Опера доктора Дулиттла - Хью Лофтинг

Так уж устроены люди, что они редко смотрят в небо и любуются настоящими звездами. Почему-то им намного интереснее смотреть на артистов и певцов. И если они узнают, что знаменитость ест на завтрак вареный башмак фирмы «Сапоггс и сыновья», то они тут же помчатся в магазин, купят пару башмаков той же фирмы, сварят их и уплетут без соли.

В начале второй недели лондонских представлений случилось то, чего доктор никак не ожидал. А следовало бы…

Дело в том, что в любом обществе существуют сливки. Это не те сливки, которые так любят коты и которые по утрам подают к кофе, нет, так называют самых изысканных дам и господ. Как известно, самые изысканные дамы и господа не ходят на увеселительные представления вроде цирка. Акробаты, совершающие смертельные прыжки под куполом цирка, силачи, поднимающие тяжеленные гири, а иногда и целую лошадь, клоуны, весело кувыркающиеся по арене, — все это им не интересно.

Но они заинтересовались доктором Дулиттлом, загадочным «чародеем из Паддлеби». И пока газеты спорили о том, кто же все-таки такой Джон Дулиттл, почти все сливки общества побывали на опере, на пантомиме и в цирке. На человека, не бывавшего на представлениях доктора Дулиттла, смотрели как на безграмотную деревенщину.

Можно еще было ломать голову над тем, жулик Джон Дулиттл или гений, умеет он разговаривать с птицами и зверями или нет, но знать, кто такие Хрюкки, О’Скалли или Пипинелла, должен был каждый.

Все началось с того, что однажды доктору пришло письмо. Он открыл его и прочитал. Вот что было в письме:

Уважаемый господин доктор Дулиттл!

Я являюсь производителем клеток для птиц, мне принадлежат фабрика и магазин центре Лондона. Предлагаю вам заключить договор на рекламу моих клеток. Я ютов платить Пипинелле, вашей знаменитой певице, или вам лично, двадцать фунтов всего лишь за три часа работы в день. Эти три часа Пипинелла должна проводить внутри моего магазина, влетать и вылетать из клетки и петь, чтобы публика думала, что она предпочитает удобную и красивую клетку моего производства. Надеюсь, мои условия не покажутся вам слишком обременительными и вы примете мое предложение.

С уважением, Скотт Силкинз.

Джон Дулиттл не ответил Силкинзу, но на следующий день ему пришло еще одно письмо — на этот раз от владельца колбасного магазина. Колбасник предлагал Хрюкки стоять в витрине его магазина и зазывать публику.

Дальше — больше. Хозяин привокзального ресторана приглашал тяни-толкая разгуливать по окрестным улицам и носить на обеих головах по щиту с надписью:

ПРЕЖДЕ ЧЕМ СЕСТЬ В ПОЕЗД, ПООБЕДАЙТЕ В РЕСТОРАНЕ МЕРРИНАНА. ДЕШЕВО — ВСЕГО ПОЛТОРА ШИЛЛИНГА

— Целых полтора шиллинга! — воскликнул доктор, прочитав письмо. — Да за такие деньги Крякки накормит всю мою семейку! Каким не стыдно? И за кого нас принимают? Мне бы и в голову не пришло делать животным такие гнусные предложения.

— А я не уверен… — неожиданно сказал Мэтьюз Магг и задумчиво потер подбородок.

— В чем ты не уверен, Мэтьюз? — спросил доктор.

— Я не уверен, что все эти предложения гнусные, и что нам следует от них наотрез отказываться. Давайте представим, что клетки господина Силкинза и в самом деле лучше других. Не вижу ничего худого в том, что Пипинелла посидит в такой клетке три часа в день. Вам предоставляют возможность подзаработать да еще сделать кое-что хорошее для зверей.

— Я не понимаю тебя, Мэтьюз, — недоумевал доктор. — Что хорошего я могу сделать зверям, если соглашусь на эти предложения?

— Вы всю жизнь пытались внушить уважение к животным, — терпеливо объяснял Мэтьюз Магг. — Теперь вам подвернулся удобный случай. Ответьте на эти письма, но не так, как вы обычно отвечаете: «Уважаемый господин такой-то, вы окончательно и бесповоротно спятили, если пристаете ко мне с подобными глупостями». Напишите так: «Я польщен вашим предложением и сообщаю, что я и мои животные готовы участвовать в любом виде рекламы, которая позволит научить людей подлинно человеческому отношению к немым зверям».

— Ни в коем случае не немым! — оборвал доктор Мэтьюза на полуслове. — Немых зверей не бывает. Но я, кажется, начинаю понимать, о чем ты толкуешь. Извини, что перебил тебя.

— Так вот, — продолжал Мэтьюз. — Придумайте такую рекламу, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. То есть чтобы и зверям и торговцам была польза.

