Командир - Владимир Поселягин

Добычей лейтенанта стал немецкий полицейский, отошедший в кустики, где и был прихвачен за яй…а разведчиками.

О возвращении разведки с пленным мне сообщил вестовой, прибежавший с одного из постов. Я быстро вскочил с кормы «тридцатьчетверки», на которой сидел, привалившись к задней части башни, рассматривая карту с расположением немецкой артиллерии, снятую внимательным Соколовым. Особенно меня заинтересовала батарея «ахт-ахт», стоящая уж больно для нас неудобно. Убрав сложенную карту за голенище сапога, быстро подошел к матерящимся разведчикам, волоком тащившим мычащий куль. Выдернув из плащ-палатки немца, одетого в форму СС, замотанного веревками, с большим кляпом во рту, бойцы поставили его на ноги. Приказав вытащить кляп у немца, я взял протянутые Соколовым документы. И не обращая внимания на надрывно кашлявшего немца, стал с интересом изучать их. Прочитал удостоверение до конца, потом сделал это еще раз. Повернувшись к гестаповцу, в это время отплевывающемуся от кусков ткани, оставшихся во рту, сказал Соколову:

— Вот, Соколов, тебе повезло. Взял не просто полицейского, а из самого гестапо. Правда, чин невысокий, всего лишь криминальассистент-кандидат. Это вроде как унтер-фельдфебель в Вермахте. Но и мелкая сошка может много знать.

Приказав подошедшим командирам готовить технику, занялся гестаповцем. Его держали с боков два дюжих разведчика. Подойдя вплотную и глядя ему прямо в глаза, спросил на немецком:

— Что произошло утром?

Но немец решил поиграть в героя. Видно, близость своих придала ему храбрости. Презрительно посмотрев на меня, он начал говорить, медленно цедя слова через зубы:

— У вас нет шансов уйти от наших войск. По приказу штурмбаннфюрера СС и криминальдиректора Франца Шульца район начала перекрывать танковая дивизия, следовавшая к фронту вместе с двумя пехотными дивизиями. Так что у вас шанс только почетно сдаться, — и попытался гордо расправить плечи. Но крепко державшие его бойцы помешали. После чего он добавил, злобно глянув на бойцов и озадаченно на меня. Видно, моя улыбка его нервировала. — Я готов принять вашу капитуляцию! — Тут, уже не выдержав, я захохотал во все горло.

Отсмеявшись и вытерев слезы, я объяснил стоящим рядом бойцам и командирам причину смеха. Не все меня поддержали. Были попытки побить немца за такое щедрое предложение. Посмеиваясь, я велел отвести немца вслед за мной и вместе с Соколовым направился в глубь леса. Отойдя от места стоянки метров на сто, приказал привязать языка к дереву. С выгнутыми назад руками тот стоял и морщился от боли; видно, бойцы слишком крепко затянули узлы. Подойдя к гестаповцу и взяв за волосы, я поднял ему голову. Глядя со всем возможным презрением, сказал:

— Ну что, Клаус Штаге, будем говорить?

После допроса гестаповца кое-что прояснилось. Оба лагеря были уничтожены в пять утра. Но немцы узнали об этом только три часа назад. После того как в одно из сел вышли два десятка красноармейцев и сдались патрулю. Они в основном были перебежчиками и предателями. Начальство лагеря держало их за осведомителей в среде пленных. Так вот, Штаге не знает, что рассказали эти ублюдки лейтенанту Шамбахеру. Командиру гарнизона, стоящего в этом селе. Но он им не поверил и послал на проверку своего зама на мотоцикле. Тот, по рассказам солдат, через полчаса прилетел на огромной скорости назад и сразу побежал на доклад к Шамбахеру. Штаге не знает, кому звонил лейтенант, но по приказу из Минска задержанных изолировали. Туда немедленно направили всех доступных следователей и криминалистов. Включая и Штаге, работающего под командованием гауптштурмфюрера СС Курта Ранга. Они прибыли только час назад и не во всем разобрались, но кое-что Штаге мне поведал. Странные отверстия в броне уничтоженных танков. Слишком уж изувеченная техника, как будто ее расстреливали из двухсотмиллиметровых орудий. Сожженные заживо немецкие солдаты. Пропало много легкого оружия и немало автотехники; судя по всему, их забрали пленные. Никто из охраны лагеря не выжил, как и из моторизованного полка, стоящего рядом на отдыхе и ждущего пополнения. Убиты были только немецкие солдаты. Среди убитых оказалось и несколько русских, но медики утверждают, что они умерли от старых ранений и истощения. Около леса было обнаружено несколько советских бойцов, мертвых бойцов. По словам осмотревших их медиков, они умерли от разрыва сердца. Один из врачей стал утверждать, что бойцы умерли от испуга.

