Мы вернемся домой - Иар Эльтеррус

случайности. Боюсь, что эта — далеко не последняя. Может эта реальность каким-то образом притягивает гостей извне? Мы, чужаки, экипаж «Нептуна», а теперь эти выходцы из СССР. Ведь, если не ошибаюсь, наши врачи сумели кого-то из них разморозить и спасти?

— Четырех человек из шестнадцати, — подтвердил археолог. — Остальные, к сожалению, были слишком изранены, буквально на куски разорваны

— Никаких документов или рабочих компьютеров не обнаружили?

— Обнаружили, только запустить не смогли. Вы будете смеяться, но вся аппаратура в бункере — ламповая. На очень миниатюрных, видимых только в микроскоп лампах, но все равно лампах. То, что можно с великим трудом назвать компьютером, тоже сделано на них. Как запускать это чудо техники непонятно. Надо будить кого-то из этих четырех.

— А они готовы проснуться? — оживился Николай Александрович, которого загадка выходцев из СССР двадцать второго века сильно заинтриговала.

— Один, наименее пострадавший, — ответил Алехандро Михелевич. — Остальным троим еще несколько дней в медкапсулах находиться. Семен Олегович сказал, что у этого рваная рана на животе была, причем только мышцы задеты, да печень напополам. Для медкапсулы под управлением хорошего врача три часа работы. Не будили до вашего распоряжения.

— Так будите! — приказал капитан. — Я сейчас подойду в медотсек.

Затем он подошел к кабинке внутрикорабельного телепорта, вошел в нее вместе с археологом, передал через имплант нужный адрес и вышел уже в медотсеке. Врачи, получившие распоряжения от Михалыча, уже запустили процедуру пробуждения.

В отдельном отсеке стояли четыре овальные капсулы с прозрачными крышками. Внезапно одна из них начала открываться, явив миру изможденного мужчину лет сорока пяти на вид.

— Насколько я понимаю, ничего подобного нашему преобразованию этот человек не проходил? — поинтересовался капитан, улыбнувшись главному врачу крейсера, Алене Ивановне Паншиной, вытащившей его раненого с поля боя во время сражения за Днепропетровск в две тысячи двадцать шестом году. Именно поэтому, наверное, Николай Александрович, став капитаном «Снегиря», нашел ее и предложил должность главврача будущей колонии. Женщина, давно вырастившая и отпустившая в свободную жизнь прапраправнуков, подумала, подумала — и согласилась. На Земле ей давно надоело, хотелось новых впечатлений, как она призналась в личном разговоре. Что ж, новых впечатлений врач получила на три жизни вперед.

— Даже следов нет, — отрицательно покачала головой она. — У них вообще медицина довольно примитивна, я обнаружила у всех четверых немало заживших швов — раны им шили вручную, причем даже не кетгутом, а шелком, который потом из швов удалять нужно. И это совершенно непонятно. Без твоего приказа, Саша, я проводить преобразование не стала, сначала, наверное, стоит ментоскопирование сделать.

— Посмотрим, — неопределенно ответил капитан. — Когда он придет в себя?

— Так уже, — тихо засмеялась женщина, — лежит и прислушивается, пытаясь понять, где он. Вставайте, товарищ! Вы уже здоровы!

Из капсулы показалась голова человека, он сел и с явным удивлением окинул взглядом отсек, останавливаясь на таких же капсулах, как и та, в которой находился он сам.

— Возьмите комбинезон, — подошла к нему Алена Ивановна. — Меня можете не стесняться, я врач.

— Благодарю вас… — хриплым голосом отозвался человек.

Он выбрался из капсулы и быстро натянул на себя серый комбинезон, данный врачом, без проблем разобравшись с магнитными застежками. Затем негромко спросил:

— Спасибо! Но… где я?

— А что последнее вы помните? — поинтересовался Николай Александрович.

— Тяжелую посадку. Мы с трудом добрались до этой планеты, двигатели дышали на ладан, пять месяцев от края системы плелись сюда. Во время посадки корабль мотало так, что слов нет. Потом страшный удар, и… все. Я открыл глаза вот в этой штуке.

Он похлопал рукой по боку медкапсулы, потом спросил:

— А кто вы?

— Волгин, Николай Александрович, капитан колонизационного крейсера Д-212 «Снегирь», приписка порт Синявино-12 на Ганимеде. Вы сейчас на борту, в медотсеке. Назовите, пожалуйста, ваше имя, должность и корабль, на котором служили.

— А вы разве не знаете? — удивился человек.

— Откуда? — приподнял брови капитан. — Сутки назад мы нашли на третьей планете системы Лейтена то, что сначала посчитали могилой. Обелиск с красной звездой, на котором было выбито шестнадцать имен и даты из двадцать второго века. Мы из двадцать пятого. Однако под обелиском был обнаружен бункер, а в нем шестнадцать работающих морозильных камер с телами людей. Четверых из них нам удалось разморозить, оживить и вылечить. Вы — один из них.

— Ясно… — спал с лица выходец из прошлого. — Значит, двадцать пятый век? Заморозка? Получается, наши домой так и не добрались… Ах да, извините, товарищ капитан, не представился. Я Басаргин, Илья Родионович, второй пилот исследовательского корабля «Лаврентий Берия». Мы стартовали с орбиты Земли двенадцатого августа две тысячи сто семьдесят восьмого года. Дальняя экспедиция не планировалась, только эксперимент по испытанию гипердвигателя, конструкторы заверяли, что он должен работать без проблем. Первые испытания это доказали, и мы решили лететь к Альфе Центавра. Первая межзвездная. Однако в момент старта нас каким-то образом подловили американцы и прицепили зонд-разведчик, который при переходе в гиперпространство взорвался. Корабль выбросило в реальность на краю неизвестной системы, мы несколько месяцев добирались до этой планеты, я уже говорил. А что это за система?

— Лейтена, — ответил Николай Александрович.

— Ого! — присвистнул гость из СССР. — На двенадцать с половиной светолет забросило! Мы не могли определить наши точные координаты, аппаратура во время взрыва сильно пострадала. А сам корабль вы не нашли?

— Нет, — покачал головой капитан. — Кстати, мы с вами из разных реальностей, в которых история шла разными путями, у нас Советский Союз распался в тысяча девятьсот девяносто первом году.

— Вы не шутите?

— Нет, не шучу, более того, вынужден вас огорчить, вы сейчас не в будущем вашей реальности, и даже не в нашей, а в третьей, здесь сейчас идет две тысячи двадцать второй год. Мы тоже провалились неизвестно куда и с трудом добрались сюда. И у нас не Советский Союз, а Российская империя. Никаких американцев или европейцев в нашей реальности не существует с середины двадцать первого столетия.

— Империя?.. — подобрался и помрачнел Илья Родионович.

— Да, — с улыбкой подтвердил Николай Александрович. — Практически коммунистическая. На крыльях наших самолетов красные звезды, денег почти не используют, все нужное для жизни люди получают бесплатно. А молодежь мы вырастили коммунарами.

— Да как это может быть?! — затрясло гостя из СССР.

— А вот так, — развел руками капитан. — Так получилось. С две тыся четвертого по две тысячи тридцать шестой год у нас шла Великая война, западники захотели окончательно