Дело о стаях (СИ) - Сереброва Алёна

«Вязаный волчок в розовом комбинезоне, — внутренне холодея, поправляет Слава. — Любимая Анина игрушка. Подарок бабушки на второе день рождения. Нет… Это не они. Они отдыхают у мамы и с ними всё в порядке».

Слава не слышит ничего из того, что ещё говорит Потап. В ушах шумит, будто в голове работает ненастроенное радио.

На белом полотне всё ещё отображается карта заповедника, и Слава невольно задаётся вопросом:

«Они там?..»

Кто-то хлопает по плечу и Слава вздрагивает, отмирая и поворачиваясь, чтобы встретиться взглядом с Германом.

— Тебе кто-то пытается дозвониться, — сквозь помехи в ушах пробивается голос. — Может, ответишь?

Только после чужих слов Слава понимает, что мобильник в кармане настойчиво пищит, привлекая внимание.

— Спасибо, задумался.

— Понимаю. Все мы хотим поймать альфу, пока в его стае не стало ещё больше детей.

Слава едва сдерживается от того, чтобы по-волчьи оскалиться и кивает, отступая к стене и наконец-то доставая мобильник.

«Не думать, не думать. Это могут быть не они. Просто… совпадение».

Яркость экрана болезненно бьёт по глазам, но Слава лишь морщится, определяя высветившийся номер и тут же беря трубку:

— Да?

Они смотрят и слушают. Слава видит эти ненавязчивые, но пристальные взгляды по наклону и повороту головы, по установившейся в комнате тишине.

— Слав, — звучит в динамике голос Риты и он спешит убавить громкость, так чтобы никто из присутствующих не уловил ни слова. — Мне звонила твоя мама.

— И? — неприятный холодок щекочет спину, будто Слава встал на сквозняке.

— В общем… Она попала в небольшую аварию и телефон сломала. Не переживай, всё уже хорошо. Просто она переживает, что была недоступна и так и не повидалась с Аней. Наверное, они уже дома.

— Наверное, — сухими, плохо слушающимися губами повторяет вслед за Ритой Слава.

— Мне проверить?

— Нет, не стоит, — тут же спешит отказаться Слава. — Прости, у меня сейчас важное дело. Спасибо, что позвонила. Будем на связи?

Рита молчит какое-то время, прежде чем выдать короткое: «Да» и отключиться.

«Уже дома, да?..»

— Итак, раз ты закончил, то продолжим.

Сердце в груди Славы обрывается, когда на белом полотне меняется картинка и вместо карты появляется фотография. Немного нечёткая картинка из-за недостаточного разрешения не мешает понять, кто на неё запечатлён. Демид и Аня. Со стороны они действительно выглядят как отец и дочь, а цвет волос, одинаково тёмно-каштановый, только способствует этому. И без разницы, что у него глаза зелёные, а у неё карие.

Фотография видимо с той чёртовой парковки, потому что на зарёванной Аниной мордашке улыбка, и она крепко прижимает к груди серого вязаного волчка в розовом комбинезоне.

— Мы их гоняли несколько дней. Жаль я подстрелил его рядом с этим чёртовым заповедником. Они туда и рванули, — отчитывается Бурый и ноги Славы словно прирастают к полу.

«Подстрелил… — бьётся в голове паническая мысль, а внутри холодеет. — Он его подстрелил…»

— Из заповедника они не выходили, — продолжает отчёт Влас, снимая наушники, но не отрывая взгляда от монитора. — Мы мониторим все доступные в этих местах камеры, так что они всё ещё где-то там.

— Я даже знаю, в какую нору они забились, — откликается Бурый. — Там есть старый лесничий домик. Квадрокоптер отследил их до него, прежде чем заряд сдох. Можно начать оттуда.

— Верни карту и покажи, где примерно находится этот дом, — требует Герман.

Глава 12

«Валите оттуда. Живо!» — отправляет Слава и тут же удаляет сообщение.

Он рискует, даже не зная при себе ли ещё у Демида телефон. Даже не зная, в каком тот состоянии.

«Он подстрелил его» — острой иглой ввинчивается в мозг.

«Простой или обработанной пулей? Обычной или разрывной? А может стрелой?»

«Сел на хвост. Нужна поддержка» — посылает он ещё одно сообщение, но сразу на два номера, как и обещал, и, так же как и первое, удаляет.