Следов не было. Нет, не так. Следов нападающих не было, совсем не было. Только следы убегающих из лагеря пленных. Нападавшие же не оставили ничего. По словам Штаге, в лагере сейчас находились штурмбаннфюрер СС и криминальдиректор Франц Шульц, командующий управлением IV A 4. Больше Штаге ничего не знал, так как пробыл на месте «бойни», как он выразился, совсем недолго.

Я задал еще несколько десятков вопросов по размещению прибывших частей — Соколов старательно записывал все в блокнот огрызком карандаша; спокойно достал нож и вогнал его под ребра заоравшего гестаповца. Немец мне больше был не нужен. Вернувшись на место стоянки в сопровождении бойцов и лейтенанта, я велел собрать бойцов и командиров.

Осматривая строй, стоящий передо мной, и сглотнув комок в горле, произнес речь:

— У нас совсем нет времени. Поэтому мы идем в этот бой, чтобы отвлечь немцев от поисков хоть на какое-то время. Предстоящий бой будет танковым, поэтому пехота остается в прикрытии наших тылов. Чтобы нам было куда возвращаться. Все, готовиться к бою. Разойдись. — Говоря это, я понимал, что никто не вернется, поэтому, отозвав в сторону Соколова, приказал уводить людей, как только начнется бой.

Проработка плана предстоящего боя, со слов гестаповца и разведки, заняла около получаса. Надевая шлемофон, я махнул рукой Скворцову. Выдав мощный выхлоп, КВ двинулся вперед. За ним пристроилась моя «тридцатьчетверка». Встав рядом с Соколовым, я внимательно смотрел на проезжающую технику. Увидев подъезжающие САУ, хлопнул по плечу лейтенанта и побежал догонять свою машину. Взобравшись на движущийся танк и плюхнувшись на свое место, присоединил штекер разъема. После чего, положив ладони на штурвал доводки, сказал:

— Я в эфире.

Спрыгнув с танка, бегом направился за разведчиком, который показывал маршрут движения к предстоящему месту боя. Сзади шумно топали Скворцов и Суслов. Подразделение остановилось в полукилометре от опушки. Я опасался, что немцы услышат наши машины, и поэтому подстраховался. Аккуратно отодвинув ветку куста, стал осматривать лежащее впереди пространство. Передо мной открылось огромное поле с большим холмом, находящимся чуть в стороне. Именно на холме и располагался уничтоженный лагерь военнопленных, там до сих пор были видны остатки колючей проволоки, остатки столбов от вышек и огромные кляксы гари на месте казарм охраны, как будто использовали огнеметы. Внизу, в стороне от лагеря находилось множество сожженной и разбитой техники. Только в парке автотехники я насчитал больше трех десятков уничтоженных грузовиков. Разбитые, уничтоженные, сожженные танки и бронетранспортеры казались просто кусками перекореженного металла. В бинокль было плохо видно, но на пределе дальности я рассмотрел небольшое село, где остановились прибывшие полицейские из гестапо, которые сейчас бродили среди остатков обоих лагерей. Охрана располагалась немного в стороне, там было больше двух батальонов. М-да, с соблюдением тишины я мог и не париться. К немцам только что прибыло усиление. Тщательно пересчитывая серые коробки танков, тех, которые мне были видны, насчитал восемнадцать. Да, все веселей и веселей. Не поворачиваясь к Скворцову, спросил:

— Что скажешь? — Реального командного танкового опыта у меня не было, и я не считал зазорным посоветоваться с другими.

Почесав переносицу, Суслов ответил:

— Если вылезем, сожгут. Точно сожгут! — Я кивнул в ответ, поскольку считал так же, и он продолжил: — У нас мало времени. Нужно их как-то отвлечь.

Скворцов, опустив бинокль, в который рассматривал позиции противотанковой артиллерии, ответил:

— Мы давали присягу, лейтенант! Раз так нужно, то погибнем с честью.

Осматривая окрестности и опушку леса, я сказал:

— Погибать напрасно, может, и не потребуется. Посмотрите налево, видите там склон оврага? Если проехать по дну оврага, приблизиться к позициям немцев, выставить наружу только башню и стрелять, не более трех с одного места, постоянно перемещаясь, то можем изрядно их пощипать. Как идея?

— А что? Может вполне получиться! — ответил Скворцов. Суслов согласно кивнул.

Еще минуты три мы обсуждали предстоящий бой, слегка измененный в связи с обстановкой. Я подозвал одного из трех разведчиков, сопровождающих нас. Поправив на голове пилотку, боец по-пластунски подполз ко мне:

— Доложитесь, сержант!