— Но что об этом скажут звери? — все еще сомневался Джон Дулиттл. — Мне кажется, им эта затея не придется по вкусу.

— Тяни-толкаю она наверняка не придется по вкусу, — согласился Мэтьюз. — Он помрет от стыда, как только представит себя на улице с дурацким щитом на рогах. Но другие животные, я уверен, согласятся. Для начала посмотрите с Пипинеллой на эту хваленую клетку. Если она настолько хороша, что стоит канарейке полетать немного взад-вперед?

— Боюсь, — задумчиво сказал доктор, — что нам придется рекламировать всякую дрянь. Ты же сам знаешь: чем громче реклама, тем хуже товар.

— Тогда сами придумайте удобную клетку для птиц, — не сдавался Мэтьюз. — Пусть этот Силкинз сделает ее на своей фабрике, а вы рекламируйте. Так у многих птиц появятся хорошие, удобные клетки.

— Так и быть, — согласился доктор, — я отвечу господину Силкинзу.

Доктор вскрыл следующее письмо, заглянул в него и радостно вскрикнул:

— Ты только послушай, Мэтьюз! Меня приглашают па выставку Королевского общества скотоводов. Вот это — дело серьезное. Попробую-ка я через них распространить по Англии гигиеническую поилку собственного изобретения. Наших крестьян всякие новшества не интересуют. Они и сами живут и хозяйство ведут по старинке. А вот если я представлю поилку на выставке Королевского общества, то успех будет обеспечен.

Тут в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Джон Дулиттл.

Дверь открылась, и в фургон вошла Теодора. За ней следовал невысокий толстяк, чье лицо показалось доктору знакомым.

— Этот господин желает поговорить с вами, — сказала Теодора с порога. — Он утверждает, что у него к вам важное дело.

— Меня зовут Браун, — назвался гость. — Когда мы с вами виделись в последний раз, господин доктор, вы крепко на меня осерчали и с позором выставили из цирка Блоссома.

— Припоминаю, — ответил доктор, — вы шарлатан и торгуете всякими шарлатанскими снадобьями. Но в моем цирке вы торговать ими не будете.

— Да нет же, доктор, — ничуть не смутился толстяк, — я бросил это занятие. И доход от него никудышный, и совесть нечиста. Я на вас не в обиде за то, что вы тогда задали мне взбучку. На сей раз я принес вам кое-что получше. — Толстяк сунул руку в карман и достал пузырек. На этикетке было крупно написано: «МАЗЬ ДЛЯ ЛОШАДЕЙ». — Это настоящее лекарство. Я знаю, что вы не поверите мне на слово, поэтому оставляю пузырек вам. Проверьте мазь, испытайте ее, и если она вам понравится, то помогите мне ее сбыть.

— Я рад, что вы взялись за ум, господин Браун, — сказал Джон Дулиттл. — Я испытаю вашу мазь, и если она и вправду годится для лечения животных, то обещаю вам помочь всем, чем смогу.

Глава 11. Дворец для обжоры

Нельзя сказать, что деньги потекли к доктору рекой, но все же маленький ручеек появился. Теперь доктор Дулиттл мог снять возле театра большой дом в четыре этажа и переселить туда не только птиц, но и своих зверей, выступавших в «Пантомиме из Паддлеби». А когда им надо было наведаться в цирк, доктор уже не вел артистов пешком по улицам, а вез в наемной карете. Зверям это очень нравилось, и они важно выглядывали из окошка.

От своего нового дома они просто пришли в восторг. Ну еще бы! Раньше они жили в маленьком домике на окраине Паддлеби или в тесном цирковом фургоне, а тут дом в четыре этажа! О’Скалли, Скок и Тобби радостно носились по лестницам от подвала до чердака и назад. Но Крякки очень скоро запретила им даже нос казать в подвал — ведь там была кухня.

— Это мое царство, — строго крякнула она, — здесь должны быть чистота и порядок. А вы, господин доктор, купите мне еще четыре кастрюли, две сковородки и… — Тут она задумалась, что бы еще попросить у доктора Дулиттла. По правде говоря, ей бы за глаза хватило и старой посуды, но уж больно хотелось чего-нибудь новенького. — И большую вазу для фруктов.

А кухня была на удивление удобная. Правда, столовая располагалась на третьем этаже, но из подвала туда ходил лифт. Как хорошо было поставить в лифт поднос с обедом, нажать кнопку и через несколько мгновений выйти на третьем этаже прямо в столовую.

Утке лифт очень понравился. Но еще больше он понравился Хрюкки. Крякки бранила поросенка, грозила оставить его без обеда, но поросячья натура брала верх над всеми запретами, и Хрюкки день-деньской катался нм лифте вверх-вниз.