Жена на миллион - Айрин Лакс

низ живота, мне становится слишком остро. Не могу выдержать напряжения.

Еще больше заводит смотреть, как он сосет и лижет мою грудь, смотря при этом в глаза. Ужасный бесстыдник. Новая волна по всему телу пробегается мурашками. Сосущие влажные звуки, через секунду Багратов дует ласково на сосок.

— Тимуууууур… — сама не своя.

— Еще немного ножки раздвинь, — просит.

Я и не поняла, когда распахнула ноги так, что его ладонь свободно гладит меня по внутренней стороне бедер, подкрадываясь к главному.

— Посмотрим, с чем мы имеем дело… — опускает взгляд, всего на секунду, снова поднимает его на меня.

Содрогаюсь. Разве может тьма стать еще более глубокой и выразительной? Кака сама ночь… Без звезд. Без малейшего лучика света? Может. В его глазах — именно такое выражение.

— Бля, Серафима. Ты меня с ума сведешь.

— Что такое? Ты… Ты уже все?!

Смеется.

— Нет. Но у тебя вот здесь потоп! — нажимает на трусики. — Насквозь мокрые, бля. Проказница. Хочешь меня!

Через мгновение трусики рвутся. Хочется свести бедра, но Багратов не позволяет, уверенно накрывает пятерней промежность и поглаживает осторожно, нежно гладит, смотрит, дышит рвано и отпускает ругательства.

— Мокрая, блять. Какая же ты, мокрая…

Мне хорошо от того, как его пальцы скользят всюду, поглаживают, пощипывают. Легкое скольжение внутрь.

Приглушенный мат.

— Тшшш… — накрывает губы. — Не закрывайся. Я просто… Слов у меня на тебя не хватает. Цензурных не хватает. Я в тебя хочу. Прямо сейчас. Ты очень… Очень готова.

Его палец мягко входит внутрь, громко стону.

— Вот так. Умница. Еще давай! Стони для меня, ори, если хочешь. Я хочу твое удовольствие… — стонет мне в рот, глубоко толкаясь языком. — На конце члена — тоже хочу!

Поцелуй штормовой и короткий. Шорох одежды подсказывает, что Багратов избавился от трусов. Тяжесть его тела сверху.

Так приятно. Даа… Я выгибаюсь под ним, и сама раздвигаю ноги.

— Без подсказок. Умница. Хочешь же меня?

Прикрываю глаза. Лишь чуточку страшно.

— Не бойся!

Влажного входа в лона касается что-то упругое и большое. Приятный гнет.

— Горячая ты, очень горячая… Просто не думай, расслабься. Максимально…

Не терпится узнать, что будет дальше. Открываю глаза, скосив взгляд вниз.

— Ооох…

Выдыхаю при виде того, как Багратов, сжав длинный толстый член в кулаке, водит крупной головкой по моим складкам, растягивая вязкую влагу. Мое подглядывание быстро перехватывается.

— Хочешь?

— Я…

— Подержи его в руке. Поймешь, что бояться нечего! Бери…

Прижавшись губами к мужской шее, считываю зашкаливающий пульс и рваное дыхание. Не могу смотреть ему в глаза, когда так запредельно откровенно. Но руки сами тянутся. Да-да… Тянутся. Правая ладонь обхватывает крепкий, толстый ствол.

— Аааах… Тимур!

— Да. Дыши, Мышонок. Дыши… Можешь крепче взять! — отнимает свою руку.

— Тебе не будет больно?

— Нет. Приятно. Ты мои яйца в кулаке и не так сильно мяла. Не бойся, двигай пальцами. По всей длине двигай…

Чувствую кожей его жар и рельеф каждой вены. Не могу оторвать взгляд. Разглядываю его крупный, длинный пенис с покрасневшей головкой, блестящей от влаги. Изнутри подхватывает чувством, от которого не получается быть равнодушной. Я двигаю пальцами по его члену, а Багратов снова подкрадывается к моему лону, подбадривая словечками, от которых я бы раньше убежала прочь, а сейчас я просто не могу удержаться и реагирую на каждое из этих слов.

— Течешь на мои пальцы. Просто река. Моя река… Притормози! — перехватывает запястье. — Иначе я кончу в твой кулак, а не в тебя…

Окончательно осмелев, забрасываю одну ногу на его крепкий зад, надавив пяткой.

— Ууух… Ты ведешь? — его губы дергаются, обнажив крепкие зубы. — Да. Ведешь. Веди меня до конца. В себя… Давай.

Он немного давит. Самую малость. Я и сама подталкиваю его к себе, к влажному входу. Туда, где невозможно пусто и хочется, чтобы он был внутри. Был сверху. Большой, красивый, зрелый. Грубиян и хам, но я его так сильно хочу, что простыня подо мной уже мокрая.

Головка члена надавливает на складки, я продолжаю двигать пальцами там, где еще хватает места. Он проскальзывает. Внутрь. Расширяет. Мои глаза распахиваются от этой тяжести — приятной и правильной.

— Убери ручку. Обними меня. Крепко-крепко! — дышит в губы и дрожит всем телом.

Едва сдерживаясь.

— Ты меня хочешь, мышонок. Больно не будет. Обещаю. Доверься…

— Хочу. Очень хочу!

— Да… — с глубоким рыком вонзается между бедер и целует так же глубоко и разнузданно, с отмашкой, словно имеет.

Ствол вонзается быстрым тараном. Вспышка под закрытыми веками ослепляет. Трясусь от сильного вала эмоций и судорог. Мне так хорошо, что в собственном теле тесно. Кричу его имя, крепко обняв за шею, и безумно часто сжимаюсь там, вокруг его члена.

— Кончила уже. Пиздец ты шустрая. Я едва вошел. Мышонок, — журит меня ласково. — Сколько ты в себе это копила? Глупая… Горячая моя. Заводная штучка.

— Да? — задыхаюсь от экстаза.

Он так глубоко, кажется, до самого сердца пронзил. Так не бывает. Но я так чувствую. Небольшой дискомфорт сменяется удовлетворенным стоном.

— Да. С таким темпераментом надо тебя несколько раз в день… удовлетворять, — снова толчок бедрами. — Ошизеть, как я этому рад!

Жарко всюду, спазмы приятного удовольствия заставляют кричать в его рот и трястись, подталкиваясь навстречу. Шлепаясь влажно, со смаком.

— Я в тебе. В тебе, Серафима, — повторяет, как заклинание. — Буду трахать. Вытрахивать из тебя стоны. Каждый день будешь такая мокрая…

— Да… — выгибаюсь, еще больше раскрываясь.

Удовольствия слишком много. Он поддерживает меня под попкой одной ладонью и двигает бедрами без остановки, вколачиваясь.

Забываюсь. Подстраиваюсь под его запросы, и сама тянусь навстречу, захлебываясь в поцелуях и ласках!

Между нами — мокро. Под нами — тоже.

Тела — влажные и потные.

Кругом — баня, но мне мало. Я не хочу останавливаться. Даже когда он меня разворачивает, нагибает лицом в подушку, выставив попу