Джон Голсуорси - Кэтрин Дюпре

В таком окружении Голсуорси со своими изысканными манерами и холеной внешностью должен был чувствовать себя «белой вороной». Должно быть, он полагал, что Гарнет считает его несколько странным писателем, потому что сам Гарнет вспоминает, как во время их прощания после первого визита Голсуорси в Кирн-хаус «тот сказал с блеском в глазах: «Я не такой дурак, каким кажусь». Голсуорси очаровал и юного Дэвида Гарнета; большое впечатление на того произвели рассказы Голсуорси о гордом олене и краснокожем проводнике-индейце, и он тайно прозвал гостя Бегущим Лосем. Дэвид был также потрясен тем спокойствием, с которым Голсуорси в свой первый визит утихомирил кошку Гарнетов, пришедшую в ярость от того, что собака посмела проявить интерес к ее котятам: он вынес взбесившееся животное из дома с таким видом, будто «она ласково мурлыкала у него на руках в ответ на его ласку». Дэвид вспоминает еще один неприятный случай, когда та же собака Пупси где-то откопала и притащила в дом разлагавшуюся, всю покрытую червями воловью голову. Голсуорси даже не вздрогнул, хотя большинство присутствующих онемели от отвращения и зловония. Он спокойно взял лопату и кирку, отнес ужасный предмет в глубину сада, вырыл большую яму, закопал голову, вернулся в дом, тщательно вымыл руки и отряхнул колени носовым платком, смоченным одеколоном.

Мелкие происшествия... Но как много они говорят о Голсуорси, его невозмутимом спокойствии при любых обстоятельствах и в то же время о его чрезмерной щепетильности. Они также объясняют, почему люди, столь отличающиеся от него по характеру и темпераменту, такие, как Конрад, Форд или Гарнет, любили его и восхищались этими, казалось бы, несовместимыми в одном человеке чертами.

Отношения Гарнета с близкими ему писателями редко складывались счастливо. «Друг мой – враг мой», – пишет Форд Стенли Анвину, выражая мнение многих своих коллег. Отношения Голсуорси с Гарнетом не были исключением, наиболее ярким подтверждением тому служит письмо Голсуорси Гарнету по поводу романа «Патриций», написанное в сентябре 1910 года, десять лет спустя после их первой встречи, из которого видно, что Гарнет так полностью и не преодолел первоначального неблагоприятного мнения о манере письма Голсуорси (сложившегося, когда Гарнет делал для Фишера Анвина внутреннюю рецензию на роман «Джослин»).

«Я всегда чувствовал, что Вы ко мне немножко несправедливы, – с того самого дня, когда прочел кусок из Вашего отзыва на «Джослин» (который вообще не следовало мне посылать), о том, что из меня никогда не выйдет художника, что я всегда буду смотреть на жизнь как бы из окна фешенебельного клуба. И от книги к книге мне всегда казалось, что в глубине души Вы досадуете на то, что вынуждены все больше отходить от такой точки зрения, что Вы со своей крепкой, а в те годы еще более нерушимой верой в свою способность правильного суждения (которая у Вас очень сильна) раз и навсегда раскусили меня и не могли ошибиться. Я всегда чувствовал, что я глубже, более изменчив и, может быть, более широк, чем Вам кажется. Будучи от природы немногословен, я никогда этого не говорил, – но Вы, надеюсь, не рассердитесь, что теперь, впервые за десять лет, если не больше, я высказал то, что думаю. Да, я всегда чувствовал, что борюсь с известным предубеждением, которое укрепляется при каждом нашем свидании моей медлительностью в словах и манере. Вы говорите: «Эта книга – не Вы», – но этим как бы даете понять, что в Ваших глазах я – что-то установившееся, определенное, узкое. Вот это я всегда в Вас чувствую. «Джек такой, etvoilatout!» Вероятно, это привычка критического ума, которому приходится составлять суждения об определенных вещах и отрицать возможность изменения или роста до тех пор, пока изменение или рост не станут слишком явны».

Это письмо во многом проливает свет на характеры обоих литераторов, и надо отдать им должное: столь разные люди все же сумели плодотворно и гармонично работать вместе.

Тем не менее Голсуорси так никогда не смог до конца забыть злосчастную рецензию Гарнета на «Джослин». В последнем написанном им материале – черновике речи, подготовленной для получения Нобелевской премии, содержится обстоятельная попытка оправдать себя. «В письме, в котором он (Анвин. – К. Д.) отказывается в дальнейшем иметь со мной дело, содержится цитата из рецензии на мой роман: «Автор этой книги по своей сути человек из фешенебельного клуба». Меня это больно поразило...» И далее он описывает, сколь мало в его жизни значил клуб: «место, куда я приходил, где вешал шляпу и нырял в какое-нибудь кресло с книгой в руках и с верой в душе в справедливость критики».

Во всяком случае, для Голсуорси отношения с Гарнетом были очень напряженными. В феврале 1902 года он послал ему первый вариант «Острова фарисеев» (первоначально роман назывался «Язычник»). «Я не уверен, что поступаю правильно, посылая Вам эту рукопись в таком виде, но не могу не сделать этого, а потому хотел бы верить, что Вы не разгромите ее полностью до тех пор, пока я не закончу работу над ней». На редкость деликатные отношения между писателем и критиком делали свое дело: Голсуорси чувствовал необходимость в критической оценке Гарнета и в то же время тяготился ею. Он отправляет посылку с только что оконченной рукописью, на которой еще не высохли чернила, герои которой еще слишком дороги авторскому сердцу, чтобы легко можно было вынести неблагоприятные отзывы; но именно потому, что все так свежо, так живо для него, он должен показать это кому-нибудь, особенно такому опытному, такому признанному критику, как Эдвард Гарнет.

Их взаимоотношения были очень щепетильными, но взаимопонимание здесь возникло быстро. «В настоящий момент, независимо от всех критических замечаний, позвольте мне сказать, что «Язычник» делает Вас достойным симпатии в человеческом плане и что рукопись имеет огромное значение и для писателя, и для читателя, так как призвана сократить дистанцию между ними, устранить отчужденность и взаимное непонимание».

Закономерно возникает вопрос, насколько плодотворным было для Голсуорси влияние Гарнета в более поздний период его творчества. Были времена, особенно в период завершения работы над «Собственником», когда Голсуорси считал критику Гарнета пагубной и мешающей ему работать. Но в первые годы их знакомства поддержка и помощь Гарнета, несомненно, много значили для Голсуорси; рядом с ним был очень влиятельный человек, который не только давал ему советы и наставления по части книжного рынка, не только влиял на издателей, занимавшихся романами Голсуорси, но и рекомендовал журналам и другим периодическим изданиям его рассказы и стихи. В апреле 1901 года он предложил «Спикеру» и «Манчестер Гардиан» опубликовать два стихотворения Голсуорси – «Мужество» и «Приключения странствующего рыцаря», и 14 июня он писал Голсуорси: «Редактор «Спикера» написал мне, что опубликует Ваши стихотворения, но позднее – сейчас он полон «под завязку»». В письме от 20 мая 1903 года он дает советы, где лучше издать «Фарисеев» – так тогда назывался роман «Остров фарисеев»: «В нем очень сильна критическая сторона, и он великолепно написан. Я вчера повторил это Дакворту. Я также сказал ему, что посоветовал Вам обратиться к Хайнеману и Метьюену, а к нему в случае необходимости вернуться позднее – по Вашей системе половины прибыли».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});