Кирилл и Ян (сборник) - Сергей Дубянский

— …а я, — продолжала Аня, — учусь в институте МВД — бывшая школа милиции, знаешь?

— Нет.

— Понятное дело, — Аня усмехнулась, — откуда, если ты не помнишь, кто ты есть. Короче, я у наших узнаю, как найти твоих родителей — не инопланетянка же ты, в натуре.

— Все это классно, но жильцы-то съедут завтра… — Маша замолчала, задумалась, а потом махнула рукой, — один день у меня поживешь; но за это с тебя дополнительно — обед; ну, и деньги, естественно, вперед, а то документов у тебя нет — смоешься еще. Согласна?

— Согласна.

— Ну и зашибись, — Маша сразу успокоилась, легко и просто разрешив, казалось бы, неразрешимую проблему, и мысль ее понеслась дальше, — слушай, инопланетянка, давай тебе имя, что ли, придумаем — как-то я ж должна тебя называть. Хочешь быть Миленой?

— Ну, ты чего? — возмутилась Аня, — чего она, с панели?

Олеся была в восторге; как ей все это нравилось!

— А что такое панель? — спросила она, продолжая игру.

— Если не знаешь, то и не знай, — отрезала Аня, — как бы тебя назвать?..

Нельзя сказать, что Олеся очень любила свое имя, но плохо представляла себя с другим — к нему ж надо будет привыкнуть, поэтому поспешно предложила:

— А давайте, меня будут звать Олеся, — и обе девушки прыснули от смеха.

— Думаешь, это лучше Милены?

— А мне нравится, — Олеся пожала плечами, хотя внутри возникла обида, то ли на мать, назвавшую ее как проститутку, то ли на девушек, приписавших ей то, что она могла представить лишь в самых кошмарных снах, — звучит красиво, — пояснила она, — О-ле-ся…

— Ну, пусть так, если хочешь, — Маша встала, — идем, пожрать купим, а то у меня в холодильнике мышь повесилась; я сегодня планировала провиантом заняться, но, блин, оказалось, что идти-то не с чем.

— Ладно, я тоже побегу. Вечером созвонимся, — Аня направилась к арке, соединявшей двор с улицей; Олеся молча смотрела ей вслед — в голове все перепуталось, и она никак не могла решить, хорошо или плохо то, что происходит…

— Пошли, что ли? — Маша тронула ее за плечо, и Олеся послушно встала, — похаваем и лично я посплю — как-то мне после вчерашнего… — она принялась рассказывать, кто такой Крылов, почему Анька не хочет встречаться с Ильичом, еще о каких-то людях, завязанных в клубок этих отношений. Олеся сначала слушала внимательно, а потом ей в голову пришла странная мысль: …Зачем? Все равно никого из них я не знаю и не узнаю никогда… и она стала думать, правильно ли решила потратить целых две тысячи.

У входа в магазин Маша оборвала «поток сознания».

— А ты чего любишь? — спросила она без всякого перехода.

— Не знаю, — на этот раз ответ был абсолютно искренним и правдивым.

Конечно, Олеся знала, какие жвачки вкусные, а какие полный отстой; знала, что, например, чипсы «Lays» намного лучше «Русской картошки», но ведь существовали еще «Pringls» почти по сто пятьдесят рублей за высокую круглую банку с усатым дядькой — какие, вот, они? Может, она б полюбила именно их, если б попробовала хоть раз! Но Маша поняла ответ по-своему.

— Ну да, я ж забыла, что ты ничего не помнишь. Короче, будешь есть то же, что и я.

…Блин, а вдруг она жрет одну икру? — Олесе очень не хотелось менять пятитысячные купюры, но тогда б игра сразу закончилась, а она пока получалась такой классной, так завораживающе похожей на сказку про Золушку!..

Все оказалось совсем не страшно — Маша не пошла в отдел с деликатесами, где продавщицы, мирно беседовали в уголку, отчаявшись дождаться хоть одного покупателя; не пошла, и в «Рыбу», и в «Колбасы», а двигаясь вдоль полок, занимавших центр зала, небрежно бросала в корзину упаковки быстрорастворимой лапши, самые обычные чипсы, коробку шоколадных шариков для «полезного завтрака». В общем, Олеся была приятно удивлена совпадением их вкусов, да и стоило все это так, что вполне хватило сдачи с проданного телефона.

— Знаешь, отец говорит, что хоть раз в день надо есть горячее — ну, типа, суп, — начала Маша, когда они вышли из магазина, — но мы ж лапшу кипятком заливаем, то есть это тоже горячее, но гораздо вкуснее борща, логично?

— Я не знаю…

— Скучно с тобой, — Маша вздохнула, — жаль, отца сейчас нет — он бы придумал, что с тобой делать.

— А что со мной делать? — испугалась Олеся.

— Блин! Ты, оказывается, еще кое-какие слова знаешь! — шутка получилась немного обидной, и Маша поспешила тут же замять ее, — отец у меня, типа, это… «врач без границ»; где чего по миру происходит — голод, там, или эпидемия, их туда бросают от международного фонда; сейчас он, к примеру, в Африке.

