пышноусый предок в железных перчатках, чей портрет с незапамятных времен висел в родовом замке: «Завоеватель сэр Йолланд». Этот грубый человек выбил португальцев с северо-восточного побережья Африки и провозгласил себя наместником английского короля. Да, но он начинал не на бирже.

– Скажите, сэр, вы и теперь не замечаете, что офицеры беспомощны?

– Ну, а… если вижу?

– Почему не наведете порядок? Так вы никогда не достигнете цели!

Граф пожал плечами.

– Вы распорядились насчет своего багажа? – спросил он после небольшой паузы.

– Что?.. Сейчас вам надо думать не о моем багаже! Лучше выйдите к солдатам и наведите порядок!

Граф тихо покачал головой:

– Нет.

Снаружи слышался громогласный шум драки. Раздался выстрел. Это Дюрье выстрелил в воздух, но на него не обратили внимания. Унтер-офицер Байонне попытался было навести порядок, но ему сломали нос. Относительный порядок установился только тогда, когда какой-то солдат ударил Воздушного Дьявола, после чего ефрейтор Изабелла разъяренной львицей бросилась в кучу дерущихся, увлекая за собой Кинга Росванга. Оскорбленный папаша держал в руке только что выломанную оглоблю.

И вдруг драка прекратилась. Кто мог, сбежал, а кто не был достаточно расторопен, того ефрейтор Изабелла, поддавшись прекрасному материнскому инстинкту, нежно отшлепала. Остальных уложил оглоблей в ровный ряд ее верный союзник Кинг Росванг.

Сэр Йолланд вышел из палатки. Отголоски битвы активно подавляли маршал, Дюрье и другие офицеры. Некоторые солдаты громко переругивались, но их уже нетрудно было успокоить.

– Прошу прощения, – сказал граф спокойным, холодным, но хорошо слышимым голосом. – За нарушение дисциплины вычитаю у всего легиона жалованье за два дня.

– Хо-хо! – воскликнул Тоутон.

– Что? – повернувшись к нему, еще более холодным тоном сказал граф. – Если у кого-то другие намерения, он может уйти сию же минуту. Здесь распоряжаюсь я. Будут строго наказаны зачинщики драки, чтобы подобного впредь не затевалось. Я не привык повторять свои слова дважды. – И вернулся в палатку.

По-видимому, – правда, неизвестно почему, – графа все же уважали. Никто ничего не сказал, а Флер де Бак выдвинул предложение, чтобы самые сильные солдаты во главе с ефрейтором организовали «полицию тишины» и могли надавать по шее всем, кому это не по нраву. Он не сумасшедший, чтобы из-за чужих драк лишаться жалованья за два дня, и в данном случае чокнутый британец прав. В пустыне так себя вести нельзя.

Вот так возникла «полиция тишины». Внимательный наблюдатель мог бы сказать, что эти люди прошли естественный процесс самоорганизации. Точно так же древние дикие орды кочевников постепенно превращались в воинские дружины.

Лейтенант Польхон стал командиром «полиции тишины». Рыжий бородач был единственным офицером, который воздействовал на души драчунов не только красивыми словами; он мог при необходимости и дать несколько имеющих великолепный эффект затрещин.

Джереми Облат сидел возле своих хирургических инструментов и ждал. Мимо прошел рядовой Кратохвиль с замотанной окровавленньм носовым платком головой.