Мы вернемся домой - Иар Эльтеррус

кивнул Илья Михайлович. — Благодарю вас за помощь!

— Не за что, — мягко улыбнулась она, и вся строгость сразу куда-то подевалась, улыбка буквально осветила ее красивое лицо, вот только глаза врача остались суровыми. — Это мой долг. Позвольте представить вам капитана колонизационного крейсера Д-212 «Снегирь», Николая Александровича Волгина.

К капсуле подошел и наклонил голову высокий мужчина лет тридцати пяти на вид, одетый в незнакомую черную форму с погонами привычного образца. Молод для капитана первого ранга, конечно, но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Мало ли что этому парню пройти довелось и в каких сражениях участвовать. Поздоровавшись, он поспешил одеться, выбрался из капсулы и представился:

— Командир исследовательского корабля «Лаврентий Берия», капитан второго ранга Добрынин Илья Михайлович. Очень рад, что вы нас нашли, товарищ капитан! Судя по присутствию товарища Басаргина, вы также обнаружили бункер с анабиозными камерами? Всех удалось спасти?

— К сожалению, всего четверых, — отрицательно покачал головой Волгин. — Только тех, кто достаточно уцелел для оживления. Разорванных на куски мы пока возвращать к жизни не научились. Со временем, конечно, научимся, но когда? Не знаю. Зато снятые обломков вашего корабля живы все.

— А какое сейчас время?

— В нашей реальности шел двадцать пятый век. Но мы не в нашей реальности. И не в вашей, а в третьей. Здесь сейчас первая половина двадцать первого века.

Ошалевший от таких известий Илья Михайлович молча выслушал рассказ Николая Александровича, говорить ему не хотелось. Ведь из услышанного следовало, что вернуться домой не получится. Остаться на «Снегире»? Но ведь он принадлежит Российской империи! Пусть, по словам Волгина, и коммунистической, но все равно империи. Однако деваться им некуда. Надо будет самому посмотреть на тех, кого имперцы называют коммунарами. Ведь настоящих коммунистов и дома было очень мало, культ мещанства в Советском Союзе цвел и пах, обыватели жаждали западных благ и шли на все, чтобы достать тот или иной дефицит.

В чем-то империи было проще — у них там не осталось западных стран, не перестающих ежедневно и ежечасно строить пакости всем, кто не укладывался в прокрустово ложе «демократии» и либерализма. Некому стало гадить. Однако цена этого оказалась страшной — шестьдесят восемь миллионов человек легло в землю только со стороны России. Тридцать два года страшной войны. Полностью разрушенные города европейской части страны, включая Москву и Ленинград. Причем империю никто и ни о чем не спрашивал, на нее просто напали, решив стереть с лица земли только за то, что она отказалась играть по чуждым, навязанным извне правилам. Иначе говоря, за сам факт ее существования.

Пришлось с боями отступать почти к Сибири, где годами ковалась будущая победа. Бои шли страшные, но русские не сдавались, они выдержали, набрались сил и стальным катком двинулись на запад, сминая армии и страны. Но на сей раз Россия врагов после победы не простила, как раньше, она отказалась подписывать мирный договор, оставшись при своих, и пошла дальше. Война закончилась в городе Вашингтон, ставшим со временем столицей одноименной имперской губернии. Далеко не сразу, конечно, только лет через сто, когда вымерли люди старой формации.

— А ядерное оружие? — спросил Илья Михайлович. — Его разве не использовали?

— Несколько раз, в ограниченном количестве, — с явно заметной неохотой ответил Николай Александрович. — Результат применения восьми мощных бомб оказался настолько страшен, настолько потряс обе стороны, что больше на это, невзирая на все перипетии войны, никто не решился. На месте тех взрывов и сейчас ничего не растет. Радиоактивность, конечно, убрали, развалины разобрали, но людям туда и приближаться не хочется, словно погибшие никуда не ушли и плачут о своих загубленных жизнях. Я был там, больше не хочу. Это что-то жуткое, потустороннее…

— Мистика какая-то! — пожал плечами гость из СССР.

— Может, и мистика, — криво усмехнулся капитан. — Чтобы это понять, надо самому прочувствовать. Простите, не могу больше тратить время, у меня основание колонии и большая война на носу.

— Располагайте мной, товарищ Волгин! — подтянулся Илья Михайлович. — И всеми нашими, уверен, они меня поддержат. В такое время нельзя оставаться в стороне. Мы — советские люди! Готовы выполнять любые поручения.

— Хорошо, — с улыбкой кивнул Николай Александрович. — Думаю, вас распределим на малые корабли. Но, чтобы как следует управлять нашей техникой, вам придется установить мозговые импланты. Это мощные вычислители, выращиваемые прямо из тканей мозга, позволяющие напрямую подключаться к искусственным интеллектам и другому оборудованию. Они многое дают, в том числе мгновенную связь в пределах системы, а если открыты телепортационные врата, и с другими системами тоже.

— Телепортационные?! — потрясенно переспросил гость из СССР. — Вы дошли до телепортации?!

— Мы вырастили поколение героев, мечтателей и ученых, — снова улыбнулся капитан. — Крылатых душой, рвущихся в небо. А они уже сделали все сами, им надо было только слегка помочь.

— А вот у нас это никак не получалось… — помрачнел Илья Михайлович. — Малый процент каждого поколения вырастал такими, а остальные… — он обреченно махнул рукой. — Обыватели, желающие только сытно жрать и удобно жить, ни на что не способные, пустые людишки… Уж как только с ними ни боролись… Без толку.

— Надо было как мы поступить, — криво усмехнулся Николай Александрович. — Мы просто отобрали у них всех детей и не позволили их растить. Плюс, обывателям было запрещено преобразование тела, позволяющее жить больше шестиста лет молодым и здоровым. Жестоко? Да, жестоко. Но этих иначе не одолеть, дай им волю, они бы испоганили молодых. А так молодые выросли настоящими, крылатыми душой, начисто отбросив взгляды и чаяния родителей. Семьям, конечно, было позволено встречаться, но, согласитесь, детишкам куда интереснее строить модели космических кораблей с друзьями, чем выслушивать злобное шипение родителей. Тем более, что призом за лучшие модели была экскурсия либо на Марс, либо в кольца Сатурна.

— Представляю какие там детские интриги развернулись за победу, — хохотнул гость.

— Еще те, да, — тоже засмеялся капитан. — Что ж, переговорите со своими людьми, будем рады вашему участию. Но, как я уже говорил, после установки имплантов и прохождения преобразования тела. Вы все достойны.

Он не стал уточнять, что все выходцы из СССР двадцать второго столетия во время лечения прошли ментоскопирование — без него человека на преобразование не отправляли никогда. Кто-то скажет, что это подло. Возможно, и так. Но иного пути не было. Не хватало только долгоживущего обывателя, скрытого либерала, религиозного фанатика или вообще нациста. Причем особо убежденные догматичные марксисты вполне себе входили в