Кирилл и Ян (сборник) - Сергей Дубянский

В конце концов, Маша отошла и сдвинув брови, оглянула свое творение.

— Нормально. Сейчас еще маникюр сделаем.

На столе появились хорошо знакомые Олесе предметы, однако осмотрев пальцы с недлинными, но аккуратными ногтями, Маша удивленно подняла голову.

— Похоже, с твоими руками совсем недавно работали. Не помнишь, кто и где?

— Нет, — а мысленно Олеся рассмеялась: …Как же, не помнить-то! Да мне их красят каждый день — мы ж все друг у друга модели. Толстая Вероника вчера их делала, только лак я стерла, а то отчим бы орать начал, типа, даже у матери на это нет денег!.. А я что, виновата, если вы все пропиваете?..

— Странно, — Маша достала коробку с лаками — их оказалось почти столько же, сколько Анна Васильевна приносила на всю группу, только фирмы там были попроще — Анна считала, что пока нечего переводить добро.

— Можно я попробую? — Олеся нашла свой любимый цвет.

— Ну, давай, — Маша уселась напротив, с интересом наблюдая за ее движениями, — а нормально у тебя получается. Ты на своей Альфе Центавра не в салоне красоты работала?

— Я не помню…

Олесе стоило огромных усилий сохранить печаль в голосе, потому что внутри у нее все трепетало от восторга, ведь между реальностью и глупой фантазией возник мостик, и с его помощью две жизни могли соединиться в третью, прекрасную и свободную, о которой она думала с самого вчерашнего вечера.

— А этим можно зарабатывать? — спросила она.

— Конечно! Только в салонах требуют «корочку», а так, частным порядком… да та же Анька, к примеру!.. Она ж толком ничего не умеет — мент, что с нее взять?.. А выглядеть тоже хочет; к ней приходит девочка, типа тебя… — Маша закурила, встав у открытой форточки, и вдруг резко повернулась, — слушай, а если ты будешь нормально зарабатывать, так можешь и на постоянно снять мою хату; червонец в месяц за центр города — это не дорого. Девчонка ты, вроде, ничего.

— Правда?!.. — Олеся восторженно взглянула на свою благодетельницу — теперь ведь не требовалось скрывать радость, так как она стала понятна и обоснованна; а, вообще, ей хотелось снова броситься Маше на шею и даже расплакаться от счастья, но, к сожалению, ногти еще не высохли, — Маш, — она нежно подула на блестящую, гладкую поверхность, — у меня, кроме тебя, никого нет, понимаешь? А ты самая лучшая!

— Хватит тебе, — Маша махнула рукой, но чувствовалось, что ей приятно, — скажи лучше, как ты собираешься жить без документов? Тем более, выглядишь ты, уж поверь, не на восемнадцать лет — после двадцати двух будешь одна идти, тебя первый же мент загребет.

Проблема, действительно, выглядела серьезной, но Олеся-то знала, что паспорт лежит у нее в кармане. …Его можно потом как-нибудь, типа, найти… да, на улице валялся!.. Хотя глупо, конечно… Тем не менее, она молчала, не представляя ощущения человека, реально оставшегося без документов, и Маша взяла инициативу в свои руки.

— Дай, Аньке позвоню. Это в макияже она — ноль, а так, девка умная. Можно? — она взяла Олесин телефон, лежавший на подоконнике.

Разговаривали они долго, причем, Маша, в основном, слушала, поэтому Олеся не понимала, что означают ее «да» и «нет», и чтоб справиться со страхом перед всезнающей, вездесущей милицией, вновь принялась за маникюр — это отвлекало и успокаивало.

— Короче, — Маша положила телефон, — она со своими ментами пробила заявления о пропаже людей не только по нашей области, но и по соседним — никто тебя не ищет. То есть, либо ты приехала издалека, либо реально инопланетянка.

— А мне по фигу, — у Олеси отлегло с души, и она улыбнулась, — у меня есть ты…

— Как, по фигу? — возмутилась Маша, — может, твои родители с ума сходят!

— Может, и сходят, — Олеся вздохнула, — только я-то чем могу помочь? — а сама подумала: …Они давно сошли, только от другого — от водки…

— Да это да… — взяв новую сигарету, Маша встряхнула катастрофически пустевшую пачку, — купить надо… ну, слушай дальше — просто так новый паспорт тебе никто не выдаст, а сначала отправят в психушку…

— Зачем?!.. — Олеся даже выронила кисточку, и на столе остался ярко алый мазок, — ой, прости!.. — она принялась стирать его салфеткой, и видя, как судорожно она это делает, Маша, положив сигарету, подошла и накрыла ее руки своими; чуть сжала — Олесе стало так хорошо, так спокойно!.. — зачем? — повторила она уже без надрыва.