Незаметно они вернулись к дому, и Маша, набрав код, зашла в подъезд.

— Он полмира объехал. Прикольная работенка, да? Я ж почему тоже пошла на «медицину катастроф», — Маша вызвала лифт, и они поехали вверх.

Остановилась кабина на седьмом этаже; выйдя первой, Маша открыла дверь.

— Входи. Башмаки снимай, а то, жуть, не люблю убираться.

Олеся никогда не бывала в квартирах, где не пахло б, ни пережаренным луком, ни мокрым бельем, ни грязными носками — она могла перечислить сотню знакомых запахов, а здесь не пахло ничем, и это вносило ощущение благородства, что ли. Разувшись, она принялась оглядывать длинный коридор, увешанный фотографиями, на которых был изображен один и тот же человек — иногда он сидел, иногда стоял, иногда смеялся, иногда курил; иногда его обнимала женщина, гораздо моложе него, и Олеся ткнула в нее пальцем.

— Это твоя мать?

— Это Ритка, — Маша засмеялась, — отец, знаешь, «ходок» еще тот — развелся с двумя женами, а потом встретил Ритку. Она тоже врач, так он ее в ту же контору устроил, и теперь они вместе живут, вместе ездят. Мы с ней, как подружки…

— А мать?

— Ой, мать, — Маша махнула рукой, — она уж сто лет назад тоже замуж вышла и живет… я точно и не помню — то ли в Праге, то ли в Будапеште. Это была его первая жена. Ладно, пошли, а то лично у меня уже кишки к позвоночнику прилипают.

Не дав Олесе до конца ознакомиться с «вернисажем», хозяйка провела ее в мрачноватую кухню, выполненную в насыщенных коричневых тонах; включила чайник и достав тарелки, открыла пакетики с лапшой.

— Я чего про отца-то заговорила, — вспомнила она, — у него в медицине куча связей, так вот, он рассказывал, что сейчас научились управлять сознанием — могут сделать так, чтоб человек забыл все ненужное, а могут, наоборот, заставить все вспомнить. Они используют эти методики, когда проводят реабилитацию после катастроф. Он бы мог отвезти тебя к своим специалистам, чтоб память тебе подправили… слушай, — чайник щелкнул, и Маша налила в тарелки кипяток, от чего лапша стала быстро разбухать и кухню наполнил знакомый аромат специй, — а ты совсем-совсем ничего не помнишь?

Отрицательный ответ вряд ли б способствовал развитию отношений, и хотя Олеся подумала, что на девяносто девять процентов подругами они не станут, покидать мир, в который она так неожиданно попала, уже не хотелось.

— Кое-что я, конечно, помню, — сказала она задумчиво, — но как-то так…

— А конкретнее? — Маша придвинула ей тарелку и сама уселась напротив.

— Конкретнее?.. — за неимением вариантов, Олеся начала (правда без особых подробностей) описывать свою жизнь и сама удивилась — рассказ получался какой-то… будто она смотрела на все отсюда, с седьмого этажа; а «с седьмого этажа» картина выглядела и вовсе жуткой, поэтому она ничуть не удивилась, когда Маша вздохнула:

— Похоже, никто тебя искать не будет, так что зря Анька лохматит своих ментов. Кофе сварить? — она отодвинула опустевшую тарелку, но Олеся покачала головой, — тогда покурим… кстати, у тебя курить есть? А то купить-то забыли.

Олеся положила на стол пачку, и Маша весело всплеснула руками.

— О, блин! Ты тоже такие куришь?

Внутри у Олеси все оборвалось — хорошо еще, что она не достала сразу и зажигалку, но про нее Маша не спросила, открыв ящик стола, где их валялось пять штук, разных цветов.

— А, вообще, странно, — Маша включила вытяжку и старалась пускать дым под нависавший над плитой блестящий колпак, — куришь хорошие сигареты, деньги у тебя реальные, а то, что ты рассказываешь?.. Не вяжется все это, понимаешь?

— Понимаю, — Олеся тоже закурила, — но ты ж спросила, что я помню.

— Да это да… слушай! — Машины глаза округлились, словно она вдруг проникла в Великую Тайну, — а, может, ты это… ну, не та, кем себя представляешь? Может, ты богатая наследница и тебя специально опоили!.. Хотя… — она разочарованно почесала затылок, — тогда все наоборот — у тебя б сейчас ничего не было, а помнила б ты, типа, богатый дом… Опять, блин, не вяжется…

Докурили они молча; потом Маша так же молча вышла, но быстро вернулась.

— Слушай, я пойду, посплю, а ты можешь телек включить; там DVD целая куча, но учти, дверь я заперла и ключ спрятала; захочешь чего спереть и свалить — прыгай с балкона, — наверное, лицо Олеси как-то изменилось, потому что Маша тут же добавила, — ты извини, подруга, но хрен тебя знает — сейчас столько аферистов; береженого бог бережет.