Слава забивается в отделенный от комнаты подобием стены кухонный уголок. Прячется, отвоёвывая себе немного пространства, чтобы подумать и перестать паниковать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Прекращай, — требует он от себя, перебирая и смазывая пистолет при свете взятого у охотников светильника. — Паникой ты им не поможешь».

За низким, закрытым плотной занавеской окном настолько густая темнота, что кажется, посмотри в неё чуть дольше и она заглянет в тебя.

«Они где-то там, — Слава сглатывает, отворачиваясь и отпуская занавеску. Снова возвращается к частям пистолета и ёжится. По спине ползёт холодок, но непонятно поддувает ли это из щелей в рассохшейся старой раме или идёт изнутри. — Какого хрена ты позволил себя подстрелить⁈»

— Прячешься? — звучит вопрос едва Слава, вогнав магазин, ставит пистолет на предохранитель.

— Подглядывать нехорошо, Герман. А в данном случае ещё и небезопасно. Рука, знаешь ли, может дрогнуть.

В противовес словам Слава прячет пистолет за пояс, подальше от щекочущего в груди искушения. У него всё ещё недостаточно доказательств, а самосуд ничего не даст.

— Любишь быть один? — задаёт новый вопрос Герман, присаживаясь напротив.

— Готовлюсь. Мне показалось, мы скоро выходим.

Слава методично собирает мусор в пакет и закрывает баночку с оружейной смазкой, прежде чем это всё отправить в примостившийся на столе у стены рюкзак. Чтобы просто занять руки и не дать понять, что они подрагивают от напряжения.

— Полчаса. Но ты с этим не пойдёшь.

Слава вопросительно вскидывает брови и получает в ответ недовольно поджатые губы.

— Ты серьёзно думаешь идти на оборотня с пистолетом?

— Я уже ходил на оборотня с ним, — Слава пожимает плечами. — Этот же оборотень ранен и ослаблен.

«Ранен и ослаблен» — пугающие до чёртиков слова, от которых руки сами сжимаются в кулаки, так что короткие ногти впиваются в кожу ладоней.

«Держитесь, пожалуйста…»

— Вот именно. Сам должен знать, как реагирует раненый зверь. Впрочем… Даже если ты предпочитаешь пистолет, то у меня всё равно есть более подходящий вариант.

Слава вздыхает, но кивает. Спорить с Германом, судя по его лицу, бесполезно, а времени в обрез. Неизвестно насколько сильно ранен Демид и сколько он ещё продержится.

* * *

Лес живёт своей жизнью, не обращая никакого внимания на вторгшихся на его территорию людей, и лишь пошедшая на убыль луна подглядывает из-за ветвей, следя за ними своим ярким глазом. Слава какое-то время тоже смотрит на неё, после чего вновь приходится привыкать к окутанной рассеянным светом темноте. Но он об этом не жалеет.

Неровный молочно-белый диск в небе успокаивает и словно придаёт сил. Становится как-то всё равно на дышащего в спину вооруженного Власа и на замыкающего их маленькую цепочку Потапа, на то, что его самого зажали с двух сторон, а впереди идёт Герман. Никто из них не знает точной дороги, кроме Бурого, ведомого механическим голосом навигатора в наушнике.

Их шаги выбиваются из общей мелодии ночного леса: шуршит опавшая листва под тяжёлыми ботинками, хрустят, ломаясь, случайно попавшие под ноги веточки. Слава слышит эту какофонию, хотя никогда не думал, что настолько чувствует лес. Не любой. А вот тот, похоже, воспринимает его иначе и идётся на удивление легко.

Слава спокойно переступает выступающий из земли корень, тогда как Влас за спиной спотыкается, чертыхыясь, чем вызывает насмешливую улыбку.

Ухает над головой сова, вспарывая воздух мощными крыльями, и плечи идущего впереди Германа каменеют. Где-то пробегает мелкий зверёк. Славе кажется, что все его чувства обострились, а сковывающая всё это время грудную клетку цепь чуточку ослабла, так что дышать становится легче. Он почти ощущает себя в другом месте. В их лесу, где в полнолуние горит маленький жаркий костерок, а его волки снуют меж деревьев чёрными тенями. Славе даже кажется, что он ощущает прикосновение мокрого носа к ладони и тихое недовольное сопение упустившей разбуженную мышку Ани. Но вот чертыхается Бурый и наваждение истаивает. Нет никакого костерка и полнолуния, а затянутая в перчатку ладонь сжимает выданный Германом и наверняка незаконный «макаров».