— Чего ты боишься, глупая? — Маша улыбнулась, и Олеся подумала, что из нее получится классная мать …а еще лучшая — старшая сестра… — тебя там обследуют всякими приборами, воздействуют гипнозом — короче, чтоб убедиться, что ты действительно ничего не помнишь; потом попробуют восстановить память, а уж если ничего не добьются, то, на основании заключения экспертизы, тебе выдадут новый паспорт — можешь тогда стать, хоть Пенелопой Крус, хоть Анжелиной Джоли; можешь записать место рождения — Альфа Центавра, — Маша весело подмигнула, — займет процедура примерно полугода…

— Я что, полгода буду торчать в психушке?.. Не нужны мне никакие экспертизы! — Олеся испуганно замотала головой, — я хочу, как сейчас!.. Машенька, милая… — на ее глаза навернулись слезы; она стиснула Машины руки, размазав ноготь на мизинце, но, в данном случае, это было уже не важно, — а вдруг у меня была какая-то ужасная жизнь? Вдруг мне потому и память отшибло, что я хотела забыть о ней? Мне хорошо с тобой, понимаешь?..

— Успокойся, — Маша аккуратно освободилась из цепких Олесиных пальцев, — есть еще вариант — менты Аньке подсказали; но он стоит денег.

— Так у меня ж есть!

— Короче, кто-то должен тебя опознать. Проще всего сделать бумагу из детдома — они за бабки что хочешь, напишут; типа, воспитывалась ты у них и фамилия твоя, к примеру, Пупкина; в восемнадцать лет ты уехала… понимаешь, да?

Этот вариант устраивал Олесю гораздо больше первого, поэтому она спросила:

— А здесь детские дома есть?

— Сейчас узнаем. Ты заканчивай, а я пока в Интернете гляну.

— А у тебя компьютер, прям, дома? — вопрос был глупым, но вырвался сам собой, и Маша не стала отвечать на глупый вопрос, а только засмеялась.

— Закончишь, приходи; по чатам пошаримся — все равно делать нечего, — она вышла, не сказав, куда надо приходить, но Олеся и не думала об этом — словно из кусочков, начала складываться ее новая жизнь, и она была счастлива.

…Какая ж у меня будет фамилия? Нет, Зуева — слишком нагло; Машка может разозлиться… но и не Тихомирова как сейчас! Ненавижу!.. Надо что-то яркое, красивое… о, Красавина, например! А что — Олеся Красавина, мастер маникюра высшей категории; звучит, блин! Какая я все-таки молодец, что решила вернуть документы, иначе б ничего этого не было. Всегда надо поступать честно! Потом я Машке и сумку подарю на какой-нибудь праздник, и телефон… хотя телефон можно и этот отдать — мне-то кому звонить?.. — но вожделенную игрушку стало жалко, и Олеся нашла оправдание, — ей такой не покатит — я куплю ей дорогой, а этим пусть пока пользуется…

Ногти высохли, и выйдя в коридор, Олеся увидела, что одна из прежде закрытых дверей, открыта; вошла и… влюбилась с первого взгляда. Теперь, наверное, она не сможет быть до конца счастлива, пока у нее не будет такой же комнаты — с широкой кроватью и огромным плюшевым львом на подушке; резным зеркалом на смешных кривых ножках; стереосистемой, мигавшей разноцветными огоньками; огромной вазой в углу, из которой торчали благородно коричневые стебли камыша — она не могла даже охватить все сразу!.. А компьютер скромно прятался под столом, выставив на всеобщее обозрение лишь плоский монитор, перед которым сидела Маша.

— Детских домов у нас в области, оказывается, море; я и не думала. Блин, это ж страшно — столько детей без мамы, без папы… — Маша обернулась; взгляд ее затуманился, словно она собиралась заплакать, — это ж им и прижаться не к кому, если что… не представляю…

— А я представляю.

Маша вдруг встала и крепко обняла Олесю.

— Мы завтра же поедем, — прошептала она, — а если сильно круто заломят, я отцу позвоню — на это он мухой бабки пришлет, он такой… бабник, конечно, но он настоящий!

Такого счастья Олеся уже не могла выдержать — лицо ее скривилось, в уголках глаз выступили капельки; она шмыгнула носом.

— Ты что? — Маша улыбнулась, — прекрати, слышишь — я что, зря тебя красила?

— Не зря… — Олесе удалось подавить слезы; она уткнулась в Машину грудь, ощущая ее дыхание, слыша биение сердца — описать это состояние, ни словами, ни мыслями было невозможно, — я люблю тебя… — это все, что она сумела извлечь из тайников своей души.

— Ладно, — Маша вздохнула, отстраняясь и делая шаг обратно к столу, потому что апофеоз не бывает долгим, — ты компьютером-то умеешь пользоваться?

— Нет, — и это было правдой, хотя в школе Олеся захватила целых два года информатики, но разве могла она подумать, что ей это когда-нибудь пригодится?